Когда-то эти фамилии гремели в городе – Дондуа, Назаренко, Никитин, Гарагуля. Это были фамилии капитанов пассажирского флота. Их называли Ллойдовкисми капитанами. Хоть это и не совсем правильно. В любом случае – это были выдающиеся штурмана и руководители. Пассажирского флота в Одессе больше нет. Многих капитанов уже нет в живых. Александру Николаевичу Назаренко идёт восьмидесятый год. Он живёт в США. Впервые, за много лет, он приехал в Одессу. Большой честью для меня было приглашение моего друга, Романа Моргенштерна, Директора СК УкрФерри, у которого гостил Александр Николаевич, познакомиться с ним. Одна из лучших морских песен Высоцкого «Лошадей двадцать тысяч» посвящена Алекандру Николаевечу. Он был капитаном «Аджарии» и «Шота Руставели». Я захватил с собой диктофон. Далеко не все наши разговоры за два дня записаны. Но то, что удалось записать, я с удовольствием размещаю на «Думской».
1979 год. т/х «Шота Руставели» Что бы ты хотел от меня узнать по поводу Владимира Семёновича Высоцкого? По Высоцкому у меня есть вопросы, но меня больше интересует Ваша судьба. Потому что судьба Высокого исследована, очень много книг написано, очень много фильмов, передач. А вот Ваша судьба – как легенды города, как одного из самых известных одесских капитанов второй половины двадцатого века – она будет интересна одесситам и не только морякам. Я всё понял, рассказываю тебе свою судьбу. Примерно с пятого класса в школе, сразу после войны, у меня оформилась мечта.Я хотел стать моряком. Это была моя сумасшедшая мечта. Она не давала мне покоя. Когда поступил в восьмой класс, я сдал документы в среднюю мореходку. И там такой пунктик был: были ли вы оккупации? Я, конечно, был в оккупации. Я не мог уехать, отец был туберкулёзный, транспортировать его нельзя было. И мы решили – погибнет, погибнем все тогда. Так мы остались в оккупации. Мне так не отказали, сразу, мне сделали хуже. Сначала была мандатная комиссия, а уже потом экзамены. Если её не прошёл – всё. Ты, наверно, не знаешь, что такое мандатная комиссия? Я сейчас тебе расскажу. Мореходка считалась режимным объектом. Меня вызвали повесткой. Прихожу в среднюю мореходку, в зал, толпа ребят у двери и вызывают по очереди. Вызвали меня, захожу. Длинный стол, почему-то покрытый зелёной скатертью. Посредине сидит такой мордатый человек, лет сорока пяти. Кто он такой я, не знаю. Может быть секретарь райкома, не больше. Справа от него три-четыре человека и слева. Первый вопрос: «Кто вы такой»? Я отвечаю. «Кто отец, кто мать»? Тоже сказал. «В оккупации были»? Да, был.«Почему»? Я объясняю ему, что отец больной. И он говорит мне, пацану шестнадцатилетнему: «Так чего ж ваш отец не убил себя и не убил вас?» И он мне сказал так: «Моряком вы не будете никогда! » Расстроенный я страшно. Иду домой и плачу. Папа мне говорит: «Ты знаешь, что, Сашенька, я же тебе сказал не ходи, они всё равно тебя не примут, потому что мы вот такие теперь люди, неполноценные что ли ». А я всё равно думал, что-то сделаю. В Одессе был такой Морской строительный техникум, там учили на капитанов-багермейстеров. Образование такое – Капитан малого плавания. Я туда и пошёл. Почему туда можно было поступить? Это не было Министерство морского флота, это было Министерство транспорта. Был 1949 год, на лето нас сразу послали работать на черпалки, земснаряды, на шаланды. И продержали месяцев шесть, потому что там никто не хотел работать. Условия были дикие: полуголодное существование, никакой формы одежды. Когда черпалки работают, они так визжат, что слышно на несколько миль в округе. А мы внизу, в шестиместных каютах, пытаемся заснуть. Это была просто пытка. Мы могли засыпать через неделю, когда совсем уже измотаешься. Харч был по нормам заключённых в тюрьме. Потом стало лучше. Пришли на занятие, половина стёкол побита. Забивали фанерой, но холод собачий, занимались в пальто. Закончил я учёбу, получил направление на Дальний восток. Приехали мы в Находку, и нас тут же отправили на Камчатку. Вот там проработал на шаланде «Херсонская» три года. Отбыл свой срок и приехал в Одессу. Как поступить в Черноморское пароходство? Вот вопрос. Мама нашла выход. Через своих знакомых познакомились с инспектором кадров, Витошкин фамилия его. Мама дала ему пару колец бабушкиных. И он так сказал: «Визу я тебе не смогу открыть, но в каботаж я тебя устрою. Иди, сдавай экзамены в моринспецию». И я сдал на второго помощника. Я работал сначала на «Шахтёрске» у капитана Ивана Михайловича Сивого. Потом в ремонте на нескольких судах, включая «Вторую пятилетку». И только после этого я попал на пароход «Механик Герасимов». Это была баржа, переделанная под что-то вроде парохода, в ужасном состоянии. Уже настолько изношенная, что по поясу ватерлинии металл износился до толщины 4 мм. Это только знал я и капитан. И я знал, как обмануть инспектора регистра, чтоб он этого не видел. Это было целое мероприятие, потому что если мы потеряем пароход, вообще не на чем будет в каботаже работать, потому что не было судов в каботаже! «Дедом» у нас был Алексей Евгеньевич Данченко -гигант, гений!
Алексей Евгеньевич Данченко. Начальник объединённого Черноморского государственного морского пароходства. («Дед» — почётное прозвище) Мы заходили буквально в каждый порт, если есть хотя бы вязка книг или вешалка, мы всё равно за ней заходили. Поэтому я знал побережье великолепно.Начиная с Евпатории и в каждую дырку, до Батуми и назад. На Батуми мы всегда имели пятьсот тонн сахара Одесского сахарного завода на Джульфу, на иранскую границу.В общей сложности, я проработал в каботаже семь лет. Каким образом мне открыли визу? Это уже было хрущёвское время, это был маленький свет в конце длинного тоннеля. Вроде как демократия, вроде как свобода, либерализация. Оттепель. Ну не особенно и оттепель. Ну, было. Что получается — осень, я прихватываю грипп. И у меня температура 39. Меня уже шатает, я не могу ходить. Но я продолжаю работать. И я решил пойти в кадры, сказать — дайте мне замену. Прихожу, сидит кадровик. Я ему – так и так работать не могу, сил нет, вымотался, температура. А он мне: «Все так, никто не хочет работать в каботаже. Хорошо, принеси мне справку, что ты больной». Я пошёл, взял справку, прихожу к нему уже ничего не вижу. Он говорит: «Знаешь что, я вижу, что ты не врёшь. Сделай мне одолжение: приди на судно, ляг и не вставай, но ляг тогда, когда концы отдадут, у меня нет замены, а если я не дам, капитан не отойдёт.» Капитан у нас был принципиальный. Я это делаю. Вышли. К вечеру я потерял сознание. Очнулся в больнице в Новороссийске. Очнулся, опять потерял сознание. Полежал ещё три дня. Взяли мне билет, и я на «Нахимове» вернулся в Одессу. Прихожу к инспектору. Он говорит: «Ты сделал, я теперь сделаю тебе. Я даю тебе направление на ремонт на теплоход «Белоостров». Там замечательный порядочный капитан, если ты ему понравишься, он тебе пробьёт визу». Так я пошел на ремонт, помолотил месяц, очень старался. Вызывает меня капитан, Сергей Леванович Дондуа, расспросил кто я, что я. И говорит: «Знаете что, давайте я вам помогу, возьмите анкеты в кадрах, заполните и дайте мне». Завотделом по транспорту был Ткаченко Дмитрий Васильевич, интереснейший человек был. Необычный партийный работник, буквально необычный. Пошёл Ткаченко ко второму человеку в КГБ области и говорит: «Я отвечаю за этого человека, откройте ему визу». И мне открывают визу, я остаюсь вторым помощником на «Белоострове». «Белоостров» ходит Одесса -Дуррес (Албания).
т/х «Белоостров» Один порт очень важный — это Пирей, капиталистический порт. Линия такая: доходим до Змеиного, становимся на якорь, потому что минная опасность существовала, стоим до 4 утра, пока убираем якорь, светает. Идём в Румынию(в Констанцу), в Болгарию, пассажиры туда-сюда.Идём в Пирей, весь экипаж идёт на берег, дают 200 драхм, можно было купить какие-то тряпки, куклы, тарантеллы, ковры, в общем — живём. Идём в Одессу, даём жёнам, матерям, они продают. «Школа», называлось? «Школа», для «школы». Работаю я на нём2 года. Сергей Леванович уходит в Германию, принимать «Литву» и говорит, что я вас беру третьим помощником на «Литву». Делаю рейс с другим капитаном, вызывают меня в кадры и говорят: «Езжайте в Германию, получайте «Литву». Мы получили «Литву» и стали на серьёзную линию «Одесса – Венеция».
т/х «Литва» Капитан Сергей Леванович. Старпом- Юра Антонов, бывший старший лейтенант КГБ, окончивший высшую мореходку, первый выпуск.Он не воевал, молоденький был. Ему удалось уволиться каким-то чудом, по-моему, ему жена помогла. На «Литве» я становлюсь старшим помощником, через год Юра уходит на другое судно старпомом. И я приезжаю в Германию принимать теплоход «Тарас Шевченко», одного типа с «Шота Руставели».
т\х «Тарас Швеченко» А попутный вопрос можно? Линия была Одесса — Венеция, а кто в круизы ходил? Не было никаких круизов, это была линия. На Албанию ещё были пассажиры. Это такой опыт дурацкий, чтоб просто привыкли к нашему флагу. Мы терпели колоссальные убытки. Пассажиров было очень мало. Очень было неприятно работать. Грызня постоянная. Слежка друг за другом. И так было на всех судах. Работы нет. Официантки сидят без дела. Такой был приказ – убытки колоссальные, всё равно ходите. Рассчитывали, что в будущем мы переманим часть пассажиров. Мы заходили в Стамбул, Пирей и потом в Венецию. Но логика в этом есть, нарабатывали опыт. Какой опыт, пассажиров нет, туристов нет. С Сергеем Левановичем я поменял три судна. Он мне как отец родной, он мне очень дал в жизни, и я век его не забуду. Похоронен он по морскому обычаю, в кабельтове от Ялтинского маяка урна с его прахом опущена в воду.
С.Л. Дондуа Он сделал мне представление на капитана. И я становлюсь капитаном «Аджарии». Самым молодым капитаном. Зимой мы ходим на крымско-кавказской линии, а летом на линию Одесса — Венеция.
т/х «Аджария» К этому времени появились группы небольшие. В основном были французы. Мадам Опман организовывала (была такая фирма «Опман»), интересная женщина, она коммунистка, великолепно говорящая по-русски, она еврейка из Польши, с ней считалось ЦК французской компартии. Микоян её очень любил за то, что она старается показать французам, как же мы там живём. В основном французам коммунистам. Но это не значит, что они коммунисты. Еврокомунисты. Ну да, еврокоммунисты. И попадались из Венеции какие-то студенты, на Пирей. А из Пирея на Стамбул, случайные пассажиры. По 15-20 человек в каждом порту туда-сюда, что-то получалось. Но мы никогда не сводили концы с концами, пока не стали заниматься настоящими круизами. Например, мы заходили в два югославских порта, которые не дали нам ни одного пассажира. Так продолжалось пять лет. А после этого меня назначают капитаном «Шота Руставели».
т/х «Шота Руставели» Помогли кто? На «Аджарии» один из рейсов был полностью занят грузинской делегацией Калининского района Тбилиси. На судне были — завотделом транспорта Грузии, секретарь и работники райкома и райисполкома Калининского района. Была целая группа детей, которая прекрасно танцевала грузинские танцы и детский ансамбль «Мзиури». Там была Тамара Гвердцители, которой было лет двенадцать. У меня фотография есть её. Надо будет как-то ей показать. Они написали в обком партии одесский, что им понравился капитан.Грузины умеют писать. И это в какой-то мере помогло. Вопрос с капитанами пассажирских судов решался на уровне обкома? Я слышал, что на уровне ЦК. Если обком давал представление, то наверняка ты попадаешь. Тебя утверждают. А на таких судах, как «Шота Руставели», конечно, утверждало Министерство морского флота и транспортный отдел ЦК КПСС На тот момент это были самые совершенные пассажирские суда в СССР? Их было только 5:«Тарас Шевченко», «Шота Руставели», «Михаил Лермонтов», «Иван Франко» и «Александр Пушкин». Итак, я на «Шота Руставели». А у«Шота Руставели» — линия только каботажная, каждый год. А осенью мы идём в Саутгемптон, в Англию, берём пассажиров на Австралию. Там мы делаем четыре рейса по «Саус Пасифик» — Южная часть Тихого океана. По экзотическим островам, которые мало посещают люди.Это острова – Тонго, Новая Каледония, Таити, Новые Гибриды и так далее. И так продолжается 5 лет. А почему я начал болтать много, начал возмущаться? Безобразное явление. Например – девочка, официантка обслуживает четыре столика. Она обязана мило улыбаться и выполнять все разумные прихоти пассажиров, и быть очень вежливой и культурной. Но, ни в коем случае, никак, нигде, нельзя с пассажирами общаться. Вот ты себе представь, эта девочка их обслуживала две недели, они её полюбили и вдруг они встречают её на палубе. Хоть нам запрещалось на палубе, ну, скажем, идёт в увольнение. И они говорят – Машенька.… А Маша делает дурное лицо с испуга, потому что знает – только заговори. А они думают – мы ж её не обижали, ничего плохого не сделали. А объяснить людям это невозможно. Дальше ещё один страшный приказ. Сугубо по капитанам. Приказ такой – Капитан не имеет праваразговаривать, общаться, с кем бы то ни было: с лоцманом, с агентом, шипшандером и так далее, если нет при этом свидетеля, члена экипажа, который знает английский язык. Представь себе такую картину, нельзя уйти точно по расписанию. Поэтому лоцмана приходят не на мостик сразу, а в каюту капитана. И вот приходит лоцман, открывается дверь и он говорит: «Хэллоу кэптэн! » А я смотрю на него как идиот, потому что знаю, подозреваю, что в каюте меня записывают, каждый шорох. Начинаю лихорадочно набирать, хоть кого, чтоб кто-то пришёл. Это длиться пять-семь минут, и кто-то приходит. И только после это я ему говорю: «Хэллоу! » Он на меня смотрит или в сторону и думает: «Идиот, больной человек». Это меня страшно возмутило. Я, отвечаю за 800 пассажиров, за 350 членов экипажа, за судно, которое стоит 30 миллионов, и мне не положено общаться с иностранцами? Это, потом ещё кое-что. Друзья подводили. Я был откровенен с теми, с кем нельзя было быть откровенным. Уже началось брожение на флоте. Объявили мне строгий выговор с занесением в личную карточку. Практически ни за что. Пришёл снимать выговор, ко времени, попался мне на глаза новый начальник пароходства Лукьянченко, который знал всё об этом: «А ты чего пришёл? Иди, ещё время не прошло у тебя». Выговор не сняли. Что произошло ещё. У меня был приятель, не разлей вода. Я у него и жил одно время. Костя Георгиев – он архитектор, очень разумный интеллигентный парень. Я помог его сыну устроиться в Высшую мореходку. И вот, однажды, вызвали Костю куда надо и сказали: «Ты хочешь, чтоб твой сын плавал за границу? Ты должен нам кое-что рассказать о Назаренко. Ты знаешь». А Назаренко сделал колоссальную глупость, я привёз «Архипелаг Гулаг» и дал ему, дома я ж не могут его спрятать. Он дал кому-то почитать. А был начальником пароходства Томас Олег. Замечательный чудак. Сын революционера, который делал революцию в Одессе. Через Георгиева я передал ему часы, я люблю дарить часы и до сих пор я это делаю. А он не принёс их домой ему, а передал через Петухова. А Петухов, тоже мечтая быть начальником пароходства, положил на окно и ушёл, так как он мне объяснял. Эти часы, с заполненной мной гарантийной карточкой, попадают в КГБ. Установить, чей почерк, ты знаешь, — раз плюнуть. И вот, всё установлено, вызывает меня товарищ Бандуристин, начальник КГБ области. И очень вежливо говорит мне: «Александр Николаевич, мы знаем вас, вы отличный капитан, но к вам есть претензии. Во-первых, вы жёстко критикуете линию партии. Во- вторых, мы должны разобраться с вами по ряду вопросов. Я вам гарантирую, что, если вы не перестанете критиковать постановления ЦК, у вас будут большие неприятности». Но для чего нужен человеку язык и мозги? Чтоб говорить, и я продолжал говорить. Вызвали меня второй раз на бюро – второй выговор, сдать судно. К этому времени у моей жены появилась подруга, дочка первого секретаря обкома партии.С судна сняли, а дальше ничего не могут сделать. Отправляют меня Капитаном-наставником в ЧерАзморпуть. Круг замкнулся, я в техфлоте. Работал я там 5 лет. Александр Николаевич, вот эта серия судов «Иван Франко», к которой относился «Шота Руставели», это была первая группа судов, которая начала осваивать круизы за рубежом? Нет, не так, «Победа» ходила, батька Письменный ходил. И мы, даже на«Белоострове», имели возможность делать полукруизы. Но мы совсем ничего не понимали в сервисе. Директор ресторана у нас был майор — артиллерист, повара были из общепита, которые в столовой варили борщ и больше ничего не знали. Скандалы были страшные, но Опман стояла на своём, она летела в Москву. Из Москвы удар был страшный и по Данченко и по Петухову, и всё опять приходило к нам. Я говорю: « Ну что делать? Давайте ж людей, ну кто его научит?». И стали они брать французского повара, а ему платили как десяти нашим капитанам. И я заставлял учиться молодых поваров, потому что пожилых учить было бесполезно, мы их списывали. И, в конце концов, они стали великолепными шефами. А судоводительский опыт? Вы ходили в кругосветные круизы. Ну и что, да сделал три кругосветки, через Панамский канал, а назад вокруг Африки или через Суэцкий канал.
т/х «Шота Руставели» в Панамском канале А много Ваших помощников стали капитанами? Да, я горжусь этим. Гена Завирюха был у меня был третьим помощником, дошёл до старпома, а потом принял дела у Сергея Левановича Дондуа на «Горьком». Валя Сибновский по моей характеристике стал капитаном. Умер бедный. И тот и другой поумирали, а я ещё живу.
Вы знали Высоцкого на протяжении многих лет, наблюдали его развитие.Как Вы думаете, откуда у него это стремление к медленному самоубийству? Это нечто врожденное или результат внешнего давления? Ни то и ни другое. В такие моменты он чувствовал себя утратившим свой талант. Это его больше всего волновало. Так ли это было, не так, трудно сказать. Я делал всё возможное, чтоб устроить ему отдых, и ни в коем случае не втягивать его в пьянки. Я выставлял вахту возле его каюты. И я знаю, что он за это мне благодарен. Наверно каждый второй говорил — Володя, садись, выпьем. Я видел, как он работает. Я приходил к нему. Он был не очень доволен. Я сидел, ничего не говорил и хотел украсть даже один из черновиков. Он очень разнервничался, сказал: «Не трогай, я закончу, отдам тебе. А это всё надо сжечь». Свои черновики он уничтожал.
Стихи к песне Владимира Высоцкого «Лашадей двадцать тысяч» написанные его рукой на бланке ЧМП, с посвящением А.Н.Назаренко. Р.М. (Роман Моргенштерн) Очень интересно, как формировались советские круизы. После «Победы» уже работали другие суда на круизах? Кто «Победу» сменил, я не помню. Конечно, сменили уже суда постройки ГДР в порту Висмар. В общей сложности я прожил в Германии больше года при получении судов и гарантийный ремонт тоже. Р.М. А как к вам немцы относились? После войны прошло не так много времени. Я не могу сказать, что относились плохо. Немцы очень любят угощения. Если ты его раза три угостишь в каюте, он обязательно пригласит тебя домой. Обязательно — фройлян, киндер и всё такое дело. Приятно посидеть, хоть и чужие люди. Ветераны Вермахта не заходили? Главный архитектор верфи был электриком на U-боте. Бригадиром покрасочников был командир Вервольф. Я не знаю в чём дело, я думаю, что у каждого моряка есть жена, мать дети. А у чекистов, конечно, тоже есть, но они, наверно, думали, что продадут свои секреты и станут миллионерами. То есть, кадровый кризис управленцев начался в середине семидесятых? После Данченко. Да. А члены ЦК были у вас в круизах? Если не члены ЦК, то их жёны и дети. Заходили на мостик. Я им разрешал. Общались. В каждом круизе. Если так рассуждать, что он нерентабельный, каким же образом итальянцы, французы, англичане наращивают пассажирский флот? Чтобы сгореть? Это доказательство, что при свободном рынке это очень нетрудно сделать. Надо конечно повысить сервис, суда должны выглядеть великолепно, надо никогда не опаздывать по расписанию. Не был ли такой слух запущен специально? Абсолютно специально. Это был сделано, чтоб раздерибанить, разграбить продать, даже по цене металла, даже ниже и поделить бабки. т/х «Адмирал Нахимов» т/х «Шота Руставели» На этом наше общение не закончилось. На следующий день Алекасандр Николаевич пригласил меня на свою пресс-конференцию во «Всемирном клубе одесситов».Материалы по ней опубликованы в других СМИ. Было крайне интересно. Хочется поблагодарить этого замечательного человека за возможность пообщаться с ним. От всей души желаю Александру Николаевичу долгих лет, крепкого здоровья и всех радостей жизни, которые он умеет ценить. А нам, дай Бог иметь хоть толику того жизнелюбия, крепости духа и светлости мысли, которые сохраняет Александр Николаевич. Сохранно Вам ездить по морю! Отдельное спасибо Роману Моргенштерну за это невероятное знакомство! А.Н. Назаренко и автор блога. «Всемирный клуб одесситов» |
