Политические трудности аполитичных писателей: как украинские мастера хоррора с российскими издателями воюют

«Думская» продолжает публиковать материалы одесского журналиста-страшилковеда Виктора Цукенбергера. Мы обычно стараемся подгадать с выпуском его материалов на Хэллоуин, когда и принято читать о заброшенных домах с привидениями, заспиртованных монстрах, мутантах и прочем безобразии, которым нас щедро потчует автор. Сейчас же как-то не с руки. Война, сепаратисты, террористы, цунами! Реальных ужасов более чем хватает. Однако Виктор заверил нас, что история вполне актуальна. И действительно: между мастерами этого, в принципе, аполитичного жанра, как выяснилось, тоже разгорелась битва! С людьми пишущими и рисующими разрывают контракты. Авторам бы описывать «мрачные стены замка, чахлую и седую осоку, безотрадные готические своды», а их вместо этого пытают: «Ваше политическое кредо?!» Издательства проверяют мастеров хоррора на политическую лояльность и применяют репрессии. Но - слово Цукенбергеру.

А БЫЛ ЛИ СЕКС?

«Фильм ужасов и порнуха в СССР! Серия первая. Иван Иванович потерял партбилет; Серия вторая – Ивана Ивановича е…ут на партсобрании».

Анекдот

– Секса у нас нет, и мы категорически против этого! –  в запале ляпнула участница телемоста с США в 1986 году. Ответом был гомерический хохот зала и в ленинградской студии, и в Бостоне!

– Да, что вы! – укоризненно шикали на свою соседку прогрессивные дамы с высокими прическами и объемными бюстами. – Есть у нас секс! Есть! – и смущенно краснели.

Секс был. Правда, эротики с порнографией не было. Что-то там, правда, кричали агитаторы: что, дескать, Зощенко и Ахматова блудят на глазах у народа и пишут слова почище, чем на стенах вокзального сортира. И народ верил. Мечтал прочесть!

Секс был. Вот, что написано у Юза Алешковского о семейном быте в однокомнатной квартире: «Готовый убить тещу за всепонимающее, похабное молчание ты лежал с открытыми глазами в кромешной тьме на собственной тахте, распятый чудовищной зависимостью перед коммунальной судьбой и проклиная неведомую силу, обрекшую твою плоть и плоть жены на два печальных одиночества».

А в поездах на станциях шныряли немые – раздавали «на посмотреть» фотографии. Потом возвращались, собирали и на пальцах показывали, сколько что стоит. Фотографии с сигаретную пачку величиной. Какая-то жуткая, размытая печать. Все изображенное напоминало тюремные татуировки: сделано было жирно, аляповато и грубо. Там были церковные календарики с указанием всех праздников и постов, черно-белые фото с котиками в бантах, причем ленточки на котятах были обязательно раскрашены в голубые и розовые тона. И конечно, немые продавали «порнографию»: на черно-белых снимках раскоряченных шлюх из «Хастлера» или еще какого-нибудь журнальчика были налеплены лица Аллы Пугачевой и Софии Ротару, а затем перефотографированы. Зачатки фотошопа, так сказать.

Ужасная по содержанию и по качеству расползшаяся копия копий. Это и была в худшем смысле слова «порнография»! Увидев это Тинто Брасс и Ларри Флинт в ужасе выцарапали бы себе глаза, и бросив свой бизнес, ушли бы в монастырь!

С ужасами и мистикой (а они шли рядом с порнографией – во всяком случае, в уголовном кодексе статьи «распространение порнографии» и «пропаганда насилия и жестокости» были рядом) дело обстояло вообще никак. Даже немые никаких фотографий на эту тему не носили.

УЖАС

«Испугайтесь сами, и заговорите в испуге, заикайтесь от него, хлопайте зубами»

«Взирая на Вия!», «Московский наблюдатель», 1835

Гроб На Колесиках, Черная Рука, какая-то Красная Занавеска – о них с придыханием рассказывали в пионерлагерях. Ночью в спальнях. А в конце надо было все более зловещим шепотом вещать: «И тогда Гроб На Колесиках выехал посреди комнаты…» — И еще тише: «Вот он раскрылся, а из него…» — дальше выкрикнуть «пужалочное» «ОТДАЙ СЕРДЦЕ!» — после чего все визжали и залезали под одеяла. Увы, дальше этого фантазия не шла. Были, правда, еще фильмы «Вий» и «Злой дух Ямбуя». Первый принадлежал перу классика и как бы оставался вне критики, цензоры его не трогали, второй рассказывал о героических первопроходцах в тундре, сражавшихся с природой в лице медведя-людоеда – это укладывалось в социалистическую концепцию мира. На этих двух фильмах можно было испытать то самое сладостное, запретное ощущение жути, когда нет сил смотреть и все же смотришь! А потом, в 1982 году, в журнале «Зарубежная литература» вышел роман Питера Бенчли «Челюсти». Он не должен был выйти! Он не мог выйти! Но что-то замкнуло в отлаженной бюрократической машине, и механизм застопорился. Может, цензор умер от страха, проверяя повесть? Только этим можно объяснить ее выход. «Зубастый» журнал передавали из рук в руки. Давали ненадолго, всего на сутки. За это время многие даже умудрялись перепечатать повесть…

«Огромная рыба бесшумно рассекала ночную воду, слегка взмахивая серповидным хвостом. Пасть ее была приоткрыта. Мириады пузырьков окружали ее тело, несущееся во мраке!» Читалось это взахлеб, и забывалась кондовая идеологическая шелуха. А она была везде! По телевизору, на плакатах, на стенах домов. Решения последнего съезда партии и октябрьского пленума ЦК КПСС выполним! Пролетарский интернационализм, пионерский горн и гипсовый Павлик! Пятилетка в четыре года! Дважды два равняются пяти! Большой брат любит тебя. И хотелось громадного ужасного Годзиллу, чтобы взревел, чтобы жахнул хвостом, и рухнуло все это, и загрохотали лозунги, и плакаты о «пятилетке в четыре года» полетели в тартарары! Хотелось чего-то иррационального в этом кумачовом, правильном, вымученном мире.

Маньяки тоже были запрещены. А человек в клетчатой рубашке, лысоватый и в роговых очках, с портфелем, в котором лежала банка вазелина и наточенный нож, ездил по стране, оставляя десятки детских трупов в посадках. Но его как бы не было. В СССР маньяков не может быть! И член КПСС Чикатило продолжал убивать, наслаждаясь вседозволенностью – в стране, где ужасы были запрещены.

Почему-то ужасы не любили диктаторы. Гитлер запретил нарождающийся жанр: фильмы «Голем», «Кабинет доктора Калигари» ушли, уступив место «Триумфу воли». В здоровом теле государства – должно было быть только здоровое кино. В СССР тоже не было ужасов. Ни литературы. Ни кино. Только «Вий» и «Злой дух Ямбуя».

Но как мастерски поставлена сцена в «Ямбуе»! Режиссер оторвался от души в этом неизведанном и запрещенном жанре. Мертвая, зловеще молчащая тайга, и только стукает ложка в котелке у геодезиста, идущего набрать воды в источнике. А там его поджидает медведь-людоед, знающий: алюминиевый перезвон означает, что идет такой слабый и вкусный двуногий! А человек идет и знает, что его ждет медведь, подманивает его грохотом котелка, а сам судорожно поводит из стороны в сторону ружьем. Сцена ничем не хуже самой напряженной сцены из «Челюстей». Но медведь не мог выжить! Он умирал! Социализм торжествовал в то время, как «Челюсти 2, 3, 4» победно шествовали в кинопрокате, акула возрождалась и возрождалась, а возле горы Ямбуй был построен поселок «Красный оленевод», куда вход людоедам был заказан. Этот фильм был случайностью.

И жанр казалось, приказал долго жить!

ПОТРЕБИТЕЛИ УЖАСОВ

«Мир, который мы знали, исчез. Пришел мир выживания и ответственности».

Сериал «Ходячие мертвецы»

На бывшей улице Советской армии, ныне Преображенской, появился магазин комиксов. Лично для меня это знак того, что общество вышло на новую ступень развития. Многие считают, что деградации. Мол, комиксы – эрзац-культура. Яд массовым тиражом. Но я с удовольствием туда захожу. Стеллажи забиты книжицами, сверкающими разноцветными красками, толстенными и тоненькими. «Бэтмен», «Человек-паук» и даже «Маус» – комикс, получивший Пулитцеровскую премию, история про ужасы концлагеря…

А вот «Темная башня» – пыльный стрелок, с револьвером в одной руке и алой розой в другой, бредущий по пустыне. Или «Ходячие мертвецы» – кошмарные и жалкие, царапающие стекло машины, в которой спрятались озверевшие и запуганные выжившие. Зеленый безумец Халк с перетянутой вздувшимися жилами шеей, с разверстой орущей пастью: «Халк бить!» А на полках величаво стоят фигурки супергероев…

За дальним столом могут сидеть посетители – в основном это юноши с кубиками и какими-то картами. Один из них торжественно произносит: «Гном спускается в ущелье!» – и победно озирается. Если кто-то заходит, они умолкают, неодобрительно глядя на вошедшего. Если человек не в теме, то он дико озирается и ретируется. Это особый род игры. В ней ты можешь побыть гномом или эльфом. Игроки могут быть толстыми, прыщавыми, в роговых очках и свитерах с оленями или же обильно пирсингованными, с ушами, в которых здоровенные «тоннели». Девушки тут редкость, чаще всего с фиолетовыми или розовыми прическами. Парни могут оказаться как маменькиными сынками, так и музыкантами из местных рок-групп или же экстремальщиками, гуляющими по перилам мостов. Но их объединяет то, что они «повернуты» на какой-то «фишке», будь-то комиксы, фигурки или кино. Или литература. Или фильмы ужасов.

Лично для меня они словно успокаивающий салатовый цвет для раздраженного обилием кумача взора. Они - символ безопасности. Сытости. Как толстяки в американских супермаркетах, передвигающиеся на инвалидных электроколясках, потому как страдают от ожирения. Нет ничего миролюбивее толстяка, выбирающего гамбургер! Или прыщавого малолетки, роющегося в пачке б/у-шных комиксов. Он не может быть террористом и сепаратистом. В своих мечтах он может быть разве что «Капитаном Америкой» (или «Генералом Украиной»). Магазин комиксов – маленький кусочек сытой и безопасной жизни. Или хотя бы видимость оной. Потому-то он мне и нравится. Символ беспечности существования. Надоели ребята в берцах, балаклавах и с автоматами. Хочется американских варикозных тюленей. Ну, пусть не варикозных и не тюленей – пускай будут загорелыми, стройными и белозубыми, но не с кирпичом в руке. Хочется, чтобы было, как в «Челюстях»: полицейскому звонят, и он ночью едет в хлев похлопать коров по пузу – они молоко лучше будут давать. Все равно на ночном дежурстве. И он идет. И никого походя не насилует.

Ну и конечно же, эти ребята, молодежь, и есть главные потребители литературных и кино-ужасов. Спрос рождает предложение. В кинотеатрах царствуют гигантские монстры, мутанты и прочие чудовища. Финансовая гальваническая машина вызывает к жизни отечественных авторов!

РАЗЛАД В СЕМЕЙКЕ АДАМСОВ

Разряд — задрожала кисть руки, доселе бессильно свисавшая из-под простыни. Еще разряд — приоткрылось веко. Сверкнули синие молнии, и фигура отечественного автора медленно встает во весь рост. Знакомьтесь – Сергей Крикун. Писатель. Художник. Переводчик литературы ужасов. Живет в Киеве. Согласился дать короткое интервью вашему изданию.

«Думская»: Расскажите, с чего началось увлечение ужасами? Наши читатели-родители должны знать и вовремя заприметить неладное и в своем чаде.

Сергей Крикун: Рисую я, сколько себя помню. Началось все с бульдозеров-танков и всего, на чем были гусеницы (мой детский фетиш) да всяческих кино-монстров — Хищника, Терминатора, Дракулы, оборотней… В школе я ходил на кружок рисования, но из-за врожденной упертости рисовал только то, что хотелось мне — черепашек-ниндзя, Бэтмена и так далее. Теперь я об этом жалею, ведь, по сути, это и было мое художественное образование! Впоследствии я завалил вступительный экзамен на факультет декоративно-прикладного искусства (нарисовал натюрморт на двояк) и поступил в институт филологии при университете имени Шевченко. Лучше бы немного набил руку на драпировках, но что имеем, то и есть.

Естественно, все «универские» тетрадки, как и школьные, изрисованы всякими пакостями.
Писать я начал сильно позже рисования — если не ошибаюсь, в одиннадцатом классе. Рад бы заняться этим раньше, но не было интересных идей. А когда они появились, я остро почувствовал нехватку мастерства, и написав несколько никудышных рассказов, решил отложить это дело. Набивал руку я на статьях, кино-рецензиях и переводах.

Наверное, писать мне нравится даже больше, чем рисовать, но очень сложно работать без стимула, в стол, а найти место для своих опусов на русско- и украиноязычном пространствах чертовски сложно! Даже сложней, чем пристроить рисунки. Потому, увы, пишу я довольно редко… Хотя даже сейчас у меня в голове сидит несколько нерожденных рассказов, имеется парочка текстов со статусом «В РАБОТЕ», и я даже не думаю унывать.

«Думская»: Джон Ширли, один из родоначальников сплаттерпанка, культового поджанра литературы ужасов, увидел ваши иллюстрации к своим романам, пришел в восторг и написал: «Больной рисунок, круто! Боюсь, ты понял мой роман слишком хорошо. Тебе следует обратиться к психиатру или экзорцисту!» То есть, это лучшая похвала! Клайв Баркер, отец «Восставших из ада», «запостил» твой рисунок на «Фейсбуке» снабдив надписью «Замечательная работа. Она дышит визионерской жизнью. Спасибо за эту мрачную КРАСОТУ». Нахваливали вас мастера жанра Лэрд Баррон и Томас Лиготти! Вы профессионально иллюстрировали их произведения? Кто был первым любимцем из жанра ужасов?

Сергей Крикун: Да, все так. Иллюстрировал я много кого. Почти все мои рисунки — либо иллюстрации, либо портреты любимых писателей, режиссеров.

Что до «первой любви», то, увы, соригинальничать не получится — проводником в мир современного хоррора для меня был Стивен Кинг. В школе я щелкал его книги одну за другой, и к тому времени, как поступил в универ, прочел около тридцати книг. Мои первые серьезные рисунки были именно иллюстрациями к произведениям Короля Ужасов.

Профессионально я иллюстрировал книги Ричарда Лаймона, Брайяна Кина, Джона Ширли, Кима Ньюмана, Роберта Холдстока и др.

«Думская»: Как обстоят дела с ужастиками в Украине и России?

Сергей Крикун: В России с хоррором полегче по одной простой причине — страна больше и, соответственно, больше тиражи, богаче ассортимент. К тому же, украинский читатель запросто и на русском читает. Более того – в основном на русском. Но в последнее время цензура сошла с ума, и я серьезно засомневался в том, что у настоящего, не кастрированного хоррора есть будущее в РФ.

Отечественные издатели ужастики выпускают, но пока что не удалось наладить с ними надежный контакт. Пока что. У нашего книгоиздания хорошие перспективы. К тому же, на украинском последние книги того же Кинга всегда выходят существенно раньше, чем в России, а переводы, как ни парадоксально, получаются лучше. Главное для украинцев — это добавить разнообразия в ассортимент, а читатели найдутся.

«Думская»: По-моему ужасы – аполитичный жанр. В остальных этого добра навалом: комедии «Красный монарх» про Сталина, мелодрамы «Доктор Живаго», боевики «Рэмбо», где герой помогает моджахедам в Афганистане… Даже в эротических фильмах что-то такое выдавали! Порнофильм «Екатерина Вторая и дикие жеребцы», «Распутин. Оргии при царском дворце». А в ужасах политики нет.  Единственное, что я могу вспомнить, это гнилых зомби-фашистов!

Сергей Крикун: Политику можно вставить куда угодно. Не только фашисты, но и Гитлер, в частности, не раз выступал главным бякой во множестве фильмов, романов, рассказов. «Слава» Аненербе цветет и пахнет по сей день! У русского писателя Александра Лидина даже есть цикл романов, где фашисты пытаются захватить мир с помощью лавкрафтианских богов.

Опять же, у Лавкрафта евреи и негры часто показаны исчадиями ада, ведь джентльмен из Провиденса симпатизировал фашистской идеологии. Благо, раскаялся.

«Думская»: У вас, во всяком случае, политическая тема в рисунках присутствует! Взять, к примеру, недавнюю обложку альбома.

Сергей Крикун: Electric Pigs — молодая одесская группа. Их бессменный участник и лидер Владислав Смирнов обратился ко мне с предложением, отказаться от которого было невозможно: у них готовился сплит (совместная запись, — Ред.) с белорусами Ambassador 21. Тематикой пластинки должен был стать Майдан, а затем, после перемены в политической ситуации, они решили сделать упор на преступления Азарова, Януковича и агрессию со стороны «братской» державы во главе с главным х…лом планеты. Я уже давно собирался с силами для рисунка на эту тему, потому их предложение пришлось как нельзя кстати. Моя идея использовать мотивы фильма «Нечто» была одобрена, и я взялся за работу.

«Думская»: Что же случилось в семейке Адамсов? Расскажите о сотрудничестве с российскими издательствами.

Сергей Крикун: Ни одно сотрудничество с крупными русскими издателями не было гладким-чистым-непорочным:) Всегда было из-за чего расстроиться. Два года назад выпустили сборник «Бестиариум» с моим рассказом «Мерзкое дело», а заплатили мне за него только спустя полгода — и то после того, как я напомнил о гонораре раз пять. Оплата была мизерной, и несмотря на немалый объем текста, эти деньги вряд ли стоили того, чтобы заморачиваться.

Дальше было оформление романа «Эра Дракулы» — деньги за свои рисунки я получил спустя год, а в самой книге меня попросту забыли указать. Издательство «Фаворит», с которым у меня было довольно длительное сотрудничество со множеством проектов на будущее, перестало со мной работать, когда узнало, что я «биндэровец» — то есть, не поддерживаю политику Януковича с Путиным и не молчу об этом. Как результат: книга-сирота, над которой я работал без аванса в течении месяца. Этой книгой был «Король в желтом», культовый сборник Роберта Чамберса. У меня были готовы переводы всех рассказов плюс иллюстрации к ней — благо, новый издатель нашелся в тот же день.

Последней ложкой дегтя стал сборник «Темная сторона российской провинции». Совместно со своей подругой Анастасией Рогозой мы написали для него хоррор-рассказ о злоключениях крастер-панков в русской глубинке. Вообще, я стараюсь не думать, что мне нужно обязательно запихнуть героев в Москву — пишу то, что считаю нужным. Но бывало, что составители сборников говорили сразу: «Действие должно проходить в РФ», – как раз случай «Темной стороны». Чтобы рубашка ближе к телу была, чтобы было страшней. В принципе, это нормальное требование, если не доходит до маразма, ведь всегда легче написать об абстрактном Кентукки, чем о том, что под носом — где-то там и жук величиной с кошку будет смотреться страшно, а будни россиян (да и украинцев!) часто страшней рассказов западных хоррор-мейстеров.

Сначала наш с Настей рассказ не приняли из-за нестандартности и обилия «жести», но все же взяли после удаления матерных слов. Тем не менее, составитель сборника, суровый «ватник» Мария Артемьева, проведала о моих политических взглядах и тут же завернула наш рассказ, обозвав при этом ксенофобами и шовинистами. Хочу подчеркнуть тот момент, что у меня множество друзей-россиян, не зомбированных российским ТВ, да и с некоторыми «заблудшими душами» я дружу, как и раньше, — уверен, время расставит все на свои места, у всех будет возможность раскаяться в своих ошибках.

Путь в русскоязычный хоррор стал для меня в разы сложней. Но я не считаю это большой проблемой. Как сказал Джейк Роланду в «Стрелке» Кинга: «Есть и другие миры», — и он был прав. Когда я недавно общался с Сантьяго Карузо, аргентинским художником, он сказал вот что: «Мне жаль, что политические взгляды подбросили тебе проблем, но я рад, что у тебя своя голова на плечах. Быть художником без собственных убеждений попросту невозможно. В противном случае, разве можно считать себя личностью?»

Но вы удивитесь: я продолжаю работать с русскими издателями – что-то в работе, что-то готовится к выходу. Я делаю свою работу для таких же, как я сам, поклонников хоррора.

«Думская»: Что для тебя значит жанр ужасов? Это что-то вроде страшной сказки перед сном?

Сергей Крикун: Хоррор помогает снять напряжение от повседневной жизни, это хорошая разрядка. Очень часто ужастики являются зеркалом реальных тревог, угроз — достаточно вспомнить метафоричных зомби Джорджа Ромеро – к примеру, зомби из «Рассвета живых мертвецов», блуждающие универмагом, олицетворяют потребителей. А Лавкрафтом зачитывались солдаты во время Второй мировой. Но ясное дело, что лучше бы не было никаких войн. Вообще. Тогда хоррор не был бы так близок к обычной жизни, и мы пугались бы легче, адреналин от ужастиков был бы намного вкуснее. Пускай ужасы остаются на бумаге.

Удивительно, как у некоторых получается совмещать несовместимое. Издавать комиксы со Стивеном Кингом и одновременно ностальгировать по СССР; ездить на BMW, украшенных георгиевскими ленточками, восхищаться «Рэмбо», крошащего в капусту советских солдат, и тут же ругать «пиндосов-американцев», радоваться, когда Киселев грозится превратить их в «радиоактивный пепел». Или, как в нашем случае, избавляться от украинского автора, при этом сотрудничая с американцами. Это раздвоение личности, признаки параноидальной шизофрении, как у Энтони Перкинса в хичкоковском «Психо». Впрочем, главное, чтобы при этом за нож не хватались.

Автор — Виктор Цукенбергер, рисунки Сергея Крикуна