Блеск и нищета Одесской обсерватории: ненаучный отчет об астрономическом событии десятилетия  

Специальный корреспондент «Думской» Дмитрий Жогов побывал на звездном фестивале в астрономической обсерватории Одесского университета, причем попал туда как раз на самое продолжительное лунное затмение XXI века.

Вот его правдивый рассказ о нынешнем состоянии нашего храма Урании.  

ГДЕ НАХОДИТСЯ ОДЕССКИЙ ПЛАНЕТАРИЙ?

Я торопился. Опаздывал. Поймал «бомбилу» на раздолбанной и связанной проволокой, чтобы не развалилась, красной «пятерке».

- В парк Шевченко!

- С какой именно стороны подъехать? — здоровый детина со шрамом на лице оценивающе смотрит на меня.

- В обсерваторию! В планетарий!

- Это где? — искренне изумился детина.

Я вздохнул:

- К памятнику Шевченко.

- Поехали.

Я залез в «пятерку». Внутри кисло смердело мокрой псиной и портянками.

- А вы не одессит? — радостно спросил детина.

- Это почему?

- А откуда же в парке Шевченко консерватория?!

Я вздохнул:

- Обсерватория! Планетарий это!

«Бомбила» поискал эти незнакомые понятия у себя в словарном запасе, не нашел и пожал плечами.

Я опаздывал на первый звездный фестиваль «Star fest 2018», который и проходил в астрономической обсерватории Одесского национального университета. А город завяз в пятничной пробке. Навстречу тянулась безнадежная очередь машин. Я трясся на ржавой и стонущей железяке и думал: а сколько же придет народу? Человек, эээээ, десять-двадцать? И те, если доедут!

В 1952 году в газете «Большевистское знамя» писали: «Войдя в помещение планетария, посетитель видит себя окруженным панорамой Одессы. Наступает вечер. Заходит солнце. В окнах зданий зажигаются огоньки. Когда стемнеет, на искусственном небосводе зажигаются звезды. Опускается южная безоблачная ночь… С этого начинается лекция в Одесском планетарии».

В планетарий ходили и экскурсии с заводов, и рядовые граждане, и влюбленные. Развлечений в 1952 году было-то немного! А что сейчас?

«Бомбила» довез меня на своей колымаге к памятнику Шевченко. Попытался скачать с меня поистине астрономическую сумму денег, так, видать, и не поверив, что я одессит, и укатил, несолоно хлебавши и окутавшись смрадным дымом.

Я же поспешил в обсерваторию.

ОБЛУПЛЕННАЯ ДВЕРЬ К ЗНАНИЯМ

Чтобы пройти в обсерваторию, от монархического «градусника» в парке Шевченко сворачивайте направо. Сперва бредете по лесной тропинке вдоль видавшего виды заборчика. Изредка дорогу может перебежать недовольно фыркающий еж. Если будете идти вечером, то тут хоть глаз коли! Фонарик вам в помощь.

Дух светлой ученой мысли тут настолько силен, что гопники обходят обсерваторию стороной. Те же, кто подходит слишком близко, рискует внезапно получить… среднее специальное образование. Шучу. Так вот, бредете, спотыкаетесь, чертыхаетесь, и справа — зеленая калитка. Пришли.

Охраняют обсерваторию грозные псы, которые на время фестиваля заперты в клетках. Но кое-где в кустах видны остатки обглоданных могучими челюстями костей.

У калитки вас встречают прелестные, улыбчивые девушки, которые сообщают, что фестиваль совершенно бесплатный, и просят помочь обсерватории материально.

Когда видишь чистоту, цветники и в то же время нищету нашей обсерватории, то рука сама собой лезет в карман. Меня совершенно прибил вид облупленной двери в кущах с надписью «Компьютерный класс».

Некая надежда есть на сваленные на территории стройматериалы. Значит, ученым удалось где-то перехватить денег.

СУРОВЫЙ АСТРОНОМ

Михаил Рябов, председатель Одесского астрономического общества, говорит с журналистами нервно, поблескивает очками. И все время кажется, что он сурово скажет: «Садитесь, неуд! Ничего вы не знаете! Давайте зачетку!».

Ходит легенда, что в 90-х к Михаилу Ивановичу в обсерваторию пришел молодой журналист, просто-таки излучающий невежество планетарного масштаба. С любопытством посмотрев на телескоп, он спросил: «А вы, астрологи, можете предсказать, что будет с Водолеем в следующем месяце?».«Астрономы! Астрономы, а не астрологи!» — возопил Михаил Иванович, ненавидящий астрологов и прочих шарлатанов всеми фибрами научной души, и ̶б̶р̶о̶с̶и̶л̶с̶я̶ ̶д̶у̶ш̶и̶т̶ь̶ ̶д̶е̶б̶и̶л̶а̶-̶ж̶у̶р̶н̶а̶л̶и̶с̶т̶а̶ ̶ и с тех пор смотрит на журналистов с некоей неприязнью.

Рябов стоял в толпе зевак, которых пришло, вопреки моим опасениям, оооочееень много, и вещал самозабвенно о Черных Дырах, и Луне, и Марсе. Публика млела, хотя, по-моему, мало что понимала.

Я дождался, когда он закончил лекцию, и подошел расспросить о том, чего собственно ждать от фестиваля. Рябов на мои вопросы относительно феста отвечал кратко, недоверчиво на меня посматривая, говорил как по пресс-релизу:  

- Событие, которое нас ожидает, уникальное! Будем ждать лунное затмение. Все фазы нужно увидеть! А еще астрономическое событие текущего десятилетия – Великое противостояние Марса. Решили создать такой фестиваль и сделать его регулярным…

Когда он говорил, подбежала девушка в фирменной тужурке феста и жалобно сказала, что не может отвести группу детей к телескопу.

- У меня ключей нету… Вообще ничего нету!

- Найдите Кошкину! Что за люди такие?!

Рябов сверкнул на девулю очками и, быстро закончив со мной беседу, бросился искать загадочную Кошкину.

ПУБЛИКА

Народу было изрядно. Публика колыхалась по обсерватории туда-сюда. Надо отдать должное организаторам, они ловко распределили толпу на группы и водили их поочередно по разным локациям. Они поднимались по шаткой лестничке на заросший виноградом домик (я так и не рискнул подняться на верхотуру, поэтому не знаю, на что публика там смотрела), ходили к громадному телескопу в башне и на многочисленные экскурсии внутри здания.

Нездешние дамы в вечерних платьях, мужик с плечами борца и затылком «бригадного» 90-х, опасливо заглядывающий в научную лабораторию, готы в мрачных татуировках, фотографирующиеся на фоне «пентаграммы» (на самом деле, септограммы) в холле башни. Огромное количество симпатичных и свежих девичьих лиц, с любопытством слушающих седовласого ученого мужа. Невольно вспоминаешь диалог из кинофильма «Москва слезам не верит»:

« — А я в научный зал Ленинской библиотеки пропуск достала.

- Зачем?

- Представляешь, какой там контингент?

- Академики, доктора, философы».

Вот я и подозреваю, что девушки ученых «склеить» хотят.

Речь у пришедших украинская, русская, английская, и я даже готов поклясться, что слышал щелкающие звуки, издаваемые зулусами. Ну и конечно, среди всей этой разношерстной публики были настоящие «ботаны», люди, увлекающиеся астрономией и с негодованием воспринимающие вопросы обывателей типа: «А если Земля на небесную ось налетит, то как оно все будет?».

ДЕТЕКТИВНАЯ ИСТОРИЯ С МЕТЕОРИТАМИ

Есть ли в Одессе планетарий? Выяснилось, что нет. Вернее, так. Есть, но не совсем планетарий. Так что, «бомбила» был где-то прав, не зная такового в Одессе.

Я расспросил о судьбе планетария старшего преподавателя кафедры теоретической физики и астрономии Бориса Мурникова, который только что отчитал лекцию и, по-видимому, остался доволен публикой.

- Когда при Хрущеве закрыли на Пантелеймоновской семинарию, сперва был там факультет радиоэлектроники Политехнического института, — рассказывает он. - Потом много лет был планетарий. Была там и хорошая коллекция метеоритов. Когда вернули это здание церкви, куда делся аппарат для проекций на купол картины, куда делась коллекция метеоритов? Теперь уже концов не найдешь…  

Мне представились четки из метеоритов, перебираемые бородатыми дородными батюшками, и я содрогнулся.  

- А этот планетарий, — продолжал Борис, указывая на полукруглое, как шляпка гриба, здание у входа, — мы еще не достроили. Сейчас у нас он используется как зал с проектором, просто как кино. Но со временем там будут специальные кресла, все будет. Когда мы начали этот проект, возникли сложности с архитекторами города. Мы планировали планетарий построить, а нам сказали, что тут, в обсерватории, ничего просто так менять нельзя. За что боролись, на то и напоролись! Мы много лет добивались того, чтобы обсерватория была признана национальным достоянием. И вот теперь это памятник, и менять тут ничего нельзя. Выше шести метров нельзя планетарий строить. Так что, маємо, що маємо.

В КУСТАХ

Я изрядно находился и присел отдохнуть в стороне от троп почтенной публики (а она продолжала ходить) на поленницу в глубине обсерватории. Тут, впрочем, сидело уже вдосталь народу. И бригадный из 90-х сидел, задумчиво смоля цигарку и думая, наверное, о Космосе. Рядом на пенечке — худющий и длинноволосый ботан. Он неодобрительно поглядывал на всех остальных. «Случайные вы здесь люди!» — говорил его взгляд. Рядом компания школьниц сгрудилась над светящимся экраном смартфона.

- Посмотри какая у Меловина задница! — шептала одна с придыханием, другие молча изучали фото. Ботан индифферентно отвернулся от школьниц и обиженно сглотнул.

Набежали откуда-то мальчишки, я их фотографировал во время квеста, который проводился на фестивале:

- А вы видели, что там? Там коза в кустах! И мужик страаашный, как дядюшка Ау! 

Пошли смотреть на мужика и козу. За кустами мне открылся дивный вид на убогие хибарки и домики, слепленные, по-моему, из подручных материалов. Тут же паслась старая коза. Только я собирался ее погладить, как появился и «дядюшка Ау» — заросший бородой мужичок, который и утащил животное прочь.

- Вы тут работаете? — крикнул я ему вслед, но он лишь неразборчиво что-то пробурчал.

Я принялся запечатлевать хижину здешнего Робинзона.

- Зачем вы это фотографируете? — шасть ко мне «ботан».

- Интересно, кто на территории обсерватории живет. Вот и фотографирую.

- Осман Шухруханович тут живет, — сказал молодой человек. — Он сейчас лекции читает, — и показал рукой на башню.

АСТРОНОМ В ПЕКЛЕ И НЛО 

Очередь в башню к телескопу была длинной и оживленной, змеилась от окуляра прибора по винтовой лестнице, где вдвоем не разойдешься, в садик.

В самой башне было жарко, душно и пахло, как в школьной раздевалке. По моим подсчетам, в тот вечер поглазеть в затянутое облаками небо пришло не менее 300 человек. А то и больше. Я еле-еле протиснулся к телескопу. Дощатый пол подо мной вибрировал и подрагивал. Ох, сколько же ему лет? Наверное, столько же, сколько и телескопу! Выдержит ли столько народу?

- Телескоп 1886-го года выпуска, изготовила его в Англии фирма «Томас Кук и сыновья». На раритете красуется золотая надпись «Приобретен на средства, пожертвованные доктором Ивановым», — в миллионный раз повторял все прибывавшим посетителям ученый астроном Осман Шухруханович Шухруханов.

Это невероятно позитивный человек. Небольшого роста, худощавый, седой, с усами. Он вышел в этом году на пенсию, но по-прежнему в строю. Он нисколько не устал в духоте и толчее башни, даже не вспотел и с улыбкой в тысячный раз рассказывает публике о том , что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот.

В это время я почувствовал, что у меня отчаянно кружится голова и все кругом начинает двигаться. Оказывается, это Осман повернул вентиль, и купол башни отодвинулся, открывая небо.

Публика прильнула к телескопу, а я вышел отдышаться и переждать поток людей.

Уже позже, когда стемнело и последний посетитель спустился по винтовой лестнице и отдуваясь побрел на лекцию, я снова поднялся наверх.

- Еще раз здравствуйте, Осман Шуруханович, мне вас сдали, оказывается, вы живете на территории обсерватории?

- Я живу тут с третьего курса университета. С 1980-ого года! Я получил направление. Стал на квартирную очередь. И живу. Живу неплохо. Хижину сам построил. Я темой увлекся – гравитацией. И застрял здесь. Интересно очень. А сам я из Дагестана родом.

Я с восхищением посмотрел на ученого. Точь-в-точь шестидесятник из романа «Понедельник начинается в субботу». Живет в халабуде потому, что работа интересная!

- Я не могу не спросить, — робко начинаю я. - НЛО видят каждый год. Стоит мне поглядеть ночное небо, а это бывает раз в год, как тут же вижу двигающиеся светящиеся точки и про себя говорю: «НЛО!». Вы смотрите на небо… Кстати, сколько?

Осман смеется:

- Всю жизнь! Еще в школе увлекался астрономией.

- За столько лет вы видели что-либо необычное?

- Необычного явления не видел, — и заметив огорченное выражение у меня на лице, вздохнув, добавил. — Один раз в бинокуляр смотрел на звездные поля и увидел довольно большой НЛО. Пролетел он и исчез.

ЗАТМЕНИЕ И ПРОТИВОСТОЯНИЕ МАРСА НАКРЫЛИСЬ МЕДНЫМ ТАЗОМ

Вернее, начал накрапывать дождь, а небо затянуло тучами с каким-то зловещим багрянцем. Но публика была довольна. Не разверзлись хляби небесные — и то хорошо.

Я бросил прощальный взгляд на двор обсерватории. В полумраке толпа людей, разместившаяся на бревнах и строительных блоках, слушала докладчика, он смешно рассказывал о блокбастере «Марсианин», сколько там осечек и сколько нелепых, с научной точки зрения, эпизодов. Публика на бревнах покровительственно смеялась глупости и ненаучности американцев. Но в темноте уже запели комары, и я поспешил оттуда убраться.  

Пробираясь сквозь темные кущи, я думал, что хотя фестиваль, да простят мне ученые, напоминает эдакий «карго-культ» былой научной мощи, но это не ученых вина. И то, что обсерватория находит в себе силы регулярно напоминать о себе, в том числе и такими мероприятиями, это достойно уважения.

У каждого века и каждого общества есть свое средневековье. У нас не сжигают на кострах ведьм и книгочеев, но наплевательски относятся к науке. Сейчас появляется все большее число приверженцев плоской земли.

Обсерватории всегда были островками свободы и независимой мысли. Как Пулковская обсерватория, над которой повелел развеять свой прах Борис Стругацкий, или обсерватория на Валдае, считающаяся островком инакомыслия в путинской России. Их лозунг таков: факелы освещающего пламени надо зажигать именно в темноте ночи, так как это единственный способ остановить сгущающуюся порой над людьми тьму!

Автор – Дмитрий Жогов