Военная Одесса: защитники-чеченцы, оборонный «хенд-мейд»  и овидиопольская бойня

В очередную годовщину освобождения Одессы от немецко-румынских оккупантов «Думская» подготовила подборку малоизвестных фактов из военной истории любимого Города. Оказывается, среди его защитников было немало мусульман, оборонный «хенд-мейд» не ограничивался знаменитыми «танками» НИ, эвакуация Приморской армии проходила не так гладко, как писали после войны официальные историки, а песней о Мишке-одессите горожан призывали к восстанию. Но обо всем подробнее.

ЗАЩИТНИКИ-ЧЕЧЕНЦЫ И ОККУПАНТЫ-КАЛМЫКИ

1941-й. Окруженный со всех сторон врагом город испытывал острый недостаток в защитниках. Прибывавшее на кораблях и судах в составе маршевых рот пополнение иногда было весьма сомнительного качества. Участник обороны Одессы, 90-летний Павел Досич вспоминает, что среди солдат было много чеченцев, ингушей и жителей закавказских республик. По его словам, с такими красноармейцами у командиров возникал ряд проблем. Во-первых, многие из них не знали русского языка, и им жестами приходилось объяснять приказы, во-вторых, они были весьма переборчивы в питании.

«Они не ели наш хлеб и сало, – говорит ветеран. – Делали лепешки, жарили их и ели. В конце концов, большинство просто не были подготовлены к боям».

А через три года в нашей области отметился другой народ. В тыловых районах 6-й немецкой армии действовал Калмыцкий кавалерийский корпус . Его солдаты жестко расправлялись не только с партизанами и подпольщиками, но и с беззащитным местным населением. Пик зверств калмыков пришелся на канун Освобождения.

Сначала массовым казням 7-8 апреля подверглись жители пригородов: в селе Холодная Балка было замучено 306 человек, в селах Нерубайское и Усатово еще 204. А 8-9 апреля волна погромов захлестнула окраины города. Калмыки принялись грабить, избивать, насиловать и убивать жителей района Шкодовой горы (совхоз им. Кирова, крекинг-завод, 3-5-я станции Малого Куяльника, артель «Красный кирпичник»).

«Это было страшно, очень страшно, — вспоминает 80-летняя местная жительница Лидия Алексеева. — Они жгли, насиловали, потом вспарывали женщинам животы. Я спряталась в стоге и видела, как они сжигали трупы в печах для гашения извести. В Усатово, говорят, они ворвались в церковь и перерезали прятавшихся там людей вместе со священником».

ОБОРОННЫЙ ХЕНД-МЕЙД

С началом войны из города начали эвакуировать промышленные предприятия. В условиях острой нехватки вооружения на оставшихся заводах и фабриках было организованно оборонное производство. Одесские умельцы изготавливали бронепоезда и знаменитые танки «НИ», которые переделывали из артиллерийских тягачей. Трубы для перегона нефти Одесского НПЗ стали минометными стволами, а бутылки из-под вина и молока наполнялись «коктейлями Молотова», которые были не по вкусу врагу. Румын не подпускали к городу 1000 дальнеструйных траншейных огнеметов одесского выпуска. «Посудный завод имени Петровского» изготовил более 300 тыс. ручных гранат. Отличились артиллеристы 412-й береговой батареи (в Чабанке), изготовившие «камнемет». Он представлял собой деревянный ящик емкостью в 4 кубометра, доверху засыпанный пятью тоннами камней, под которые закладывались 25 кг тола.

Кстати, по поводу танков «НИ». Позже в своих мемуарах советские офицеры расшифруют эту аббревиатуру чисто по-одесски: мол «НИ» — значит, «На Испуг!» Однако в конце 1990-х годов ветераны-танкисты из батальона лейтенанта Юдина утверждали, что лаконичное сокращение означало другое. В грозном 1941-м году покрытым броней тракторам дали прозвище «На истребление!» Ведь наши солдаты собирались не пугать, а убивать врага. Отметим, что настоящий танк «НИ» ни имеет ничего общего с бутафорскими машинами, стоящими на 411-й батарее и в Прохоровском сквере. Об этом свидетельствуют фотографии, сделанные румынскими и немецкими солдатами во время оккупации города.

ПОДЗЕМНЫЕ ШКОЛЫ

Учебный 1941-й год начался в Одессе позже обычного – 15 сентября и закончился с приходом врага. Пока на подступах к Городу грохотала канонада и стрекотали пулеметы, дети корпели над учебниками и писали диктанты. Усилившаяся бомбардировка Одессы заставила тысячи семей перебраться в окрестности города, где жители находили убежище в катакомбах. В Кривой Балке, на глубине 30 метров под землей, школяры совместно с учителями и родителями оборудовали библиотеку, комнату отдыха, классы с импровизированными партами из ракушечника. Аналогичная подземная школа, только поменьше, работала в катакомбах на улице Островидова. На Фонтане уроки проходили в укрытиях-щелях, а в Аркадии — в искусственных пещерах, вырубленных в скале. Эти пещеры сохранились до сих пор.

ПИСЬМО ГИТЛЕРУ И «ФЕЙКОВЫЕ» НОВОСТИ

Одесса — признанная столица юмора, и ее защитники соответствовали этому статусу, скрашивая фронтовые будни соленой солдатской шуткой. Так, они написали «письма» немецкому и румынскому лидерам, выдержав их в стиле известного послания запорожских казаков турецкому султану. Гитлеру, например, предназначалось следующая эпистола (орфография и пунктуация оригинала сохранены):

«Ми, правнуки i внуки славних i войовничих запорожцiв землi Украiнськоi, яка тепер входить у великий СРСР, виршили Toбi, проклятий кате, листа цього написати, як писали колись нaшi прадiди i дiди, яш завдали вам ворогам українським великоi бiди…

Не бачити Toбi Haшoi пшеницi i сала, а будеш iсти те, що свиня насрала…

Не дiстанеш ти жодного воза провізи, хоч уже втратив Kpaщi дивiзii, не збудуеш ти на наші землi жодну вiллу, ми вiдведемо на кожного з вас по два метри на могилу, збудуємо памятник на кожного фашистського бандита з написом: «Ось де собака зарита!…»

…На цьому ми кiнчаемо i одного Toбi бажаемо: щоб у тебе, пса, застрягла в ротi польська ковбаса, щоб ти з своiми муссолінами подавився турецькими маслинами, а втім, чортовi гади, не минуть вас ycix нашi кулi i снаряди…»

К Антонеско солдаты обращались так: «Нещодавно ми писали листа фюреру Гiтляру, з яким ти перебуваєш в союзi i лазиш перед ним на пузi». Далее следует сплошная нецензурщина, а заканчивается документ словами: «Наша адреса — мiсто Одеса, яке назавжди закрите для тебе, балбесе».

Впоследствии эти тексты были отпечатаны на листовках и разошлись усилиями Главпура РККА по всем фронтам.

Шутили в это грозное время даже городские газеты, которые иногда потчевали своих читателей такими вот, как сейчас принято говорить, фейковыми новостями:

«Корабельный кок тов. Бурый вместе со своей командой отражал атаку фашистской авиации. Вражеский самолет был сбит. Наши потери — осколком повреждена кастрюля с компотом…»

»…От неизвестной причины в Черном море погибли два крупных румынских транспорта. В авторитетных кругах предполагают, что они столкнулись с акулой…»

НЕИЗВЕСТНЫЙ ПОДВИГ

Еще одна героическая страница одесской истории стала известна только в 1980-х годах, благодаря труду поисковиков, обнаруживших крупное захоронение советских и румынских солдат в районе улицы Паустовского. Это восточный сектор обороны Города. До войны здесь находился агрокомбинат «Ильичевский», а в конце августа 1941-го рекой лилась славянская, романская и германская кровь.

Подробнее об этом пишет в своей статье краевед Валерий Луцкевич. По его данным, утром 31 августа, после мощного артобстрела, румыны начали атаку вдоль железной дороги и между нынешними улицами Бочарова и Заболотного. Они нанесли удар в стык полков 421-й дивизии. Защитники Одессы были вынуждены отойти на 3-5 километров, заняв позиции у нынешнего Крыжановского рынка. Там дивизия держалась до 22 сентября, пока не перешла в наступление навстречу Григорьевскому десанту.

После отступления в тылу у румын осталась окруженная в районе агрокомбината группа наших солдат из разных подразделений. Судя по остаткам формы на найденных телах, там были и пехотинцы, и матросы, и пограничники. Они организовали круговую оборону и дрались до последнего, пока враг не растерзал позицию минометным огнем.

Центр обороны располагался за современным хозяйственным рынком, что на Днепропетровской дороги, метрах в 300 на углу посадки, со стороны гаражей. В годы перестройки у гаражей нашли окоп с останками двух бойцов. Окоп был пулеметным – это удалось определить по коробке с пулеметными лентами к пулемету «Максим» и большому количеству стреляных гильз. В небольшой нише в стенке окопа лежал перевязанный пакет, а в нем – два смертных солдатских медальона, с незаполненными вкладышами-анкетами. Видимо, в горячке боя, ребята забыли, что анкеты не заполнены или же у них просто не было времени на такие «пустяки». Чуть позже поисковики нашли тела еще 7 человек. Установить удалось имя только одного. Всех их похоронили на Северном кладбище.

«Кто принял на себя командование – офицер или простой боец – теперь определить невозможно, — пишет Луцкевич. — Об этих событиях не упоминается ни в советских, ни в румынских документах. Просто пишут об ожесточенных боях в том районе. А румынское кладбище, появившееся в районе гаражей, свидетельствуют о героизме советских солдат, стоявших насмерть».

«ЧИСТАЯ» ЭВАКУАЦИЯ

Эвакуация Приморской армии из осажденной Одессы считается классикой военного искусства. Менее чем за двое суток корабли Черноморского флота перевезли огромную массу войск и техники. Однако подвиг этот сильно приукрасили послевоенные историки. Амбракация действительно прошла относительно удачно — намного удачней, чем, скажем, бегство союзников из Дюнкерка в 1940-м или советского Крымского фронта с Керческого полуострова в 1942-м. Но отнюдь не идеально.

Румыны вошли в опустевший город только днем следующего дня. В порту и на улицах их глазам предстал настоящий хаос. Оккупанты зафиксировали огромную свалку брошенных автомобилей и повозок на Таможенной. На улицах валялись трупы лошадей, которых пристрелили, чтобы оставить место на кораблях для пушек и солдат. Танки НИ, которые наши якобы успели затопить в порту, румыны позже использовали для нужд своей армии в качестве обычных тягачей.

Таможенная площадь

А еще, говорят, во время эвакуации едва не забыли персонал знаменитой 411-й батареи. Взорвав орудия, ребятам пришлось бежать через весь город, чтобы попасть на последний транспорт. Успели.

ГИБЕЛЬ ВИННЫХ ШЕДЕВРОВ

Одесский институт виноградарства и виноделия им. В.Е. Таирова, как известно, вино на продажу не производит. Оценить мастерство институтских виноделов можно лишь записавшись на экскурсию по НИИ, в рамках которой проводится дегустация. Кроме того, вам обязательно покажут музей института и его знаменитые подвалы, где хранилась энотека самого Таирова – уникальная коллекция вин, собранная основателем учреждения с начала XX века. Особое место в ней занимала подборка вин – подделок под настоящие. В 1941 году, когда враг стоял на пороге Одессы, руководство института решило эвакуировать коллекцию. Однако на рейде Очакова баржа с бутылками попала под бомбежку и затонула. Историки не исключают, что часть собрания могла сохраниться на дне. Увы, точное место гибели винной баржи неизвестно.

ДЕЗЕРТИРЫ И ШПИОНЫ

Не все одесситы, к сожалению, стремились «в едином порыве» дать отпор врагу. Были и дезертиры (а в оккупацию — коллаборационисты). По сообщению начальника облуправления НКВД, капитана Кузьменко, в период с 22 июня по 15 октября 1941 года правоохранители только в городе задержали почти 1,3 тыс. дезертиров и более 3 тысяч «уклонистов».

Одесская милиция, 1941-й год

Еще две сотни человек попали в тюрьму за контрреволюционную агитацию, 78 – за мародерство, 36 – по подозрению в шпионаже. При этом за спекуляцию арестовали 419 человек, а за кражи – всего 116.

РАССТРЕЛЯННЫЕ ПЛЕННЫЕ

Некоторые очевидцы утверждают, что перед уходом из Одессы советское командование отдало приказ расстрелять две тысячи румынских военнопленных. Так, Георгий Татаровский, член диверсионной группы Молодцова-Бадаева, рассказывал, что безоружных врагов казнили на территории артиллерийских складов у Люстдорфской дороги, где чуть позже уже оккупанты убивали евреев, коммунистов и военнослужащих РККА.

Между тем, документально факт ликвидации пленных не подтвержден. С другой стороны, о судьбе румын, взятых в плен за 73 дня обороны Одессы, тоже ничего не известно. Даже если тогда они и были эвакуированы вместе с частями Приморской армии, до конца войны ни один не дожил.

БОМБЕЖКИ И РУМЫНСКИЙ РЕМОНТ МЭРИИ

Считается, что в архитектурном плане Одесса пострадала от войны намного меньше других европейских городов. В самом деле, Причерноморская Пальмира сохранила почти весь исторический центр — в отличие, скажем, от Варшавы и Кракова, которые полякам пришлось отстраивать заново. Тем не менее, наш город тоже бомбили, и порой довольно сильно.

Первый воздушный налет на Одессу произошел ровно через месяц после начала войны — 22 июля. Самая первая бомба упала в переулок Маяковского. Такой же «подарок» с небес, рухнувший на дом по Ремесленной улице (Осипова), унес 200 жизней… Усугубляло положение отсутствие в городе команд по расчистке развалин и спасению из-под них людей.

Впрочем, собственно город враг старался сильно не бомбить — Бухарест настаивал на максимальном сохранении Одессы, ведь она должна была стать жемчужиной Romania Mare. Метили в основном в промзону на Пересыпи и в порт, где порой становилось очень жарко. Однако эти территории были неплохо прикрыты зенитным огнем и «ишачками» 69-го полка, поэтому многие бомберы с крестами на крыльях сбрасывали свой смертоносный груз, не долетая до цели. Отсюда и разрушения городских кварталов.

Характерная деталь. Когда наши летчики отражали первые воздушные атаки, их очень раздражали одесские пляжи, заполненные отдыхавшей публикой.

Но вернемся к последствиям бомбежек. Одна из немецких бомб повредила здание нынешней мэрии (тогда — обком Компартии). Обрушилось все правое крыло памятника архитектуры — то самое, где сейчас находится малый зал горисполкома и кабинет мэра. Восстановили Старую Биржу уже румыны.

1941-й год

Апрель 1944

Бомбежки продолжались и в первые дни оккупации, только бомбили город уже наши, советские самолеты. Делали они это, правда, без особого азарта. Освобожденная Одесса тоже подвергалась налетам. Последний был в августе 1944-го. Тогда немцы разошлись не на шутку. Сильно пострадал порт, едва не сгорел Оперный (в тушении пожара участвовал даже директор театра Владимир Снибровский), именно тогда рухнули здания на Театральной, освободив место для памятника Ойстраху. Но и нападавшие понесли серьезные потери — большая часть бомбардировщиков на базы не вернулась.

АНТИСЕМЕЧКОВЫЙ МЭР

При румынах Одессой руководил молдаванин Герман Пынтя, сделавший на посту городского головы много добрых и плохих дел. Но одесситам он запомнился не массовыми казнями и не либерализацией экономических отношений, а беспощадной борьбой… нет, не с МАФами, а с «колхозным наркотиком», как раньше называли семечкоедство. Уж очень раздражало бывшего офицера царской армии привычка иных наших сограждан плеваться шелухой этого продукта в приличных местах.

9 июля 1942-го года Пынтя категорически запретил продажу и потребление всякого рода семечек на всей территории Одессы. Виновных он распорядился арестовывать на месте и привлекать к уголовной ответственности с применением следующих наказаний: в первый раз штраф от 10 до 100 марок, а при повторных случаях — штраф от 50 до 500 марок.

Однако приказ этот был проигнорирован народом. Более того, семечкоедство приобрело черты пассивного протеста — люди специально принялись сорить шелухой. Причем с завидной регулярностью появлялась она и у дверей кабинета Пынти, и в театре, где он любил бывать. Тогда мэр пошел на радикальные меры — организовал облавы и конфискацию всех продававшихся в Одессе семечек. За два дня у торговцев забрали целую тонну продукта. Но потом, видимо, Пынтю осенило, что добро зря пропадает, и через неделю его супруга открыла бакалейный магазин, в котором продавались… подсолнечное масло и семечки. Не правда ли, напоминает войну нынешнего народного хозяйственника с будочным бизнесом?

ПСЕВДОПОДПОЛЬЕ, НЕМЦЫ-ПАРТИЗАНЫ И ЗАСЛУЖЕННЫЙ ДУБ

О героическом одесском подполье и скрывавшихся в катакомбах партизанах, державших в страхе румын и немцев, знает каждый одессит. К сожалению, к концу 1942-му год наше сопротивление практически сошло на нет, чтобы возродиться только перед Освобождением. Зато после войны появилось масса самозваных партизан и подпольщиков, которых, кстати, довольно быстро разоблачали и привлекали к ответственности компетентные органы.

Историк Александр Черкасов в своих книгах цитирует материалы уголовных дел. Так, один из таких псевдоподпольщиков рассказывал, что специально открыл питейное заведение, дабы вести «разлагательную работу путем спаивания румынских солдат и офицеров». Некая Агафья Лескова, работавшая в частном ресторане Говоркьяна, где часто обедали оккупанты, утверждала, что «умышленно недокладывала для них в блюда продукты, бросала в пищу мышьяк, чем вызывала отравления». «Командир партизанского отряда Бугаенко» сообщил на допросе в НКГБ, что с началом оккупации начал заниматься починкой обуви и чинил ее очень плохо, чем наносил существенный вред ботинкам и сапогам врагов. Понятное дело, что таким образом люди пытались оправдаться за незаконную, с точки зрения советской власти, частнопредпринимательскую деятельность. То есть за то, что сегодня и преступлением не считается.

Но были и откровенно криминальные случаи. Так, некий предприимчивый гражданин создал «партизанский отряд» и принимал людей в него исключительно за деньги. В качестве вступительного взноса брал по 10 марок, а потом требовал по 20 марок ежемесячных платежей.

«Партизанами» называли себя после задержания милицией и члены некоторых банд налетчиков. О судьбе подобных персонажей мало что известно, но догадаться можно. Незадачливых бизнесменов карали тюремным сроком или админссылкой, для разбойников и мошенников законы военного времени предусматривали смертную казнь.

Интересная страница военной истории Одессы связана с потомками приглашенных Екатериной II и Александром I немецких колонистов. Часть их открыто поддержала оккупационный режим и даже поучаствовала в убийствах мирного населения. Однако немало этнических немцев сохранили верность Родине и советской власти и даже ушли в подполье. Хрестоматийный пример — офицер НКВД Николай Гефт, заброшенный в оккупированную Одессу в 1943-м году. Здесь он сплел разветвленную разведывательную сеть, устроился главным инженером на судоремонтный завод и организовал несколько успешных диверсий на германских кораблях. В них закладывались мины, замаскированные под куски угля. Делал мины профессор одесского политеха Эдуард Лопатто.

Николай Гефт

Самый полный на сегодняшний день список немцев-подпольщиков приводит директор одесского краеведческого музея Вера Солодова. Так, в группе Молодцова (Бадаева) сражались с врагом отец и сын Медереры. Иван Медерер-старший до войны был председателем Нерубайского сельсовета. Расстрелян румынами в октябре 1942-го года.

В группе «Комсомольские патриоты» (действовала с мая 1942 по апрель 1944) под руководством Кацаповой был Владимир Оттович (Антонович) Мюллер (1924 г.р.). При выполнении задания он был схвачен гестапо 28 марта 1944 г. и погиб за несколько дней до освобождения Одессы. В партизанский отряд Ленинского района, действовавший в поселке Кривая Балка (апрель 1942-апрель 1944) вступил ассистент хирургической клиники при Одесском мединституте Андрей Адольфович Поль. В списках бойцов партизанского отряда Ильичевского района Одессы (отряд Баркалова) числился Вольф Марьянович Шульц (1905 г.р.) В отряде им. Сталина сражались Альберт Францевич Крапо (1915 г.р.) и Андрей Густавович Ренк (1906 г.р.). Среди одесских подпольщиков был Леонтий Густавович Розентретер (1911 г.р.)

Интересна история немецкого политэмигранта, преподавателя английского языка Генриха Норайкса, спасавшего во время оккупации своих друзей-евреев. Он обеспечивал их поддельными документами, был арестован, в тюрьме создал группу «Свобода». После войны его репрессировали, отправив на спецпоселение в Среднюю Азию. К сожалению, такая судьба постигла многих немцев-антифашистов.

Рассказ о малоизвестных фактах из истории одесского подполья будет неполным без упоминания партизанского дуба, который до сих пор растет в Обсерваторном переулке. Когда в 1942 году румыны хотели спилить его на дрова, один из них свалился, сломав себе шею. Захватчики плюнули и отступились от дуба, а местные жители прозвали его «партизаном».

РУМЫНЫ НА АЛЛЕЕ СЛАВЫ

Одесская Аллея Славы, с памятником Неизвестному матросу и могилами участников обороны, подполья и Освобождения, расположена на месте бывшего румынского кладбища. Здесь были похоронены жертвы диверсии 23 октября 1941-го года, когда группа Молодцова-Бадаева взорвала румынскую комендатуру на Маразлиевской улице. Тогда погибли 67 человек, в том числе комендант Одессы генерал Ион Глугояну и четыре немецких офицера (в отместку за это оккупанты уничтожили тысячи горожан).

Историки утверждают, что прах офицеров оперативно вывезли в 1944 году, но старожилы говорят, что тела до сих пор в парке Шевченко, только при разбивке Аллеи Славы в 1960-м году власти снесли кресты.

БОЙНЯ НА ОВИДИОПОЛЬСКОЙ ДОРОГЕ

Самый, пожалуй, трагический эпизод Освобождения связан с боями 9-10 апреля на Овидиопольской дороге. Командующий 3-м Украинским фронтом Родион Малиновский запланировал глубокую наступательную операцию в районе Одессы, результатом которой должно было стать окружение и уничтожение 6-й германской и 3-й румынской армий. Главная роль в предстоящих сражениях отводилась частям конно-механизированной группы генерал-лейтенанта Иссы Плиева. Кавалеристы должны были обойти вражеские войска с северо-запада и замкнуть кольцо вокруг оккупантов.

10-й гвардейской казачьей кавалерийской дивизии под командованием молодого полковника Сергея Шевчука была поставлена задача отрезать немцам путь к отступлению на Овидиополь.

Но штаб фронта недооценил силы противника и его желание вырваться из кольца. Дивизия Шевчука, который, надо сказать, вступил в должность за несколько дней до этих событий, неожиданным встречным ударом немецкой пехоты, поддержанной танками и авиацией, была разбита на части и отброшена на север. Историк Василий Прокофьев приводит в статье об апрельских событиях свидетельство местной жительницы Оксаны Семеновны Галяс: «Самолеты загнали казаков в ближайшие к дороге два оврага, они до последнего стреляли, даже по самолетам. У кого из них осталась рядом лошадь, те смогли спастись. На дороге осталось много сгоревших грузовиков, мотоциклов, перевернутых телег и умирающих в страшных муках лошадей. На дороге, кругом, справа и слева на полях одни убитые лежат…».

По результатам работы одесских поисковых групп и рассказам очевидцев складывается следующая картина сражения на Овидиопольской дороге, продолжает Прокофьев. Кавалеристы Шевчука выдвинулись навстречу отступающей из Одессы огромной колонне врага, даже не понимая, с какой лавиной им придется вести бой. Окопаться казаки просто не успели и, заметив головные машины и телеги, ринулись в атаку в пешем строю, забрасывая колонну ручными гранатами. Противник быстро пришел в себя и отбросил кавалеристов обратно, поведя мощную контратаку. Далее по радиостанции неприятель вызвал авиационную поддержку, которая отбросила часть советских бойцов в овраги. Пройдя буквально по трупам советских кавалеристов, немцы достигли Овидиополя

После боя тело комдива так и не нашли. Сергей Шевчук до сих пор числится как пропавший без вести…

ПЕРВОЕ ПИСЬМО В СВОБОДНУЮ ОДЕССУ

А вот любопытная история о первом письме с фронта, попавшем в освобожденную Одессу 10 апреля 1944 года. Это был не обычный для того времени солдатский треугольник, а доставил послание в дом на Ближних Мельницах отнюдь не почтальон.

Несколько лет назад уже покойный ветеран Великой Отечественной, Герой Советского Союза, полковник авиации Евгений Горелик рассказал журналистам журнала «Пассаж» следующее. В день Освобождения он возвращался на своем лендлизовском бомбардировщике North American B-25 Mitchell после удачного налета на Констанцу.

«Услышал по рации радостную весть: наши войска вошли в Одессу. Попросил командира несколько отклониться от курса и пролететь над городом. Когда мы были над Одессой, я решил использовать умение прицельного бомбометания для своих целей. Оторвал от карты кусок моря и написал: «Родненькие мои, мама, я жив, здоров. Сражаюсь рядом. Не волнуйтесь, победа будет за нами. Ваш Женя». Эту записочку я вложил в подшлемник, засунул его в гильзу от снаряда, а когда мы сделали круг над родными Ближними Мельницами, то сбросил над домом письмо.Вы знаете, это письмо нашли соседские дети и принесли моим родителям. Записку на клочке карты мы долго хранили в домашнем архиве. Потом его попросили в музей. И где-то там она потерялась. Жаль».

МОБИЛИЗАЦИЯ В… ШТРАФБАТЫ

Не минула Одессу и описанная многими историками «освободительная» мобилизация, когда призывали молодых пацанов из освобожденных районов и тут же отправляли их на фронт.

Сотрудник историко-краеведческого музея Василий Прокофьев приводит воспоминания бывшего солдата штрафной роты 3-го Украинского фронта: «Мы узнали, что наши освободили Одессу. Ликованию не было предела. Через несколько дней мы оказались на одном из плацдармов на правом берегу Днестра, прекрасно понимая, что в ближайшие часы нас бросят вперед. Но как мы были удивлены, когда впереди нас в атаку погнали невооруженных, необученных молодых парней, многие из которых даже одеты были гражданке. Артиллерия стреляла плохо и немецкие доты забить не смогла, на которые пошли в атаку необстрелянные ребятишки. Только далее мы узнали, что это «пушечное мясо» пригнали из Одессы в качестве пополнения, им было не больше семнадцати лет, что в городе их собрали части «СМЕРШа», и как неблагонадежных бросили вперед. А мы, штрафные солдаты, считали, что ниже нас уже никого нет!»

ДВА «МИШКИ»

Самая знаменитая песня о военной Одессе — «Мишка» («Ты одессит, Мишка…») была написана Владимиром Дыховичным и Михаилом Воловацем в конце 1941-го года, после того, как наши оставили осажденный город. В 1942-м году ее начал исполнять Утесов, и песня приобрела всесоюзную популярность. А вот в Одессу она попала только накануне Освобождения, рассказала в своей статье, посвященной легендарному произведению, ведущий научный сотрудник Литмузея Лилия Мельниченко.

Весной 1944-го советские самолеты разбрасывали над городом листовки, озаглавленные так: «Ты — одессит, а это значит…» Начинались они словами: «Товарищи Одесситы! Вот песня, которую сложили об Одессе в конце 1941 г. советские люди — песня о «Мишке-одессите…» И дальше шел полный текст песни. Людей призывали поддержать бойцов Красной Армии — поднять восстание против оккупантов.

А когда Причерноморская Пальмира стала свободной, Дыховничный написал сейчас почти не известное никому, кроме узких специалистов, продолжение «Мишки» — «Мишка вернулся в Одессу». Последние два ее куплета звучат так:

Широкие лиманы! Одесские каштаны!
На запад батальону еще идти в поход.
С победою желанной,
к Одессе долгожданной
С востока он вернулся и с запада придет.

Ему идти дорогой длинной
С врагом заканчивать расчет
Мы знаем, Мишка и под Берлином
Свою родную песенку споет.

Факты из военной истории Города собирали Олег Константинов и Денис Корнышев