Новогодняя Одесса сто лет назад: с гадкой водкой и без деревьев, комсомольскими елками, бандитами и переименованиями

«Думская» продолжает цикл новогодних материалов. И новый наш очерк — о том, как отмечали этот праздник 100 лет назад, в уже советской Одессе.

В 1924 году Одесса едва начала оправляться от череды тяжелейших невзгод – большевистского переворота, гражданской войны, нескольких оккупаций и, последовавших после голода, нужды и бандитизма. Введенный тремя годами ранее НЭП – новая экономическая политика — несколько оживил город, который всегда жил бизнесом. Впрочем, полноценным капитализмом НЭП, конечно же, не был.

Итак, чем жила Одесса в тот непростой период? Как отмечала Новый год? Собрали для вас несколько любопытных фактов.

МЕРТВЫЙ ЛЕНИН КАК ЕЛОЧНАЯ ИГРУШКА

Новый год век назад считался своеобразным атавизмом старого режима. Однако официального запрета праздновать смену дат в календаре не было – власти пока еще не пришли к единому мнению, чем заменить популярный до революции зимний праздник. К слову, совсем недавно, в 1918 году, большевики поменяли юлианский календарь на григорианский, поэтому у советских граждан появился дополнительный и совершенно непонятный для иностранцев праздник – Старый Новый год, который приходился на 14 января.

Традиционные елки в 1924 году наряжались лишь в домах состоятельных одесситов – «нэпманов», советских работников и чиновников различных учреждений новой власти, которые плодились в огромном количестве. Еще праздник пытались адаптировать к новым реалиям комсомольцы, которые организовывали «коммунистические елки». 1 января в ячейках коммунистической молодежи устраивали торжественные собрания, проводили концерты самодеятельности с показом популярных тогда «живых акробатических картин». В фабричных клубах ставили елки, которые украшали красными транспарантами с идеологически правильными лозунгами, устраивали «коммунистические» танцы с маскарадами.

21 января 1924 года умер лидер большевиков Владимир Ленин, поэтому его портреты в траурной рамке считались обязательным украшением для новогодних елок.

Современники отмечали, что в новогоднюю ночь комсомольцы вовсю употребляли спиртное и не упускали возможности оторваться. В милицейских сводках той поры немало упоминаний о хулиганящей молодежи.

САМОГОН И ПАРТИЙНАЯ ВОДКА

Сто лет назад власти потихоньку обнуляли сухой закон, принятый в 1919 году. В одесских государственных и «нэпманских» магазинах можно было купить к праздникам сухого и крепленого вина, но крепкое спиртное было еще под запретом. Лишь в середине 1924 года стали продавать напитки до 30 градусов. Отсутствие водки одесситы компенсировали самогоном – по свидетельствам современников, «сэм» гнали почти везде. Бутылка в зависимости от качества стоила от 10 до 15 рублей «казначейскими билетами».

Лишь в середине 1925 года власти приняли решение разрешить продажу 30-градусной водки, которая сразу получила название «рыковки» по фамилии председателя Совнаркома (советского правительства) Алексея Рыкова. 250-граммовые шкалики окрестили «пионерами», полулитровые бутылки – «комсомольцами», а литровые – «партийцами». 30-градусная «рыковка» была на редкость отвратительным пойлом, так как качество перегонки оставляло желать лучшего.

С послаблением сухого закона в 1924 году в Одессе начался массовый запой. У милиции даже появился новый вид суточной статистики преступлений – «пьяньсводки», в которых фиксировалось настоящее цунами бытового насилия и краж, совершенных под действием алкоголя.

ДЕРЕВЬЯ СОЖГЛИ, А МОСТ РАЗОБРАЛИ

В Одессе 1924 года практически не осталось деревьев – за годы гражданской войны люди вырубили все, что могло гореть в печах. В частности, полностью уничтожили Дюковский сад и парки под бульваром Фельдмана (Приморским). Частично город зарос лишь к тридцатым годам XX века, но наиболее масштабное озеленение Одессы осуществили еще позже — в 1960-70-х годах. Тогда городская флора приобрела современный вид.

Интересно, что помимо тотальной вырубки городских деревьев, одесситы также пустили на дрова все деревянные дачи на Фонтане и разобрали деревянный портовый акведук, по которому до революции ездили биндюги – телеги с грузами.

ОБЕЗЛЮДЕВШИЙ ГОРОД

В 1924 году в Одессе оставалось около 400 тысяч жителей. Для сравнения, до революции 1917 года здесь проживало более 550 тысяч человек. За годы гражданской войны в городе была практически выбита интеллектуальная и культурная элита – десятки тысяч горожан уехали за границу, спасаясь от коммунистов и установленного ими режима. Кстати, 100 лет назад Одесса была приграничным городом: Бессарабию в 1918 году аннексировала королевская Румыния. Добежать до границы, проходившей по Днестру, можно было всего за сутки.

Кроме большевистских зачисток и расстрелов представителей одесских «эксплуататоров», бывших дворян и «нетрудовой» интеллигенции, множество жизней унес голод 1921 года, когда горожане съели всех кошек и собак и было отмечено несколько случаев каннибализма. Свою лепту в процесс депопуляции внесли несколько эпидемий холеры и тифа.

Впрочем, к 1924 году все эти ужасы уже забыли — во многом благодаря помощи США. Американская администрация помощи — American Relief Administration, в течение нескольких лет привезла морскими судами для голодающих граждан советской Украины 565 тысяч тонн продовольствия, медикаментов и одежды. Эти грузы шли в основном через Одессу.

РОЖДЕНИЕ МИФА ОБ ОДЕССЕ-МАМЕ – КАЗИНО, БОРДЕЛИ И БАНДИТЫ-ЧЕКИСТЫ

Известный миф о бесшабашной, юморной и криминальной Одессе-маме родился именно век назад, в 1920-е. Его прародителем невольно стал Исаак Бабель, опубликовавший в июне 1921 года в одесской газете «Моряк» первый рассказ о короле одесских бандитов Бене Крике. Рассказ зашел на ура, поэтому Бабель продолжил серию, написав цикл «Одесских рассказов». Публикация легла на благодарную почву – Одесса тех лет полностью потеряла интеллектуальную элиту и стала маргинально-криминальной столицей южного региона. Даже язык рассказов Бабеля появился именно тогда: после революции сюда устремились беднейшие жители уездных городков и сел, говорившие на чудовищной смеси идиша, украинского и русского языков. Безграмотный жаргон одесских окраин был взят на вооружение талантливым писателем, превратившего его в «одесский язык», а криминальные герои бабелевского цикла стали образцом для подражания молодежи двадцатых.

К 1924 году одесская преступность, частично ликвидированная после гражданской красным террором, обрела новое дыхание: НЭП принес оживление экономики, а с ней поднял голову и криминал. Оружия в Одессе хватало с времен войны, безработная молодежь создавала уличные банды и делилась территориально на полукриминальные «хутора». Опытные бандиты открыто грабили дома в городе и на окраинах. В основном налеты совершались на нуворишей – нэпманов. Кстати, часто наводчиками для преступников были сами милиционеры и чекисты. В 1924 году была раскрыта банда начальника отдела милиции Глущенко – на ее счету было около пятидесяти разбоев.

В Одессе периода НЭПа процветали десятки подпольных борделей, вполне официально работали казино и игорные дома. Элитные услуги состоятельным партийцам и нэпманам предоставлял публичный дом мадам» Гильо-Бастерле, в миру Марии Синицыной, расположенный на бульваре Фельдмана (Приморском), 10. Проиграть в рулетку шальные червонцы чекисты, совслужащие и бандиты могли в легальном казино «Монако» на улице Карла Либкнехта, 45 – нынешней Греческой.

В 1924 году была раскрыта группа ответственного сотрудника наркомата (министерства) финансов Абрама Зейцлера, который, благодаря дружбе с директорами одесских заводов и покровительству ГПУ, перевел себе более пяти миллионов долларов через восемь фиктивных предприятий. Говорят, Абрам Зейцлер стал прототипом подпольного миллионера Корейко из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова.

К делишкам новоявленных нуворишей были причастны крупные чины губернских комитетов партии и ГПУ – тайной полиции СССР. Одесские чекисты 1920-х не гнушались крышеванием контрабанды и… нелегальной переброски через румынско-советскую границу желавших сбежать на Запад. Главным покровителем такого бизнеса стал глава губкома ГПУ Леонид Заковский. Свои подшефные бригады контрабандистов были у всех ключевых одесских партработников и даже у руководителя губернского управления тюрем Самуила Ройха.

Борьба с конкурентами из партийного руководства окончилась для Заковского не очень удачно – в 1925 году его сняли с должности и перевели… с повышением в Сибирь. В 1938-м, правда, расстреляли как шпиона нескольких разведок. Деловому партнеру Заковского, подпольному одесскому дельцу Нафталию Френкелю, арестованному годом раньше и приговоренному к расстрелу в 1924 году, удалось избежать смерти и… впоследствии самому стать генералом МГБ. Он умер в кругу семьи в 1960 году уважаемым ветераном — кавалером высших государственных наград

БЕЗРАБОТИЦА И СКУДНЫЕ ЗАРПЛАТЫ

В денежном обращении царила неразбериха – свирепствовала безумная инфляция, рублевые «совзнаки» каждый день стремительно дешевели. Доллар в начале 1924 года стоил 3660 рублей «совзнаками», десяток яиц - 155 рублей, буханка белого хлеба – 29 рублей, черного – 12 рублей, фунт (0,409 кг) говядины – 70 рублей, фунт свинины – 115 рублей.

Власти все же удалось провести денежную реформу, введя в 1922 году параллельную валюту – червонец, который на 25 процентов был обеспечен золотом. Червонец поначалу стал очень популярен – он котировался даже за рубежом, а граждане «страны советов» даже меняли на него уцелевшие царские золотые монеты из схронов. Но настоящего чуда не произошло – через пару лет червонец «задеревенел» и перестал пользоваться спросом на международных биржах, а во внутреннем обращении стал вторым видом советских денег.

Весной 1924 года совзнаки отменили, введя вместо них рубли в «казначейских билетах». Старые деньги меняли на новые по курсу 100 к 1. Однако и это не остановило инфляцию. Если первоначально 10 рублей «казначейскими билетами» приравнивались к одному червонцу, то уже к концу 1924 – началу 1925 года червонец стоил 15 – 20 рублей. В свою очередь, доллар в 1924 году можно было купить за 5-7 червонцев. В 1925 году червонец потерял статус твердой валюты, жесткая привязка к 10 рублям не спасла.

Зарплаты в 1924 году были скудными. Например, рабочие кожевенных фабрик получали до 59 рублей «казбилетами». Текстильщики – 32 рубля, «совработники» — сотрудники центральных советских учреждений – около 35 рублей. Самые высокие зарплаты были у ответственных работников с партбилетами уровня директора учреждения или завода — до 188 рублей в месяц. Беспартийные директора нэпманских предприятий могли получать гораздо больше. Однако в «ответственных партработников» были другие льготы – бесплатные пайки и квартиры, спецсанатории и дома отдыха, личные автомобили с водителями и многое другое. Из-за этого их прозвали «новым партийным дворянством».

Тем, кто был трудоустроен и получал зарплату, явно завидовали безработные, коих в городе насчитывалось около сорока тысяч. Этот статус считался официальным, для его получения было необходимо зарегистрироваться на бирже труда. Безработным платили небольшие пособия – от 15 до 20 рублей. При этом мириться с безвыходным положением безработные одесситы не собирались – в течение 1924 года прошло несколько демонстраций, переросших в массовые беспорядки. Например, 15 мая 1924 года во время шествия безработных было избито несколько милиционеров.

ВОЖДЬ НА МОРСКОМ МОЛЕ, ПОДДЕЛЬНЫЙ ПАМЯТНИК ИНТЕРНАЦИОНАЛУ И УЛИЦА ТРОЦКОГО

К 1924 году многие одесские улицы уже получили от большевиков новые названия. Скажем, Преображенская в 1920 году стала именоваться в честь Льва Троцкого, который тогда был фактически вторым правителем страны, популярнее Сталина. После того, как в 1927 году Льва Бронштейна, выросшего в Одессе, сняли со всех постов и выдворили из страны советов, улицу вновь переименовали – в честь 10-летия Красной армии. В 1941-м, с приходом румынских оккупантов, улица снова была переименована — в честь короля Михая I.

Дерибасовской в 1920 году дали имя Фердинанда Лассаля, родоначальника немецкой социал-демократии. В 1938-м переименовали в честь летчика Валерия Чкалова. Румыны вернули ей имя Де Рибаса.

Ришельевская стала улицей Ленина, Екатерининская — Карла Маркса, Приморский бульвар – Фельдмана, Думская площадь – Коммуны, и так далее. Даже Оперный театр получил имя Луначарского.

В 1920-м большевики снесли памятник Екатерине II, установив на ее месте гигантскую бетонную голову Карла Маркса. В 1924-м уродливую башку сняли, вместо нее появился Маркс в полный рост. Но через пару лет, во время сильного шторма, памятник рухнул. От скульптуры идеолога коммунизма в буквальном смысле остались… ножки.

На Куликовом Поле (площади Октябрьской Революции) установили монумент Жертвам революции, в парке Шевченко появился памятник Третьему Интернационалу. Последний — это стоящая по сей день Александровская колонна. Ее просто задрапировали красной тканью, а навершие в виде короны и двуглавого орла сняли.

В 1924 году одесский губернский комитет партии одобрил установку гигантского бетонного Ленина на морском моле в порту – об этом писали в газете «Червоний Шлях» № 74 от 2 марта 1924 года. Вождь должен был быть развернут лицом в сторону моря, поднятая вверх рука показывала бы на город. Но до установки идола дело так и не дошло – не нашлось финансов и специалистов.

Автор — Георгий Ак-Мурза, фото Викентия Кугеля, фото документов — автора