|
Едва ли не самым главным событием в украинском кинематографе 2017 года стала премьера первого отечественного фэнтези – полнометражной приключенческой ленты Юрия Ковалева «Сторожевая застава». Мало кто знает, что у фильма, который насыщен сражениями, Киевской Русью и былинными богатырями, самые что ни на есть одесские корни. Мало того, что одесситом является режиссер картины, так еще и автор одноименной книги, по которой снят фильм, проживает в нашем городе с 1955 года. «Буржуазный националист» и «идейно незрелый поэт» Владимир Рутковский в эксклюзивном интервью «Думской» рассказал о том, когда он потерял свою любимую Одессу, почему Илья Муромец является украинским, а не русским богатырем и в чем виноваты пенсионеры Донбасса. Сегодня «Сторожевая застава» — явление в основном молодежное. Фильм ориентирован на юных и не сформировавшихся украинцев. Вместе с тем, само произведение, которое легло в основу фэнтези, увидело свет еще в 1991 году, а написано было еще раньше – в 1986-м. Его автор, 80-летний гуру украинской детской литературы и лауреат Шевченковской премии встречает нас на пороге своей просторной квартиры на Коблевской и настоятельно просит не разуваться. - У нас еще пока не затопили, поэтому холодно, можете простудиться, — говорит писатель и бодро ведет нас в свой кабинет. Здесь нет никаких изысков, все просто и уютно: два книжных шкафа, стол с персональным компьютером и узенький диванчик, чтобы можно было передохнуть и собраться с мыслями. А еще большой круглый боевой щит – подарок съемочной группы «Строжевой заставы».
«БУРЖУАЗНЫЙ НАЦИОНАЛИСТ» «Думская». Владимир Григорьевич, считаете ли вы «Сторожевую заставу» своим главным произведением? В.Р. Нет, но это был своеобразный мостик в совершенно другой жанр – от поэзии в прозу. «Думская». А чего вы вдруг решили сменить жанр? В.Р. После того, как я стал «буржуазным националистом», меня начали беспощадно редактировать. Были стихи, в которых все строчки были переделаны. То есть, мне давали возможность писать и даже издаваться, но редактировали так, что не дай Бог. Я начал искать какую-то отдушину. Сначала пробовал взрослую прозу, но там то же самое, затем занялся детской литературой. «Думская». Я так понимаю, что «буржуазным националистом» вы назвали себя с иронией (так клеймили в советское время всех мало-мальски национально ориентированных литераторов, ученых и общественных деятелей, — Ред.), а между тем, вас давно и прочно считают украинским националистом, чуть ли не с младых лет. В то же время вы еще в 60-х становитесь членом союза писателей СССР, членом союза журналистов СССР. Вы вообще знали, что вы националист? В.Р. Это началось почти сразу, когда я стал публиковать стихотворения. С первых же стихов начались какие-то проблемы, так как произведения мои были слишком грустные. Конкретный удар мне нанесли за стих про Ивасика Телесика. «Думская». Он тоже оказался националистом или агентом капитала? В.Р. Нет, он был просто недостаточно оптимистичен. Были в стихотворении такие слова: «А гусятко твоє летіло, И за это стихотворение меня посчитали идейно незрелым, потому что какие еще лучшие дни могут быть? Получается, что нынешние дни плохие. И пошло-поехало.
«Думская». Неужели «Ивасик Телесик» так по вам ударил? В.Р. Это было только начало. А в 1968 году я ощутил самый сильный удар. Тогда, накануне чехословацких событий, в Одессу приехал редактор молодежных программ словацкого радио, и мне как редактору молодежных программ одесского радио пришлось его сопровождать по городу. Мы сдружились, много общались (ведь оба - поэты), сравнивали уровень цензуры. И на прощание я ему подарил свой сборник «Плоты», где от руки восстановил те строчки, которые выбросила цензура. Ну подарил и подарил, через год меня принимают в союз писателей, а уже через месяц приходит закрытое письмо ЦК КПУ про недостатки в работе одесской областной организации, где я значусь как незрелый идейно автор. И книги мои тут же из библиотеки исчезли. Я побежал в союз, начал интересоваться, что случилось, а тут мне говорят: «Сиди и молчи, скажи спасибо, что ты не на лесоповале». «Думская». Cловак оказался стукачом и заложил вас КГБ? В.Р. Да нет, он оказался диссидентом и во время чехословацких событий где-то на радио «Свобода» рассказал о цензуре в СССР, процитировал мои строчки и назвал мое имя. Соответствующие структуры, конечно же, услышали, взяли меня на карандаш, однако, к счастью, врага народа из меня не сделали. «Думская». Что за невероятная удача? В.Р. Ну они же сами его сюда официально пригласили. Короче говоря, на лесоповале я не оказался, зато с тех пор прочно стал буржуазным националистом, по их мнению.
«Думская». Владимир Григорьевич, вас пытались вербовать во всесильное ведомство? В.Р. К счастью, нет. Но я знал таких ребят, которые работали на КГБ, правда полуофициально. Поясняя свою осведомленность, они обычно говорили, что у них есть «друзья в горкоме». Например, я знал ребят, которые писали тексты для Руслана Боделана, когда он был комсомольским вожаком, так вот они как-то меня разыграли на улице, подкрались сзади и изобразили задержание. «Думская». Прямо в черную «Волгу» затолкали? В.Р. Нет, приставили что-то твердое сзади и сказали: «Иди и не оглядывайся». Я испугался, однако когда дошли до винного погребка на Ришельевской и я услышал «Направо и вниз», то понял, что это шутка. Оказалось, они в тот день меня таким образом пригласили отпраздновать их переход на работу в КГБ.
«Думская». Вы говорили, что имели возможность издаваться, однако цензура лютовала. А когда стало легче? В.Р. Где-то в 1986 году, у меня тогда вышла книга очерков «Земля мастеров», и это стало поворотным моментом – начали уважать, в партию даже звать. «Думская». И вступили в партию? В.Р. Боже упаси… УКРАИНЕЦ ИЛЬЯ МУРОМЕЦ «Думская». Ну а как, собственно, родилась «Сторожевая застава»? В.Р. В то время уже запахло независимостью Украины, и я хотел написать что-то, что могло помочь воспитать патриотизм у молодежи. Решил написать на историческую тему. Меня всегда возмущало, что Илья Муромец считался русским богатырем. Какой же он русский, если похоронен в Киеве, а все его битвы состоялись на территории современной Украины? И в 1986 году я написал эту книгу, которая получила название «Сторожевая застава». «Думская». Однако же датой выхода значится 1991 год… В.Р. Так и есть, но пока СССР жил, это было невозможно, так как Илья Муромец не мог быть украинским богатырем. «Думская». То есть вы дождались падения Союза? В.Р. Да, книга вышла в первые месяцы независимой Украины. «Думская». Фильм вы видели? В.Р. Дважды. «Думская». Я знаю, что там радикально поменяли локации, перенеся события в Карпаты. Но суть книги не поменяли? В.Р. Суть немного оставили. Я бы сказал, от книги осталось 30%. Но я хорошо знаю, что такое киношники, и был готов к этому. Тем более, что в договоре такие моменты прописывались.
«Думская». В вашей биографии значится, что вы родились в казацком краю — Черкасская область, село Крестителево. Сами вы исключительно украиноязычный человек. При этом с 1955 года проживаете в Одессе. Какими судьбами? В.Р. В 1954 году я не поступил на археологическое отделение Киевского национального университета, хотя за два месяца до этого наш класс открыл самое древнее поселение в Украине. Академик Иван Шовкопляс приезжал на раскопки и спросил меня, куда я собираюсь поступать, и я ответил, что, конечно, на археологическое отделение. Он сказал, что это хорошо, и попросил зайти к нему перед поступлением. Я понял, что он составит протекцию и решил, что мне это не надо. Поступал своими силами и не поступил. «Думская». Вы явно погорячились, не воспользовавшись протекцией всемогущего ученого… В.Р. Как есть, уже ничего не исправишь. В следующем году я не поступил уже в Харьковское авиационное училище, не прошел по конкурсу, так как была приписка, что я «находился на оккупированной территории». «Думская». Ага, сотрудничали с нацистами? В.Р. Мне тогда было четыре года, но, видимо, меня сразу завербовал Абвер… Тогда нам, не поступившим, сказали ехать в распоряжение своих военкоматов, выдали документы из училища и сказали, что если мы преждевременно их порвем, то аттестаты зрелости мы не увидим, и будет уголовное дело. Мы махнули рукой, и тут же разорвали документы. Первым поездом был Харьков – Одесса, и 31 июля мы с ребятами прибыли в Одессу, а уже завтра были вступительные экзамены. Первый вуз, который я нашел, был холодильный институт. Я сдал документы, вышел на улицу и увидел, что напротив Одесский университет – вуз, о котором я мечтал. Но было поздно… РАЗГОВАРИВАТЬ, КАК МИШКА ЯПОНЧИК «Думская». Сейчас очень модно снимать кино об Одессе послевоенных лет. Вы видели ее своими глазами. Какой она была? В.Р. Солнечной, ироничной и мягкой. Как только я сошел с поезда, ко мне прямо на перроне подошли какие-то ребята, наверное типа Жванецкого, и продали путеводитель по Одессе за 50 копеек. Там от руки было написано примерно следующее: «Пойдете налево, на улице Пушкинской вы увидите то-то и то-то. А пока вы будете смотреть налево и направо, мы расскажем вам, что Одесса — это старинный русский городок, в котором половину населения составляют евреи, а вторую – их родственники и знакомые». «Думская». Что вы еще узнали об Одессе из того путеводителя? В.Р. Например, о том, что в парке Шевченко находится памятник Неизвестному матросу Ицыку Рабиновичу, причем все знают, что это памятник Ицыку Рабиновичу, но неизвестно, был ли он матросом. Тогда я понял, что такое одесский юмор. А через 10 минут я встретил колоритнейшую пожилую одесситку, у которой спросил, как мне попасть на улицу Советской Армии. А она мне и отвечает: «Даже не знаю, сынок». И вдруг я вижу через 20 метров табличку и говорю: вот же она, мы же на Советской Армии и стоим. А бабушка покачала головой и говорит: «Так какая ж это улица Советской Армии, если это же Преображенская?».
«Думская». Трудно ли было приспособиться к совсем другому культурному слою? Ведь даже язык общения другой. В.Р. Совершенно легко, это были прекрасные люди, для которых фактор языка не играл никакого значения. Деловой прекрасный город, в который я влюбился с первого взгляда. Не тот, который есть сейчас, а тот, который я увидел тогда, в 1955 году. Помню, после экзаменов я бродил по Одессе и заметил, что в каждом дворе, когда выходил месяц, выносили столы, зажигали лампы, и одесситы ставили бутылки с молодым вином и большие блюда с жареными бычками. И игра в домино, конечно. Я бродил по улицам, и меня спросили: «Четвертым будешь?». Я сказал, что буду: меня посадили играть в домино, налили стакан вина и предложили есть бычки. Играли, пока бутылек и блюдо не стали пустыми. Таким было мое первое знакомство с Одессой. «Думская». Неужели, никто не смотрел на вас косо из-за украинского языка? В.Р. Нет, не смотрел, а был даже такой очень интересный случай. Мы гуляли по Приморскому бульвару с писательской братией: я, Володя Яворивский, Юра Михайлик. Подошли к Потемкинской лестнице и говорим по-украински. А там часто сидели отставные капитаны и просто моряки. И вот один из них смотрит на нас и говорит: «У этих ребят большое будущее». А второй недоумевает, мол, почему? И тогда первый поясняет: «Они разговаривают так, как Мишка Япончик». «Думская». Владимир Григорьевич, вы сказали, что любите «ту» Одессу, а не эту. А когда исчезла «та» Одесса? В.Р. При Хрущеве, когда издали распоряжение военным селиться там, где они хотят. Как правило, это были сверхсрочники с севера, разные вертухаи, надзиратели концлагерей, которым хотелось отогреться после долгой и трудной службы. В основном они выбирали Крым, Одессу и остальной юг Украины. Это было очень массовое заселение, половина Черемушек — приезжие. Потом начали евреи уезжать, и город изменился раз и навсегда. «Думская». А что изменилось? В.Р. Ругани стало больше. Даже самые матерые биндюжники при дамах старались не материться, а если это делали, то можно было схлопотать замечание и по затылку. Одесса была более ироничной и легкой на подъем, тебя могли обмухлевать, но ты как бы и не обижался. Все с улыбкой, с шутками. Даже местное КГБ было не такое лютое, как в Киеве или в том же Львове. Думаю, местные чекисты были мудрыми, они все понимали, что здесь многонациональный город, где были более демократические взгляды, это раз. А во-вторых, принцип «а что я с этого буду иметь?» — это же не только в песне. А вот в 60-х стало как-то жестче, люди начали меняться. «Думская». Как вас, собственно, занесло в литературу, ведь вы много лет работали на заводе? В.Р. Восемь лет отработал на суперфосфатном заводе, но в это же время начал писать стихи, понес их на радио, там понравилось, и меня со временем практически вынудили перейти туда работать. «Думская». А кто вынудил? В.Р. Николай Прокофьевич Лютенко, начальник облрадиокомитета. Я все время подавал много стихов, был очень активным, и он однажды мне сказал: или ты к нам радио идешь работать, или вообще сюда не приходи. Я подумал и решил, что лучше на радио, чем на заводе. «Думская». Это уж точно… В.Р. Не очень-то и точно. Дело в том, что это были трудные годы, когда за хлебом с ночи очередь занимали, а мясо могли себе позволить немногие. А на заводе регулярно давали и мясо, и молоко, и булочки. Кроме того, там я получил квартиру. Обратной стороной всего этого стал туберкулез, от которого, я, к счастью, излечился. «Думская». Скажите, можно ли сегодня прожить литературным трудом? В.Р. Люди, которые этим неплохо зарабатывают, их можно по пальцам пересчитать: Забужко, Курков, Андрухович. «Думская». А вы? В.Р. Слава Богу, не жалуюсь. Конечно, очень много денег уходит на болезни, но авторские отчисления потихоньку капают, а книг у меня много. Ну и пенсия у меня больше, чем у большинства людей. «Думская». Что вы как гуру детской литературы можете сказать о положении одесских литераторов? В.Р. Одесская детская литература на очень пристойном уровне в Украине, а украинская детская книга имеет очень неплохие позиции в Европе. Считается, что если в городе есть два неплохих писателя, то это уже хорошо. В Одессе, если считать со мной, есть как минимум пять сильных авторов. «Думская». Кто кроме вас? В.Р. Прежде всего, Инна Ищук, она сегодня как тот Карлсон, который в полном расцвете сил. Также же это Любовь Купцова, Алексей Надэмлинский, Александр Макаров. «Думская». А как вы относитесь к мировой классике, в частности, к «Гарри Поттеру», «Хроникам Нарнии»? В.Р. «Хроники Нарнии» мне не очень понравились. Я думаю, что мировой интерес к этой книге возник только благодаря кинофильмам. Семитомник «Гарри Потттера» я перечитывал раз двадцать, но не потому что мне очень сильно нравится, а чтобы изучать мастерство Джоан Роулинг и ее издателей. Я восхищаюсь их умением планировать, просчитывать наперед. У меня ведь как: написал книгу, потом думаю, как продолжить, о чем писать. А там все семь томов были заранее продуманы вплоть до названий разделов. То есть мне это интересно прежде всего с профессиональной точки зрения. «Думская». А кто для вас образец? В.Р. Все мы, детские, да и взрослые, писатели стоим на коленях перед Толкиеном и его «Хоббитом» и «Властелином колец». Такого больше в мире нет. Но я вам скажу, что у нас в Украине есть невероятные авторы. Например, Наталья Савчук и ее «Літописи Семисвіття». Это очень сильно и очень перспективно. «ЛЮДИ МОЕГО ВОЗРАСТА СДЕЛАЛИ ВОЗМОЖНОЙ СЕГОДНЯШНЮЮ ВОЙНУ» «Думская». Не планируете в своем творчестве затронуть тему войны между Украиной и Россией? В.Р. Я не имею на это морального права. Я не воевал и не видел этой войны своими глазами. Об этой войне должны писать прежде всего журналисты, которые там побывали. «Думская». Но вы видели другую войну… В.Р. В 2008 году я написал книгу «Потерчата» — это мой взгляд на Вторую Мировую войну глазами ребенка и глазами уже взрослого человека. Это детская повесть для взрослых, которые так ничему и не научились. Меня очень сильно тогда взволновали и задели призывы людей, причем в основном старшего поколения, «расстрелять на месте», «разорвать», «уничтожить». И я тогда писал, что не дай Боже довести до войны, ведь первыми пострадают эти же пенсионеры и беззащитные дети. Я призывал: люди, остановитесь! Вы не видели, что такое война, а я видел. «Думская». И все-таки они не послушались. В.Р. Да, увы, именно люди моего возраста, накачанные этими советскими, сталинскими идеями, и сделали возможной сегодняшнюю войну. Это они бросались под наши танки, не давая армии остановить разрастающийся конфликт. И теперь они же страдают больше всех. «Думская». Многие хотят быть писателями, но не знают, что это такое. Как выпишете: садитесь с бокалом коньяка на балконе и ждете озарения, бродите по ночной Одессе или, наоборот, встаете и садитесь за компьютер, заставляя себя писать? В.Р. С темами у меня никогда не было проблем, кроме того, я знал, что мои произведения, такие как «Синие воды» или «Сторожевая застава», никогда не будут изданы – ведь я не знал, что появится независимая Украина. Но мне самому было интересно, что же будет с моими героями. Я просыпался утром и сам себя спрашивал: что сегодня сделает Илья Муромец? Как он выберется из этой ситуации? И я начинал давать себе ответы и писать. Всегда сначала думал о себе, а только потом о читателе. Это очень эгоистично. «Думская». По сколько часов в день вы работаете? В.Р. Когда я был молодым, то мог писать по 12-16 часов, мне было неинтересно, что происходит вокруг, где какие войны идут. Мой мир мне был более интересен, чем окружающий. Вы, например, знаете, что с писателя за работой может пот идти? Был как-то эпизод: ко мне в кабинет зашла жена, поставила тарелку с едой, а я в этот момент дернулся в сторону. Она говорит: что с тобой? Я, не глядя на нее, говорю: это в моего героя стрела летела. Ты настолько уходишь в это, что начинает казаться, что это все с тобой происходит. «Думская». Некоторые писатели предпочитают для усиления эффекта выпивать или как-нибудь еще сознание расширять… В.Р. Боже упаси, у меня такого нет и не было. Вот мой друг Борис Нечерда, например, стихи мог сочинять только с бокалом вина в погребе. Это его вдохновляло. Но это все индивидуально, каждому свое. Мне, например, ничего подобного не надо, у меня очень хорошее воображение. «Думская». А сколько занимает написание книги? В.Р. Пишется очень быстро. «Думская». Ну вот, к примеру, «Сторожевая застава»? В.Р. За месяц. Это первый вариант. Я пишу, не обращая внимания на знаки, пропускаю буквы, лишь бы угнаться, лишь бы не упустить. Потом, когда написал, выдыхаю и начинается чистка. «Сторожевую заставу» года два чистил. Пишется быстро, а все остальное – долго. Беседовал Ростислав Баклаженко, фото – Сергей Смоленцев СМЕРТЬ РОССИЙСКИМ ОККУПАНТАМ!     
0
Заметили ошибку? Выделяйте слова с ошибкой и нажимайте control-enter |
Статьи:
Новости Одессы в фотографиях:  Думская в Viber
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
