В погоне за браконьерами: на уникальных лиманах процветают коррупция, незаконный вылов и варварские стройки  

Несколько дней назад сотрудники Государственной экологической инспекции Северо-западного региона Черного моря провели инспекционный выезд в Татарбунарский район, где расположен Национальный природный парк «Тузловские лиманы». Об уникальном природном комплексе, об экологических проблемах и ситуации с браконьерством — читайте в материале обозревателя «Думской» Сергея Диброва.

Звонок в редакции прозвучал в конце рабочего дня. «Хотим пригласить вас на одно серьезное мероприятие. Не пожалеете. Встречаемся возле вокзала завтра в половине седьмого утра. На весь день. Форма одежды полевая. Подробности при встрече»…

Согласитесь, ни один журналист не откажется от такого предложения — особенно если оно исходит от заместителя начальника экологической инспекции Северо-западного региона Черного моря. Несмотря на выходной день, утром следующего дня я уже ехал на юго-запад — в сторону Тузловских лиманов.

По дороге заместитель начальника инспекции Андрей Маляс рассказал, что планируется провести внезапный инспекционный выезд, и поэтому вся подготовка проходит в строгой тайне. Даже инспектор, который отвечает за эту территорию, ничего не знает.

Место сбора — село Маяки. Кроме экологов и журналистов, с нами выезжает известный биолог и защитник природы, доктор наук Иван Русев. Солидным составом, на четырех машинах, направляемся в Татарбунары — там к нам присоединится руководитель местной экологической организации «Возрождение» Ирина Выхристюк.

Тузловские лиманы — огромный водный массив на юге Одесской области. Они играют очень важную роль в экосистеме моря и побережья. В лиманах происходит нерест и нагул морской рыбы, здесь водится немало видов редких и исчезающих животных. Чтобы сохранить ценные природные объекты, во многом благодаря усилиям Русева, в 2010 году на территории лиманов был создан Национальный природный парк.

Время для проверки выбрано не случайно. Два дня назад закончила работу комиссия киевских инспекторов, и те, кто занимаются незаконным выловом рыбы, скорее всего, «расслабились».

По печально знаменитой трассе «Одесса-Рени» приезжаем в Татарбунары. Здесь нам предстоит разделиться — будем обследовать «рыбные места», облюбованные браконьерами.

Сажусь в машину к инспекторам Сергею и Максиму. Наш первый пункт назначения — «рожок», узкая длинная коса, которая отделяет лиман Карачаус от озера Алибей. Дорога неблизкая. Больше тридцати километров разбиваем подвеску немолодой «Мазды» и на каждой яме «незлым тихим словом» вспоминаем местные дороги. А ям там много…  

Наконец прибываем к берегу лимана. Дальше — пешком: коса едва возвышается над водой и сложена в основном из ракушек. Ноги проваливаются по щиколотку, а машина тут моментально застрянет.

По словам Сергея, «рожок» — излюбленное место браконьеров. Здесь неглубоко, по мелководью можно запросто перейти на другую сторону лимана. В зависимости от погоды сети можно ставить либо с одной, либо с другой стороны косы — для рыбаков это очень удобно.

Вместе проходим метров шестьсот по ракушкам и песку до самой оконечности косы. Инспекторы внимательно смотрят по сторонам, но никаких признаков активности браконьеров не находят. Похоже, что-то их спугнуло — то ли киевская комиссия, то ли поднявшийся с утра сильный ветер.

Возвращаемся к машине и едем на север, вдоль западного берега Алибея. Бескрайние желтые поля зрелой пшеницы и зеленые квадраты кукурузных полей отделены от обрыва узкой лесополосой. Хочется верить, что фермеры не применяют удобрения, пестициды и гербициды, как это требует закон, иначе после первого дождя вся химия попадает в озеро.

Километров через пять полевой дороги делаем остановку и с высокого берега внимательно осматриваем побережье.

Жаркая погода, чистый воздух и хороший бинокль позволяют разглядеть водную гладь на много километров. Высматриваем характерные полосы от «вентерей» — рыболовных сетей-ловушек. Ничего.

«Снимать сетки, конечно, надо, но это дурная работа, — жалуется Максим. — Собирать пятнадцать человек, ехать четырьмя машинами, чтобы в итоге снять одну иди две браконьерские сетки, вместо которых завтра купят и поставят другие — это не совсем правильно. Вот найти людей, которые их ставят или снимают — совсем другое дело, можно выставить штраф и возместить ущерб».

Недавно Максим задержал группу браконьеров, которые ловили рыбу в разгар нереста. Насчитанный ущерб составил триста тысяч гривен. Для сравнения, новый вентерь на базаре продают за тысячу.

Тем временем мы подъезжаем к третьей точке нашего маршрута — еще одному «рожку», который отделяет Алибей от озера Хаджидер.

По словам инспекторов, здесь живет много краснокнижной живности. По дороге спугиваем пару ибисов, а вот розовые фламинго нам, к сожалению, не повстречались.

Второй «рожок» тоже непригоден для автомобиля — под тонким слоем глинистого грунта здесь находится самая настоящая лиманская грязь. В ней водятся краснокнижные полосатые черви, которых часто выкапывают любители рыбалки — говорят, на них хорошо клюет рыба. Но сегодня на «рожке» безлюдно — ни рыбаков, ни вентерей, ни людей с лопатами.

Прошло уже полдня. Мы накатали под двести километров, и пока без результата. Наверное, отсутствие браконьерских сетей на Тузловских лиманах — это хорошо, но инспекторов такой «холостой» выезд особо не радует.

Заезжаем в придорожную кафешку — выпить кофе и перекусить. «Конечно, с браконьерами тут не все так просто», — рассказывает Сергей. Он пришел в инспекцию год назад, на волне Майдана, работает в отделе охраны объектов природно-заповедного фонда. Его зона ответственности — район Тендровской косы, где находится Черноморский биосферный заповедник. Но и эти места, похоже, знает очень хорошо.

Замечаем, что хозяйка заведения явно прислушивается к нашим разговорам — по всей видимости, обратила внимание на надпись «Экологическая инспекция» на форменной одежде моих собеседников. Неожиданно Сергей достает мобильник и к кому-то звонит. «Привет, да, я сейчас в Татарбунарском районе, браконьеров ищем. Работы много, мы тут на целую неделю останемся», — громко говорит он в трубку, а я начинаю волноваться: провести тут целую неделю — это в мои планы не входит.

Сергей кладет телефон и заговорщицки подмигивает. Я замечаю, что экран темный, он никуда не звонил. «Тут хорошо работает сарафанное радио. Пусть все думают, что мы здесь надолго», — негромко поясняет инспектор.

Неожиданно наш разговор прерывает самый настоящий телефонный звонок. Звонит Андрей Маляс: вторая группа, которая выехала на юг, в сторону лимана Шаганы, обнаружила множество рыболовных сетей. Начальство трубит общий сбор — предстоит много работы.

До места назначения — под сорок километров по разбитым дорогам. К счастью, погода сухая, и можно ездить по грунтовкам. На них нет ям с острыми краями, и можно разогнаться до 40 или даже 50 километров в час. Сидя в машине, ощущаешь себя как на «американских горках». К счастью, сотрудники морской экологической инспекции «морской болезнью» не страдают. Теперь главное — не заблудиться: дорожных знаков и указателей, разумеется, нет, а на GPS-картах эти проселки не обозначены.

Вести машину по таким дорогам непросто, но мы продолжаем беседу. Браконьерские сетки — не самая большая угроза для рыбы. Гораздо страшнее и опаснее — варварские попытки изменить местную экосистему.

Тузловские лиманы — это единая водная поверхность площадью более 200 квадратных километров, отделенная от моря многокилометровой песчаной косой. Вода в лиманах испаряется, и поэтому концентрация соли в них почти вдвое выше, чем в море — порядка трех процентов.

Морская промысловая рыба, в первую очередь, семейства кефалевых, использует лиман, богатый креветками, для нереста и нагула. В самом глубоком месте, на 24 километре косы, в районе Шаганы, лиманы соединены с морем узкой протокой — «прорвой», шириной порядка шестидесяти метров. Она хорошо видна в правой части спутникового снимка.

Весной морская рыба находит «прорву» по более соленой воде и заходит на нерест и нагул. Осенью огромные массы рыбы выходят обратно, в более пресные морские воды.

В последние несколько лет ушлые бизнесмены начали интенсивно застраивать северный край приморской косы в районе Лебедевки. Помимо коттеджей, на территории национального парка построили целый рыбзавод — с морозильниками, коптильным цехом и даже рампами для погрузки товара на грузовики. В прошлом году бизнесмены попытались перекрыть прорву на 24 километре косы и раскопать другую, рядом с рыбзаводом. Тогда при прохождении рыбы весной и осенью ее можно будет даже не ловить, а просто черпать из воды лопатой: поток рыбы через настолько мощный, что сбивает с ног взрослого человека.

Если природная «прорва» будет перекрыта — это станет мощнейшим ударом по всей экосистеме тузловских лиманов. Повысится соленость воды, начнутся заморы, уменьшится количество рыбы, заходящей в озера.

Руководство национального парка по непонятной причине смотрит на происходящее сквозь пальцы. Как рассказали инспекторы, в прошлом году местные экологические активисты устроили несколько акций в духе «Гринписа» и уничтожили дамбу, которой собирались перекрыть естественную прорву. Сильный осенний шторм довершил дело и вынес в море бревна, доски и стройматериалы. Однако в этом году, по всей видимости, ее попробуют перекрыть еще раз: цена вопроса — сотни тонн ценных промысловых рыб.

Проезжаем село Приморское. На берегу лимана издалека видим скопление людей и машин. Мои попутчики настораживаются: изъятие браконьерских сетей нередко сопровождается серьезными конфликтами с жителями соседних сел.

Подъезжаем к лиману. С высокого обрыва видны несколько вентерей, уходящих от берега в лиман. Двое инспекторов трудятся в воде, очищая тяжелые сети от ила, рыбы и креветок.

На берегу собралось несколько десятков человек. «Знакомые лица», — замечает Максим: похоже, среди местных жителей есть и владельцы сеток. Естественно, они не предъявляют никаких претензий, найденные вентери останутся «бесхозными». Помогаем вытягивать орудия лова на берег — на место уже приехали сотрудники милиции, которые описывают находки, составляют акты и протоколы.

На берегу разгорается жаркая дискуссия. Агрессии нет - люди жалуются на жизнь и интересуются, на что им надеяться дальше. Местные жители говорят, что с радостью получили бы все необходимые разрешения на вылов рыбы, но из-за непрозрачной процедуры за пять лет документы не получил никто.

Для того, чтобы легализовать здесь рыболовство, нужно утвердить схему зонирования территории национального парка и разделить ее на заповедную зону, зону рекреации и хозяйственную, где лов разрешен. На разработку соответствующего проекта было потрачено несколько миллионов гривен, однако утверждать схему зонирования руководство парка пока не торопится. Формально ловить рыбу никто не имеет права, но в мае месяце на берегах лиманов стояли сотни сетей, и местные жители открыто называли сумму мзды, которую нужно заплатить за возможность вылова.

Благодаря усилиям Ивана Русева, Ирины Выхристюк и других активистов экологических организаций, после нескольких пресс-туров, когда проблема получила широкую огласку, вакханалию удалось приостановить. Активисты уверены: причиной всему — тотальная коррупция.

Инспекторы с пониманием относятся к проблемам рыбаков — кефаль тут ловят испокон веков, и для многих это основной источник заработка. О том, чтобы полностью запретить вылов рыбы, речь не идет — именно поэтому был создан не заповедник, а национальный природный парк. Однако разрешения не выдаются, законно ловить нельзя, поэтому и любая сетка в лимане автоматически становится браконьерской. «Я все это понимаю, людям нужно кормить семьи, — замечает руководитель экологической инспекции Вадим Терещук. — Но сейчас идет нерест креветки, и каждая такая сетка наносит огромный вред. В них застревают тысячи креветок, а это - миллионы икринок. Поэтому мы и выехали именно сегодня: законно, незаконно — сети ставить все равно нельзя».

Безусловно, такие разовые выезды важны, но вряд ли они одни позволят решить ситуацию. Для искоренения браконьерства и перевода ситуации в законное русло нужна ежедневная кропотливая работа многих людей на местах. Другими словами — как минимум в период запрета надо ставить палатку и буквально жить на берегу лимана. Один государственный экологический инспектор, который отвечает за эту территорию, при всем желании вряд ли сможет так контролировать сотни квадратных километров. И, конечно, нужно дать возможность людям осуществлять законный лов.

Дирекция Национального парка, расположенная в Татарбунарах, на сегодня является главным контролирующим органом, который обязан бороться с браконьерством. Об эффективности этой борьбы наглядно говорят цифры. За весь прошлый месяц 45 сотрудников парка составили всего три протокола о нарушениях и нашли всего три незаконных орудия лова. Сегодня за один выезд инспекторов только в одном месте нашли семь вентерей.

Наконец милиция закончила оформление документов, и мы собираемся в обратный путь. «Выезжайте, поздно уже, — говорит один из местных жителей. — Вам ехать далеко, а нам сетки снова ставить». Все смеются над удачной шуткой, в которой, как полагается, есть изрядная доля правды.