«Думская» вместе с организатором марафона «Город-герой — героям» Алексеем Гончаренко снова побывала на границе зоны антитеррористической операции, где третий месяц функционирует полевой госпиталь одесского военно-медицинского центра, спасая жизни раненых украинских солдат и офицеров. На сей раз мы приехали в это малоприятное место не с пустыми руками. Но - слово Алексею Кравцову. Санитарка, отмывающая операционную между «вмешательствами», выливает в кусты ведро грязной воды. В закатном солнце вода переливается всеми цветами крови, от бурого до ярко-алого. Это еще не передовая, но уже и не глубокий тыл. Всего в зоне развернуто два таких госпиталя, но мы, понятно, едем поддержать своих, одесских военврачей. Война сюда доходит волнами. Вместе с вертолетами, прилетающими с передовой. «Вертушки» привозят за раз по 10-15 раненых и сразу забирают тех, кто уже получил помощь, отвозя на запад, в мирные регионы. Обычно через Днепропетровск раненые попадают в профильные медицинские учреждения по всей стране. «Легкие» остаются в Днепре, в областной больнице им. Мечникова, отправляются в Черкассы, а скоро новый госпиталь будет развернут в Запорожье. «Тяжелые» летят в Одессу, Львов или Киев. За два месяца одесситы «обслужили» около 1200 раненых, каждый третий был прооперирован в полевых условиях. Несмотря на бравые отчеты из телевизора о том, что, мол, украинские воины теснят террористов, освобождая ежедневно все новые населенные пункты, динамика прилетов санитарных вертушек нехорошая. С каждым днем их все больше, а пассажиры поневоле ранены все более серьезно. Поэтому телевизор тут не смотрят. Разговорчивый солдатик, угостившись папироской, рассказывает, что нынче в день прилетает до пяти «бортов». На пятнадцать «клиентов», доставляемых с линии фронта, приходится по одному-два «двухсотых», то есть убитых. Дело в том, что раненых подбирают прямо на поле боя и кому можно помочь, а кому уже нет – на месте, как правило, не особо ясно. Иногда привозят «подранков» — так здесь называют пленных сепаратистов. Предпочтений при погрузке им, понятное дело, не оказывают: своих бы вывезти. Но раз уж взяли, то помогают и сепаратистам, причем в общем порядке, не делая различий: сортировка, вмешательство, реабилитация. «Наверх» пленных отдают только после того, как медики закончат свою работу – клятва Гиппократа выше политики. Из Одессы до госпиталя ехать около суток. Ту полноприводную дизельную «Газель», что одесситы купили вскладчину (в рамках марафона «Город-герой — героям»), медики решили оставить на Пироговской улице: машина еще не обкатана, и отправлять ее на фронт — рано. Поэтому в поле уехал полностью укомплектованный реанимобиль на базе «Соболя», который высвободился в госпитале после передачи туда новой «Газели». После долгих прыжков по ухабам нас встречает в чистом поле импровизированный КПП: шлагбаум — в подсолнухах, сторожка — в посадке рядом. Дальше – палатки. Над ними, поднимая с убранных полей клубы пыли, крутятся два вертолета Ми-8. Все, кто свободен, заткнув уши, выбегают навстречу. Пришел транспорт! Вертолеты садятся, и к ним сразу же мчится команда солдатиков с носилками. Своим ходом покидают машину только пилоты и медики, остальных приходится нести. Заметив репортеров, вертолетчики начинают нервничать и нецензурно ругаться, пытаясь нас прогнать: фотографировать вертолет нельзя — и примета нехорошая, и военную тайну никто не отменял. Дело доходит даже до выстрелов в воздух. Спорить с человеком, у которого в руках пулемет, не хочется, и мы уходим в лагерь. На место раненых садятся уже «обработанные» — с рентген-снимками и историями болезней, кто с автоматом, а кто и с собственной капельницей руках. Вертолеты даже мотор не глушат и улетают прочь. На все про все уходит минут пять, а спустя минуту прилетает пара следующих Ми-8. На сей раз мы уже ориентируемся в происходящем и помогаем, чем можем. Выгрузив раненого на сортировку, солдатики убегают за новыми. Страждущих встречает сестра милосердия — выясняет, какая группа крови, какой военкомат, смотрит на первичные реакции пострадавшего, определяет ранение. Маркером ставит прямо на теле пометки, отмечает что-то у себя в списке и уходит к следующему. Собственно, кто «трехсотый», а кому уже не помочь – определяют именно здесь. Перенести раненого от сортировочной до операционной – дело нехитрое, но свободных рук не хватает, а потому, свернув камеры, мы дружно тянем носилки. Потом выяснится, что свободные руки – пожалуй, единственное, в чем сегодня лагерь испытывает дефицит. Окончательно переругавшись со всеми и отправив в тыл вторую пару вертолетов, приступаем к главному. Персонал успокаивается, здоровается и выясняет наконец, что мы здесь не столько со съемками, сколько с гостинцами. Автомобиль для эвакуации раненых тут ждут давно, а потому никакого интереса у медиков он не вызывает. Дизель, полный привод, оборудование новое, резина специальная, чтобы по ухабам да кочкам скакать – все это дело водителей. А вот всевозможная аппаратура приводит местных в полный восторг. Хирурги моментально разбирают какие-то специальные иглы да бинты и убегают по операционным: раненых уже готовят, пора спасать жизни. Пока суд да дело, удается пообщаться с начальством госпиталя. Ответы несколько формальны, но ситуацию описывают в полной мере. Рассказывает начальник военно-медицинского клинического центра Южного региона полковник медслужбы Владимир Майданюк: «На сегодняшний день (31 июля) мобильный госпиталь обеспечен всем необходимым. Та наркозо-дыхательная аппаратура, которую вы нам привезли — намного более современная и удобная, чем то, чем мы сегодня пользуемся. Новые кардиомониторы дают больше параметров о состоянии здоровья пациента, раненого, пострадавшего. Поэтому такая обновка для нас очень актуальна. В полевом госпитале работает 98 человек. В день делаем по десять-пятнадцать операций — все зависит от количества прибывших. Наездами у нас бывают профессора Заруцкий и Каштальян — очень серьезные медики. Прямо сейчас они находятся у операционного стола. Они здесь не только с медицинскими целями, но и методическими: такой опыт у нас был в последний раз чуть ли не во времена Афганистана — надо обобщать материалы, создавать новые методические рекомендации. Настроение у раненых, естественно, подавленное. Многие чувствуют собственную вину за произошедшее. Но ребята держатся. Что ж поделать, у нас здесь — только первый этап оказания врачебной помощи». Рассказывает начальник 61-го мобильного госпиталя подполковник медслужбы Елена Лавринец: «Мы боремся за каждую жизнь. Мы – это коллектив 61-го мобильного госпиталя. Определить, кто работает лучше и кто у нас более ключевой сотрудник, невозможно. Ребята, приезжающие из зоны АТО, борются за целостность Украины. А мы боремся за их жизни, стараемся сохранить их будущее полноценным. Одесса показывает себя с наилучшей стороны, а отклик горожан на наши просьбы очень радует. Регулярно своим ходом к нам приезжают волонтеры, помогают всем необходимым. Как медицинских, так и бытовых проблем у нас нет. Впрочем, все это на сегодня. Сказать, что будет дальше, невозможно…» Правда, власть предержащие своим вниманием госпиталь не балуют. Ни мэра Одессы, ни губернатора здесь не было. Гончаренко — первый приехавший одесский депутат. Я напрашиваюсь «на посмотреть» в операционную. Меня пускают на тридцать секунд, предварительно завернув в одноразовое все. Внутри палатки, за предбанником, лежит на столе молодой парень с числом «57» на лбу. Общий наркоз. Вокруг суетятся до десятка людей в белых халатах. Кровь, жарко, пикает пульс, никакой паники. Руководит операцией профессор Михаил Каштальян, знакомый еще по Одессе. Операция сложная, но штатная: у раненого — осколок в брюшной полости. Профессор отвлекается на десять секунд и невозмутимым голосом университетского преподавателя объясняет: в нескольких местах разорван кишечник, начался перитонит, органы не задеты. Жить должен В соседней комнате – палата, где прооперированные, в слезах, корчась от боли, отходят от наркоза. Медсестричка уже ничего не объясняет, а просто печально вздыхает. Но это нормально — смерти придется зайти в другой раз. На выходе из операционной нас встречает застенчивый рентгенолог. Спрашивает, все ли в порядке – дескать, многим, кто не медик, после операционной бывает дурно. В этот момент и становится совершенно ясно, насколько все в порядке у нас с вами. У всех. И у диванных вояк, и у более активных любителей митингов, и у тех, кто просто старается не замечать событий последнего года. Тех, кто живет своей обычной рутинной жизнью, отчаянно борясь за то, чтобы эту жизнь как-то разнообразить денежными знаками. Вне зависимости от выбранной политической платформы. У нас, поверьте, все очень хорошо, но нужно отдавать себе отчет: страшное не на другом континенте, а прямо тут, под боком. Между нами и Бездной – наши Вооруженные силы. Оказывается, есть у Украины и такие. Армия и добровольцы. Именно они отделяют наш уютненький хрупкий обывательский мирок от безумия войны. Этих людей не так уж и много, они не столь опытны и вооружены, как нам бы хотелось. Многие – вообще не понимают, почему оказались на фронте. Но они – там и делают свою работу честно. Там, действительно, стреляют, калечат и убивают. Не то, чтобы им нужна какая-то конкретная помощь, но суть заезженной фразы о единстве народа и армии становится до конца понятной именно здесь, на пороге военного ада: мы нужны друг другу. Иначе – сначала конец им, а потом и нам. И не существует никакого такого «государства», которое что-то там должно. Есть только мы и они. Слава Украине! Автор — Алексей Кравцов, фото автора СМЕРТЬ РОССИЙСКИМ ОККУПАНТАМ!
0
Заметили ошибку? Выделяйте слова с ошибкой и нажимайте control-enter |
Статьи:
Новости Одессы в фотографиях: Думская в Viber |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Удар по порту Південний: вражеская ракета уничтожила емкости с агропродукцией, предназначенной для экспорта
Над Одесской областью сбили четыре дрона-разведчика
Дождь и порывы ветра до 20 м/с: в Одессе объявили штормовое предупреждение
|