Просто люди: как в заброшенном интернате под Одессой беженцы выживают

Корреспондент «Думской» Дмитрий Жогов побывал в бывшей школе-интернате для «трудных» детей, расположенной в Фонтанке. Ее закрыли в 2013 году, но долго здание учебного заведения не пустовало. Недавно его самовольно заняли переселенцы с востока Украины. Им приходится туго, особенно зимой, но, по крайней мере, никто не гонит. Пока.

КУДА ПРОПАЛИ КОШКИ?

– Чего вы тут фотографируете?! Нечего тут, это самое… – тетенька вышла из сторожки и бдит. –Директор запрещает снимать!

– Скажите ему, что мы не будем ваше интернатское хозяйство снимать. Ни сараи, ни подсобные помещения, ни что там хранится. И как двери отваливаются, не будем снимать. Нас это мало интересует. Мы снимаем только переселенцев. А вы нам без надобности, — говорю я тетеньке. Она уходит, попутно набирая номер на мобильном телефоне. Докладывает начальству, что «непорядок», но вроде бы их не касается.

Несколько месяцев охрана бывшего интерната находится в растерянности. Прикатили на инвалидных колясках люди, притопали инвалиды на костылях, мамочки с больными детьми и на все окрики: «Куда мол?»-заявили: «Мы будем тут жить!» Заняли пустующее не один год промозглое здание, заселились в комнаты, а вызванная полиция только руками развела. Не выбрасывать же инвалидов на улицу!

Ранее они жили в санатории «Куяльник», покуда их оттуда не выжили. Мы об этом писали. Первый «сквот» был на Успенской. Второй здесь, в Фонтанке.

Интернат занесло снегом. Все в сугробах. Из снега высовывается крупная кошачья голова. Смотрит на нас. Тоже бдит. Тут было на редкость много толстых, пушистых котов. Они важно, вперевалочку ходили по территории. Сидели на облупленных остатках каменного забора, пристально смотрели из мусорников, не попрешься ли у них вкусняшки отбивать? А сейчас нету. Только один в снегу купается. Странно! Куда делись?

Вход сюда практически свободен. Глухого забора нет. Местами видны остатки колючей проволоки: интернат был для «трудновоспитуемых». Зато круглосуточная охрана. А для переселенцев так даже лучше, они говорят: «Детей выпускать на улицу не боимся. Под присмотром».

С виду занесенное снегом здание кажется безлюдным. Но открываешь входную дверь — и сразу натыкаешься на пришпиленное одеяло. Лютый враг переселенцев — сквозняки. Они завывают по безлюдным коридорам, норовят влезть в комнаты с разбухшими и перекосившимися от влаги дверями, ворваться в щели и выстудить, изгнать людей. Те борются. Затыкают все тряпками. Прокладывают ватой. Заклеивают. Но все равно, заходить нужно быстро и тотчас закрывать за собой дверь. Тепло — драгоценно. А батареи чуть теплые.

В первой же комнате нас встречает лохматая Мурка. Кошку забрали с улицы, чем она, судя по всему, донельзя счастлива. Всех местных котов переселенцы разобрали. Потому как не только сквозняков нужно опасаться. Крысы! Только сюда вселились, их не было. Но люди обжились, потянуло едой и теплом, и они появились. Огромные.

– Я так боюсь, до колик и судорог! — жалуется женщина. — Я в Луганске видела пару раз во дворе, возле мусорника, но вот так, чтобы ночью в квартире – никогда. Я слышу, кто-то кульком шебуршит, встаю, а она там! В к-к-кульке!

Женщина аж заикаться начинает от страха. Для нее, интеллигентной дамы, в прошлом зарабатывавшей себе не только на хлеб, но и на масло, все ужасы войны воплотились вот в этом. Темная, пустая и холодная комната, нет электричества, вой ветра и мерзкое существо, шебаршащее в продуктах. И надо защищать себя! Надо защищать спящего больного ребенка!

Мурка жмурит желтые, довольные глаза, ее по очереди тискают дети. Она в первую же ночь задушила здоровенную крысу и теперь лежит довольная. Она нашла свой дом.

НИКИТОН

У Никиты заложило горло. Ночью, когда еще не топили. Был просто антарктический холод — хоть в полярную экспедицию играй. Или «Ледниковый период». Сперва горло просто болело, но тогда все простуженные бродили. Все кашляли, сморкались, у всех носы красные были. Подумалось, обойдется. Но нет. Сквозь сон Никита почувствовал, что его кто-то душит. Он сел на кровати и не мог вздохнуть, не мог никого позвать на помощь. Он мог только хрипеть! А горло сжималось все больше. Проснулась, вскинулась мать, только глянула на Никиту, вскрикнула и сразу стала лихорадочно набирать номер скорой. Никита все хрипел и начинал синеть. К счастью, врачи приехали через несколько минут.

Никите сделали уколы. Врачи посмотрели вокруг, поежились только и сказали: «Кто же вас загнал сюда?! Мальчишку чуть не потеряли!»

– Нас чиновники обладминистрации отправляли в село Борщи, что под Подольском, — рассказывает руководитель соцпроекта «Всеукраинское Вече» Елена Кулагина. — Там только медпункт. Скорая – в райцентре, дороги к которому практически нет. Если бы мы согласились на это, то мальчика бы уже потеряли. Там никто бы не помог.  

«Никитон» — так его зовет мама. Он веселый, с хитрыми глазами. Болезнь может вернуться, если станет снова холодно. Но пока все ОК. 

– Давайте сыграем в шашки? Я вас обыграю! — лукаво говорит он, и в живых глазах светится недетский ум. – Сколько ставите?  

– С ним не связывайтесь, он гроссмейстер, — говорит мама Ира, — всех обыгрывает.

Надо понять, что игра на деньги в шашки — это не лукавство мальчишки, копящего деньги на компьютерную приставку. Он как может старается принести пользу семье. Его сестре 18 лет, но она не умеет толком говорить: у нее разум семилетнего ребенка. Девушка топает следом и, пуская слюни, улыбаясь, показывает проросший зеленый лук в коробке. Потом бежит за куклой. Наклоняет ее, чтобы та заговорила и, захлебываясь, смеется. Кукла говорит: «Давай дружить?»

Сыграйте с Никитоном в шашки. Вот так приедьте и сыграйте. Этой семье нужна помощь.

НИКТО НЕ ПОЗДРАВИЛ

В котельной – подаренный благодетелями котел и постоянный дежурный истопник из переселенцев. Его работа — подкидывать дровишек и угля. Когда тепло, еще жиденькое, слабое, впервые появилось в трубах, когда в ледяных комнатах, где люди, словно в блокаду, сидели, натянув на себя все тряпки, начали оттаивать замерзшие стекла, многие заплакали. Значит, переживем зиму, выживем, подумали они. Истопниками были все. Все дежурили. И женщины, и мужчины. Да, мужчины здесь тоже есть. Предвижу бурчание: «Ага! Почему не работает? Почему не в АТО?»

У тщедушного телосложения Василия эпилепсия. Он нервничает, дергается:

– Почему власть с нами так? Почему?

Жена поглаживает его по руке, успокаивает. У нее клокочет в груди. Она кашляет.

– Остаточное! — слабо улыбается женщина. — Я уже выздоравливаю.  

Их дочь лежит, не встает. У нее что-то с позвоночником. Нужны дорогостоящие лекарства.

Комната большая. Три кровати стоят рядом. Стулья принесены из классов. Старые, учительские, на дрожащих, рахитичных ножках. Здесь все такое. Школьный инвентарь, приспособленный под нужды людей. Кое-где уже пытаются навести «красоту». Где картинку повесят, чтобы дырку, прогрызенную крысами, закрыть, где серебристым дождиком какое-то непотребство прикроют. А на полу коврик постелют. Уже не класс. Не медпункт. Еще табличку «Изолятор» заменить бумажкой со своей фамилией и можно быть спокойным. Или нет?

– Главное, что это наше! Никто не придет, не выгонит отсюда, как в «Куяльнике». Оно наше, а нам… Нам некуда идти! – с надрывом говорит мама Никитона.

В вестибюле елка. Переселенцы где-то достали елочные игрушки. Украсили, как могли. Сразу представилось, как в входную дверь, отогнув пришпиленное одеяло, вступает государственный муж с сонмом помощников, они заносят ящики с мандаринами и конфетами. Он улыбается и жмет руки детям. Сурово хмурится выстроившимся возле елки переселенцам:

– Ну что, захватчики помещений, не замерзли тут?

– Нам бы, батюшка, цену за электроэнергию снизить! Платим как предприятие, а тут инвалиды. Лежачие…

Но никто не пришел.

– С новогодними праздниками, с Рождеством нас никто не поздравил. Ни область, ни городская власть. Только лицей морского транспорта уголь дал. Большое им спасибо, — говорит Елена Кулагина.

«Они словно ждут, что вот-вот у нас что-то произойдет, — вздышают переселенцы. — С Никитоном все хорошо, не случилось трагедии. Так еще что-то да будет. И тогда за нас возьмутся. А может, действительно, забыла про нас власть? Наверное, это и хорошо».

Автор – Дмитрий Жогов

P.S. Инвалидам очень нужны окна и двери, потому как все интернатское уже сгнило и развалилось. Нужна еда. Нужен старенький холодильник. Что-то из мебели, невозможно жить в классе с партами. Обои. Самые дешевые. И конечно, транспорт, чтобы все это привезти. Когда мы выходили, то столкнулись с парнями, приехавшими на микроавтобусе и привезшими инвалидам ящики с крупами и консервами.

– А вы кто? От какой организации? — поинтересовался я. 

– Мы-то? Просто люди. Если статью собираетесь писать, так и напишите — ПРОСТО ЛЮДИ. И все.