Необыкновенные приключения янки в Одессе. Часть вторая: «Дженерал Моторс» на Пересыпи,  учитель Джон Григорьевич и красноармеец из Пенсильвании  

Двадцатипятилетию установления дипломатических отношений между США и Украиной посвящается. Продолжим наш рассказ об американском следе в истории нашего города. В первой части мы рассказали о градоначальнике-американце, о помощи во время страшного голода 1921-1923 годов, об участии американцев в экономической и культурной жизни Одессы.

Были, конечно же, в нашем общем прошлом и моменты, о которых многим, наверное, хочется забыть. О них и забыли. Постараемся же исправить эту несправедливость: как сказал кто-то из великих, черные страницы летописи — самые поучительные.

«АМЕРИКАНО-ИРАНСКИЙ» АВТОПРОМ

Но сперва дополним первую часть. Читатели подсказали еще несколько важных одесских предприятий, созданных при непосредственном участии Соединенных Штатов Америки. Одно из них – автосборочный завод, ныне, к сожалению, покойный. Он был построен во время Второй мировой войны в рамках ленд-лиза, государственной программы США по оказанию помощи странам, сражающимся с нацизмом. В 1944 году американцы перевезли из Ирана в наш город оборудование, позволившее развернуть на Пересыпи крупноузловую сборку грузовых автомашин марок «Студебекер», «Шевроле», «Додж» и «Форд».

Причем здесь Иран? Это еще одна интересная и полузабытая страничка советско-американских отношений. Все знают о ленд-лизовских поставках через север, о подвиге арктических конвоев (кто не знает, настоятельно рекомендуем для начала почитать роман Алистера Маклина «Крейсер его величества «Улисс»), однако по этому маршруту в СССР попала лишь пятая часть столь нужных ему грузов. Почти половина всей помощи шла с востока, по Тихому океану, а еще 24% - с юга, через Иран.

Так вот, чтобы не везти технику через половину земного шара целиком, практичные американцы построили в Персии несколько крупных авиа- и автосборочных заводов, на которые морем доставляли комплектующие для «студебекеров» и «аэрокобр». Такие промышленные объекты, в частности, функционировали в Хорремшехре, Бушире, Шуайбе и Эндимешке, выпуская от 2 до 10 тысяч автомашин ежемесячно. На заключительном этапе войны, когда СССР освободил свою территорию и приступил к боевым действиям в Европе, предприятия решили «подвинуть» ближе к линии фронта. Два завода «Дженерал Моторс», расположенные в Эндимешке и Хорремшехре, погрузили на суда и отправили в Одессу. Так родился ОдАЗ. После войны его переориентировали на выпуск грузовиков ГАЗ-51, самосвалов ГАЗ-93 и одноосных автомобильных прицепов.

В ОДЕССКОМ ИТОНЕ

Есть в Одессе, на проспекте Гагарина, среднее учебное заведение – школа-интернат №2 с углубленным изучением английского языка. Казалось бы, что тут такого? Да у нас этих английских школ пруд пруди! Одна, например, находится на противоположной стороне проспекта. Однако второй интернат выделяется из общего числа. Во-первых, это была первая «языковая» школа города. А во-вторых, здесь готовили будущих шпионов и дипломатов!

Специнтернат в 1948 году, здание на Ботанической (проспекте Гагарина). Здесь и ниже — фото old-.odessa.ua

Создали интернат сразу после победы, в 1946 году, совместным распоряжением наркоматов образования и иностранных дел. Советский Союз, который еще не оправился от потрясений только закончившейся войны, активно втягивался в новый глобальный конфликт, уже с США, и остро нуждался в людях со знанием английского. Их было очень мало: до и во время Второй мировой в советских школах английский не учили, основным иностранным языком был немецкий. Да и вообще, обязательное преподавание иностранных языков ввели в СССР только в ноябре 1940 года.

Один из первых советских школьных учебников английского языка. Обратите внимание — в классе только девочки. При Сталине в школах было раздельное обучение. Его отменили в 1954 году

Вождь собственной персоной. Из-за этого портрета потом пришлось выпускать новый учебник

Война и репрессии привели к резкому сокращению количества образованных людей вообще и людей с языковой подготовкой в частности (чекисты любили шибко умных и знающих иностранные языки записывать в шпионы), что не могло не отразиться на дипломатической и разведывательной службе. Власти начали принимать меры, чтобы язык вероятного противника появился в учебных планах всех школ, но в силу объективных обстоятельств эту задачу смогли решить только к 1960-м годам, когда педины выпустили достаточное количество учителей английского. Но кадры были нужны, что называется, здесь и сейчас. Выход нашли в создании сети специальных учебных заведений — «дипломатических школ-интернатов». В Украине их было три – в Киеве, Одессе и Харькове.

Поначалу в английский специнтернат набирали только мальчиков, потерявших на войне отцов, зачастую круглых сирот, занимавшихся бродяжничеством. Не подверженные влиянию семьи, всем обязанные государству, они казались идеальным человеческим материалом для превращения в верных слуг империи. Помните организацию «Азазель» у Акунина? Создатели одесского интерната руководствовались теми же соображениями, что и леди Эстер.

Воспитанники интерната осенью 1948 года

Интернатских готовили к поступлению в МГИМО, Институт внешней торговли и Военный институт иностранных языков. Языковая и страноведческая подготовка давалась серьезнейшая, на уровне вуза. На английском преподавали многие предметы, но звучал он не только на уроках — и на переменах, и после учебы, причем учителей в буквальном смысле слова обязывали общаться с воспитанниками на языке Шекспира и Байрона. Кроме аттестата зрелости, выпускники получали диплом технического переводчика – фантастика, не правда ли? 

Говорят, создатели интерната многое позаимствовали у закрытых британских школ для мальчиков, в том числе Итона. Впрочем, особой «атмосферы элитарности», рассказывают бывшие воспитанники, они не чувствовали. Для многих учеников, буквально подобранных на улице, интернат стал первым местом, где их более-менее сносно накормили и прилично одели. Какая уж тут элитарность, если вокруг голод и холод?

Воспитанники интерната на стадионе «Пищевик» (в парке Шевченко). 1949 год

В интернате царила строгая, полувоенная дисциплина, мальчики ходили в униформе, но солдафонства не было. Инициатива приветствовалась, детей учили думать и творить. Как результат – многие интернатские сделали весьма серьезные карьеры, есть среди них министры, послы и генералы.

Киношный милиционер Гоцман знал, что делает, отдавая в «дипломатическую школу» беспризорника Мишку Карася. В сценарии рассказывается о дальнейшей судьбе этого героя: «…Мишка Карась, он же Михаил Давидович Карасев-Гоцман, после окончания дипломатического специнтерната № 2 и стажировки в центральном аппарате МИД УССР был направлен на дипломатическую работу в одну из латиноамериканских стран. Через десять лет вышел в отставку в ранге первого секретаря второго класса. Со временем стал известным режиссером-документалистом. Его фильмы неоднократно получали престижные награды на международных конкурсах. Живет и работает в Москве».

Мишка Карась (в кепке) ворует часы у Жукова. Фото со съемочной площадки kinopoisk.ru

«Мы все по-разному попали в этот интернат, — вспоминал военный дипломат, генерал Григорий Дремлюга. — Кто из деревни, кто из одесской семьи, кого-то стащили с поезда, а кого-то вытащили из банды». Само собой, преподавателей подбирали под стать задачам, поставленным перед интернатом. Скажем, географию читал Михаил Шершеневич, который еще до революции объездил полмира, причем, по слухам, не просто так, а выполняя задания русской разведки.

Самый важный предмет, английский язык, в «школе дипломатов» преподавал человек с хорошей украинской фамилией Бурлак и несколько необычным для украинца именем Джон. О нем и пойдет речь.

Джона Бурлака описывают как всесторонне развитую личность со многими талантами. Профессиональный художник-иллюстратор, он не только отлично рисовал, но и играл на фортепиано, пел, увлекался фотографией. Во время войны работал по специальности — создавал агитационные плакаты и придумывал маскировочные рисунки, за что впоследствии получил орден. Не чужд был Джон Григорьевич технике, в интернате он оборудовал первый в Одессе лингафонный кабинет – с магнитофонами и другой нужной аппаратурой. Жил американский одессит (или одесский американец?) на Пироговской, в доме №1.

Лингафонный кабинет

«Статный красавец, на русском языке говорил с сильным акцентом, — вспоминала в интервью газете «Порто-Франко» выпускница интерната, бывший директор Дома актера Ирина Кузнецова. — Но зато все нюансы английской речи он привил ученикам досконально. Так случилось, что мне выпало счастье общаться с ним. К смотру самодеятельности старшеклассники решили поставить спектакль на английском языке. Выбрали «Предложение» Антона Чехова. На женскую роль пригласили меня. Режиссером был Джон Григорьевич. Мы победили. А я серьезно заинтересовалась английским языком».

В одесском интернате учился известный актер и кинорежиссер, последний советский министр культуры Николай Губенко. Рассказывают, что когда чиновник встречался со звездой американского кино Ричардом Гиром, то шокировал гостя своим знанием языка. «Этот русский говорит по-английски лучше меня», — заявил Гир после беседы с Губенко. Английскому министра учил Джон Бурлак.

Николай Губенко

Увы, надолго в интернате Джон Григорьевич не задержался. При Хрущеве вышло постановление, запрещавшее преподавать людям без профильного педагогического образования, и Бурлаку пришлось покинуть «школу дипломатов». Потом он все-таки получил нужный диплом и даже защитил кандидатскую по педагогике (по первой профессии Джон был художником, поэтому тема диссертации соответствующая – «Методическое значение рисунков кроки в преподавании иностранных языков»), но в «двойку» так и не вернулся. Устроился в Гидромет, на кафедру иностранных языков, написал в соавторстве с женой, преподавателем строительного института Анной Ивановной несколько прекрасных учебников, по которым учатся до сих пор.

Джон Бурлак (на Потемкинской лестнице и в помещении) и его семья. Коллаж из журнала «Soviet life» от 1989 года

КОЛХОЗ ПО-КАНАДСКИ

Откуда же он взялся, этот украинец Джон, плохо говорящий по-русски? Из Америки, конечно же, откуда еще.

Да, был в советской истории период, когда не только наши люди стремились в США, но и сами они, Штаты, поставляли новых граждан первому социалистическому государству. В основном в Союз ехали либо убежденные коммунисты, надеявшиеся обрести рай земной в марксовом понимании, либо обездоленные трудяги, по которым ударила Великая Депрессия. А еще Советы завлекали гонорарами и квартирами-машинами технических специалистов, столь нужных в первые пятилетки. Некоторые потом по глупости соглашались сменить гражданство.

«Вы должны понимать, что в 1931 году мир был другим, и все воспринималось совсем не так, как сейчас, — говорит Тим Цулиадис, автор книги «Забытые» («Покинутые»), посвященной судьбам американских эмигрантов в СССР. — Западный капитализм, казалось, рушился, все катилось в пропасть. Четверть Соединенных Штатов сидело без работы, а фондовый рынок упал так низко, что потребовалось 30 лет, чтобы вернуться к докризисному уровню. Были огромные очереди за хлебом и люди, живущие в коксовых печах. И вот американский рабочий видел это, а потом открывал газету и читал, что в Советском Союзе открылся новый завод, что там восьмичасовой рабочий день, бесплатная медицина и образование. Да что там рабочий, если даже интеллигенция верила в то, что Россия строит справедливое общество! Бернард Шоу побывал в СССР (в разгар Голодомора, — Ред.) и писал, что за этой страной будущее».

Сколько американцев перебралось в СССР в 1920-1930-е годы, доподлинно неизвестно. В упомянутом 1931 году в советском торгпредстве в Нью-Йорке лежало больше СТА ТЫСЯЧ заявлений от желающих получить работу в Советском Союзе. Контракты заключили далеко не со всеми: Москва имела возможность выбирать лучших. Так, завербовали почти тысячу рабочих детройтских заводов Форда – они отправились в Нижний Новгород (Горький) строить огромный автомобильный завод — ГАЗ.

«Поначалу им старались создать все условия, и жили они лучше, чем наши люди — в новых, благоустроенных домах с отдельными квартирами и удобствами внутри, а не во дворе. С горячей водой! — не без зависти рассказывает современник. – Рядом с домами были спортивные и детские площадки, в поселениях работали англоязычные школы и клубы. У них были свои бейсбольные команды, и даже выходила своя газета на английском языке».

Американский поселок в Нижнем Новгороде (Горьком)

В клубе

Бейсбольная команда Горьковского автозавода

Но первые американцы приехали в Страну Советов задолго до мирового кризиса, в самом начале 1920-х. Представляете?! Еще шастают по лесам разноцветные банды, в селах только перестали умирать от голода и тифа дети, еще держится Холодноярская республика, а желающих познать все прелести жизни в стране победившего социализма уже полным-полно. Некоторые еще в порту отбытия демонстративно рвали свои канадские и американские паспорта. Это было похоже на первый крестовый поход, поход простолюдинов – какое-то почти религиозное чувство овладело людьми, и они, бросив все, ринулись на край света за счастьем. Причем туда, откуда еще совсем недавно бежали.

Да, многие американские эмигранты первой, послереволюционной, волны были, по сути, реэмигрантами.

28 апреля 1922 года в село Мигаи ныне Великомихайловского района Одесской области прибыла группа из пяти десятков канадских коммунистов, членов Рабочей партии Доминиона. Все они были этническими украинцами: половина родом из австрийской Галичины, некоторые из Буковины, остальные из Российской империи. Самому младшему, Михаилу Тафийчуку, было 24 года, самому старшему, Юхиму Соломку, 45. Чуть позже приехала вторая партия колонистов, с женщинами и детьми, и канадское население Мигаев выросло до 150 человек.

Канадские духоборы на борту парохода, направляющегося в СССР

Пришельцы организовали Первую канадскую агрокультурную коммуну им. товарища Ленина. В связи с этим было переименовано и все село, которое стало называться Агрокоммуной. Коммунарам выделили целых 1500 десятин земли (1650 гектаров). С собой они привезли три трактора, шесть плугов, семь борон, пять сеялок и два грузовых автомобиля, потратив на закупку и доставку техники 69 тысяч долларов, огромную по тем временам сумму. И закипела работа.

В сжатые сроки недавние канадцы построили в селе кузницу, столярную мастерскую, свинарник, коровник, склад, починили жилые дома, привели в порядок помещичий особняк, в котором открыли школу с преподаванием на английском и украинском языках. Школу посещали дети всех окрестных сел. Поля Мигаев стали приносить такие урожаи ячменя, пшеницы и кукурузы, что в ВУЦИКе (так назывался высший орган государственной власти в Украинской ССР) диву давались.

Собственно, этого и добивались Советы, стимулируя реэмиграцию: коммуны должны были стать «образцами рациональной организации и высокопродуктивного труда». Они и становились. Достаточно сказать, что урожаи не только мигаевских, но и других иностранных коммунаров в два-три раза превышали урожаи местных хозяйств.

Жаль, развития это движение не получило. Довольно быстро сама идея «образцовых хозяйств» разонравилась властям, и с 1924 года новых сельскохозяйственных переселенцев принимать перестали. Объяснили это дефицитом свободных земель, дескать, самим не хватает. На самом деле, конечно, причина была в другом. Колонисты, несмотря на то, что представляли беднейшие слои канадского и американского общества и были членами левых политических организаций, все же пожили достаточно в свободном мире, многие родились в западном полушарии. Они, фигурально выражаясь, не любили ходить строем и кланяться начальству. И посему плохо годились на роль строителей сталинской версии коммунизма.

Ну а в конце 20-х началась коллективизация, и все формы сельхозобъединений, кроме колхозов и совхозов, ликвидировались. Американских и канадских коммунаров при этом терроризировали не меньше, чем пресловутых «кулаков». Их бросали в лагеря, высылали в Сибирь, очень многие погибли во время Голодомора. Кровавую точку в их истории поставила война.

Похожая судьба ожидала и других выходцев из «страны желтого дьявола», в частности рабочих ГАЗа. «Американские граждане оказались в ловушке после того, как их надежды были разрушены реальностью советской системы», — констатирует Цулиадис. По его словам, у многих сразу по приезде в СССР отбирали американские паспорта, а потом не отдавали, вынуждая оставаться в Союзе. Потом эти документы «всплывали» в США уже с другими владельцами. В штатском…

«Когда американцы обращались в посольство, которое открылось в Москве в тридцать четвертом году, чтобы получить новый паспорт, то встречали там очень холодный прием, — пишет исследователь. — В 1937 году, в разгар террора, НКВД арестовывал американцев сразу после выхода из посольства».

В те годы в США выходило много просоветских газет и журналов

А еще у большинства американцев, приехавших в поисках лучшей жизни в СССР, просто не было денег на обратную дорогу. Платить-то им платили, но билет обратно стоил 150-200 долларов — совершенно неподъемные для простых рабочих деньги. Первый посол США в Москве Уильям Буллит писал в госдепартамент о происходящем, но его письмо передали… в общество Красного Креста. А там заявили, что заниматься возвращением американцев на родину – не их дело. Так что, Цулиадис очень удачно подобрал название для своей книги. Они действительно были «покинутыми»…

Художник Томас Сговио из Буффало провел 15 лет в сталинских лагерях и ссылке, но выжил, несмотря ни на что, и вернулся при Хрущеве в США. Там он опубликовал мемуары «Дорогая Америка! Почему я стал противником коммунизма», в которых описал жуткие условия в советских концлагерях.

Томас Сговио

И его рисунки из советских лагерей

Инвалиды на «легких» работах

Тела замерзших заключенных

В его книге есть интересный момент, посвященный масштабам американской помощи СССР во время войны с Германией: «Я думаю, что в ОЛП (отдельном лагерном пункте, — Ред.) Среднекан я впервые увидел еду и оборудование, в изобилии доставленное из Америки по ленд-лизу во время и после Второй мировой войны. (…) Вспоминая Колыму, я часто размышляю, что изменилось бы, если бы не американские ленд-лизовские продукты и оборудование… Все, что нас окружало, было из Америки – продукты, оборудование, инструменты, грузовики «студебекер», паровые экскаваторы, бульдозеры «даймонд», аммонал, обернутый в вощеную бумагу, детонаторы и так далее».

Выжил в советских лагерях и писатель Виктор Херман, чья семья перебралась в СССР вместе с другими рабочими Форда. Уже вернувшись в Штаты, он подал в суд на автомобильный гигант, потребовав компенсации морального и материального ущерба в размере 10 миллионов долларов. В своем иске Херман утверждал, что отправка рабочих в Советский Союз была организована Ford Motor Co по соглашению с Москвой. Тяжба так и не увенчалась вердиктом: Виктор умер до того, как суд принял решение.

ЧУДО-ЖЕНЩИНА СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ

Но в жернова тоталитарной машины попали не все. Семья Джона Бурлака, например, репрессий избежала.

В Советский Союз они приехали, как и многие, в 1931 году. Глава семьи Гарри (Григорий) Бурлак, его супруга Анастасия и трое сыновей, Джон, Майк и Никлас. В Америке осталась старшая дочь Энн (Анна), посвятившая всю жизнь защите прав трудящихся. О ней, пожалуй, тоже имеет смысл рассказать – уж очень неординарной личностью была сестра одессита Джона.

В историю Коммунистической партии США, членом которой она являлась до самой своей смерти в 2002 году, Анна Бурлак вошла как «товарищ Красное Пламя». Участница сотен забастовок и митингов, организатор профсоюзного, феминистического и антирасистского движения в Новой Англии, украинка была костью в горле у федерального правительства. На путь борьбы ее еще в детстве наставил отец.

Секретарь Национального текстильного профсоюза США Анна Бурлак

«Подростком Энн работала ученицей ткача, получала 8 долларов в неделю, в которой было 52 рабочих часа, — рассказывает ее дочь Кэтрин Райт. – На такую же работу взяли мальчика и стали платить ему 12 долларов. Мама пожаловалась хозяину, но тот заявил, что «есть много людей, которые хотят занять твое место». В слезах она пришла домой и рассказала отцу о том, что случилось. «Не жалуйся, борись», — сказал он».

«Работницы текстильных фабрик были худыми и изможденными, я привыкла думать о них, как о старых женщинах, но, на самом деле, им было 25-30 лет, — вспоминала Энн в 1982 году. – На фабриках работали и дети. Многие страдали тем, что мы называли «коричневым плевком», биссинозом – заболеванием легких, в которые постоянно попадали хлопковые волокна. С этим нельзя было мириться, и я не мирилась».

Впоследствии она возглавила Национальный профсоюз работников текстильной промышленности.

Впервые Анна Бурлак подверглась аресту в 16 лет - за чтение Билля о правах на рабочей демонстрации. В двадцать три ее чуть не депортировали в СССР как «русскую», но девушка сумела доказать, что является гражданкой США, и продолжила борьбу. В 1956 году, на исходе маккартизма, она удостоилась отдельного упоминания в докладе Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности и стала последним американцем, арестованным по так называемому «Акту о регистрации иностранцев» (Акт Смита), который власти Штатов применяли против ультралевых и ультраправых, представляющих реальную или мнимую угрозу национальной безопасности. Закон этот гласил, что преступником является всякий, кто «сознательно или умышленно защищает, подстрекает, консультирует или преподает об обязанности, необходимости, желательности или правильности свержения правительства Соединенных Штатов или правительств каких-либо штатов, территорий, округов и владений вооруженным путем или с помощью насилия, или организации какого-либо объединения, которое обучает, консультирует или подстрекает к свержению, или всякого, кто стал членом или связан с какими-либо подобными объединениями».

«Это будущее. Америка под пятой коммунистов». Пропагандистский комикс 1950-х

Ей грозил большой тюремный срок, но тут маккартизму пришел конец (как и самому Маккарти). Дело закрыли, а уже вынесенные по Акту Смита приговоры признали неконституционными.

Однако в покое Энн Бурлак федералы не оставили. За ее домом регулярно следили «люди в черном», как называет их дочь активистки, а телефон прослушивался. ФБР пыталось даже вербовать агентов в окружении «Красного Пламени», но, судя по рассекреченным документам, не преуспело.

С родственниками в Союзе американская коммунистка связи не прерывала, переписывалась, а после ареста и освобождения даже съездила в гости, побывала в Москве, Киеве и Одессе.  

В 1982 году Энн Тимпсон-Бурлак стала лауреатом премии Wonder Woman Award — как выдающийся деятель движения за равноправие полов и рас.

СВЯЗНОЙ ЛЕЙТЕНАНТА ШМИДТА

Отец семейства Гарри, как вы, наверное, поняли, тоже был убежденным левым. И не простым, а революционером. Собственно, политические взгляды и привели его сначала в США, а потом обратно в родную страну.

Гарри Бурлак с женой и детьми

Настоящее имя «дважды эмигранта» — Сергей Коваленко. Он из крестьян Киевской губернии. Рано покинул отчий дом, работал грузчиком в Севастопольском порту, где вступил в ряды РСДРП. В 1905 году Коваленко присоединился к участникам знаменитого восстания Петра Шмидта, был связным между солдатами севастопольского гарнизона и моряками крейсера «Очаков». Потом больше года скрывался от жандармов и охранки. Когда надоело прятаться, нелегально пересек границу и оказался в австрийской части Украины, где повстречал будущую жену Настю. Сменил имя, нашел работу. А еще через год, подкопив деньжат, купил билеты на пароход, следующий в Штаты. Молодая семья осела в Пенсильвании.

Вернуться на родину, где уже вовсю строили светлое будущее, Сергея-Григория-Гарри заставила нужда: когда грянула Великая Депрессия, закрылось сталелитейное предприятие, на котором он работал. В другие места его не брали: к тому времени украинец успел засветиться как профсоюзный активист и был занесен в черный список. Ничего не оставалось, как, собрав пожитки, перебираться обратно в Старый Свет.

При посредничестве «Армторга» (советская компания, занимавшаяся торговлей с США) Бурлаки оказались в Макеевке, где Гарри стал работать на одном из крупнейших в мире металлургических заводов, носившем имя Кирова.

КРАСНОАРМЕЕЦ ИЗ ПЕНСИЛЬВАНИИ

Обратно в США Бурлак не стремился, язык держал за зубами и потому (а может, и по другой причине) в поле зрения органов госбезопасности не попал, а умер во время немецкой оккупации Макеевки. Жена пережила его на четверть века. Не было проблем с советским режимом и у сыновей Гарри – Майка, Никласа и Джона.

Майк, сменивший имя на Михаил, по профессии был художником-оформителем. Он работал в заводской многотиражке. Во время войны оставался с отцом в Макеевке и благополучно дождался освобождения. Михаил Бурлак прожил долгую и счастливую жизнь и умер в 1990-х, окруженный внуками и правнуками.

Никласа и Джона в 1941 эвакуировали в Казахстан. Будущий учитель «дипломатической школы» отправился туда из Одессы, где учился в художественном училище.

Никлас, окончив в эвакуации школу, был призван в действующую армию. Воевал военфельдшером, участвовал в Курской битве, дошел до Берлина и оставил на стенах Рейхстага автограф на английском: «Bethlehem, Pennsylvania, U.S.A. – Makeevka, Donbass, Ukraine – Aktyubinsk, Kazakhstan – Berlin, Gеrmany. 2 May 1945 Nicholas». Советские корреспонденты, когда смотрели руины, очень удивлялись.

Никлас Бурлак

После войны Никлас сделал театральную карьеру. Руководил Украинским музыкально-драматическим театром в Херсоне и работал главным режиссером Госконцерта. В 1994 году вернулся в Соединенные Штаты и стал литератором. Написал несколько книг, в том числе автобиографическую трилогию «Love and War». Он скончался в позапрошлом году.

Необычная семья, эти Бурлаки, право слово, ни одного середнячка, ни одной посредственности, все так или иначе отметились в истории. Или американской, или украинской, или сразу в обеих. Такое редко бывает…

Знающие люди рассказывают, что в послевоенные годы Джон Бурлак был не единственным американцем в Одессе, у нас существовала целая колония выходцев из США. К сожалению, информации о них очень мало. «Думская» будет благодарна читателям за любые сведения об одесских американцах.

Что лидеры западного мира писали Сталину по поводу одесской Черноморки? Кого расстреливали на причалах одесского порта в 1945 году? Сколько американцев похоронено в одесской земле? Об этом и другом читайте в третьей части «Необыкновенных приключений», которая выйдет в ближайшее время.

Авторы – Олег Константинов и Николай Ларин