Одесса 1975 года: Пасха в оцеплении, травля выезжающих евреев и разборки на Майдане

«Думская» продолжает свой цикл об истории Одессы и наш новый материал о том, как и чем жил город 50 лет назад.  

К 70-м годам Одесса постепенно восстановилась от разрушений, которые принесла Вторая мировая война. В городе построили новые районы, такие как Черемушки и первые кварталы Таирова. Население быстро росло: в декабре 1974 года местные газеты с гордостью сообщили о рождении миллионного одессита Николая Викторовича Фульги, который в независимой Украине стал милиционером.

В 1970-е годы Черноморское морское пароходство и одесская китобойная флотилия «Советская Украина» достигли своего расцвета. Однако к тому времени экономику СССР охватил застой, что отражалось во многих сферах жизни, и наш город не стал исключением.

ПАСХАЛЬНЫЕ ОЦЕПЛЕНИЯ ДЛЯ МОЛОДЕЖИ

Пасха 1975 года пришлась на 4 мая. Несмотря на формальное отделение церкви от государства, религия по-прежнему рассматривалась советскими властями как идеологически чуждая. Однако открытое запрещение религиозной деятельности в те годы стало редкостью — вместо этого применялись более изощренные меры давления. Особое внимание уделялось предотвращению притока молодежи в церковь.

В преддверии крупных религиозных праздников, особенно Пасхи, вокруг храмов часто устанавливались кордоны милиции под предлогом «обеспечения общественного порядка» и «профилактики массовых скоплений». В ночь на Пасху дежурство несли не только милиционеры, но и сотрудники КГБ, а также члены добровольных народных дружин (ДНД) с характерными красными повязками на рукавах. На практике такие меры направлялись в первую очередь на то, чтобы не допустить молодежь на ночную пасхальную службу.

Взрослых прихожан обычно пропускали без особых препятствий, иногда требуя предъявить паспорт, чтобы удостовериться в возрасте. Таким образом, советская власть пыталась минимизировать влияние религии на подрастающее поколение, не прибегая к прямым запретам.

Поэтому в пасхальные дни 1975 года главными центрами притяжения для верующей (и не только) молодежи Одессы становились православные храмы… на кладбищах. Посещение могил родственников, даже в ночное время, официально не запрещалось, тогда как участие в пасхальной службе считалось нежелательным, особенно для молодых людей. Именно это и делало ее столь притягательной.

Разогретые вином «Три топора» (портвейн «777»), или более легкими сортами — «Ркацители», «Алиготе» (в просторечии «Ракомцители» и «Аллигатор»), молодые одесситы собирались компаниями и пытались прорваться сквозь милицейские оцепления. Их цель была постоять на службе хотя бы несколько минут, а затем продолжить ночную гулянку. В большинстве своем это не имело отношения ни к религии, ни к вере — пасхальный «прорыв» в храм воспринимался как веселое приключение.

Любопытно, что в ночь на Пасху и Рождество советское телевидение включало в эфир одни из самых ярких и популярных фильмов того времени: все серии «Неуловимых мстителей», комедии Леонида Гайдая, «Невероятные приключения итальянцев в России», а также музыкальные программы вроде «Мелодий и ритмов зарубежной эстрады». В кинотеатрах, в отличие от обычных дней, допоздна крутили западные ленты: «Золото Маккенны», «Зорро», «Четыре мушкетера», фильмы о Фантомасе и легендарного «Лимонадного Джо».

Однако телеэфир и даже расширенная ночная программа в кинотеатрах не слишком увлекали одесскую молодежь. После пасхальной службы, подогревшись «креплячком», уличные компании нередко устраивали разборки — «хутор на хутор».

МАССОВЫЕ ДРАКИ НА ТАНЦПЛОЩАДКЕ

К 1970-м годам молодые люди негласно разделили город на «свои» и «чужие» районы, которые подростки называли «хуторами». Эти территориальные деления стали своеобразным эхом довоенной «уркаганской» Одессы — с ее особыми традициями, жаргоном и понятиями. В 1960–70-е годы эта криминально-уличная культура получила новое дыхание, чему немало способствовало возвращение в город бывших заключенных — тех, кто отбывал сроки еще со времен Сталина и Хрущева.

Впрочем, попасть за решетку в юном возрасте можно было и в 70-е — уголовная ответственность в СССР начиналась с 14 лет. Драки, кражи, грабежи — все это легко превращалось в «уголовку». Почти в каждой второй семье кто-то из мужчин либо сидел, либо уже «откинулся». Для молодежи, выросшей в «хуторах», это стало своеобразной «школой жизни», из которой позже вышли многие криминальные авторитеты и бригады 1990-х годов.

Среди самых влиятельных одесских «хуторов» середины 70-х называли «Массив» (юго-запад Черемушек), «10-й квартал» (тот же район), «Княжеский» (улицы Княжеская, Ольгиевская, Пастера в центре), «Пересыпь», «Поскот» (поселок Котовского), «Молдаванку». Главной ареной массовых драк «хутор на хутор» становилась танцевальная площадка в парке Шевченко — так называемый Майдан. Не меньшей популярностью пользовалась и танцплощадка в парке Марка Твена (ранее парк Горького), где тоже часто «выясняли отношения».

В стычках тех времен действовали своеобразные «джентльменские» правила: нельзя было бить лежачих и избивать одного толпой. Зато использование подручных предметов в качестве оружия, особенно в массовых драках, негласно одобрялось. Часто после таких «встреч» на Майдане или в парке Горького скорые забирали десятки парней с разбитыми пряжками ремней головами и проникающими ранениями, нанесенными не только ножами, но и заточенными рукоятками… расчесок.

ПОДПОЛЬНАЯ МОРСКАЯ ТОРГОВЛЯ 70-Х – ДЖИНСЫ, ЖВАЧКА, МАЙКИ С ПРИНТАМИ

В те годы Одесса считалась центром украинского морского образования и подготовки кадров. Помимо высшего мореходного училища, будущих моряков обучали в двух средних морских училищах, двух профессионально-технических и в школе моряков на Приморской улице. «Мореманов», как их тогда называли, считали завидными женихами: их доходы значительно превышали заработки «сухопутных» граждан. Правда, это касалось в основном тех, кто ходил в загранплавание.

Официальные зарплаты моряков были невелики: матросы получали от 120 до 150 рублей, а офицеры — от 130 до 160. Однако если у моряка была виза для зарубежных рейсов, его доходы — хоть и неофициальные — могли вырасти в десять и более раз. Основным источником прибыли была перепродажа зарубежных товаров, дефицитных в СССР.

Зарплату за границей моряки получали в чеках Внешторгбанка, которые можно было потратить в спецмагазине «Торгсин» на Французском бульваре, 16 (сейчас там находится «Сільпо»), либо в инвалютных рублях, которые обменивались по курсу 0,67 рубля за доллар при заходе в иностранные порты.

Несмотря на низкие «инвалютные» зарплаты, перепродавая заграничные товары моряки получали от 100 до 300% прибыли. Самыми ходовыми были люрекс, крепдешин, кримплен, мохер, синтетические майки с иностранными принтами, зонты, джинсы, электронные часы, ручки, сигареты и жевательная резинка.

МИЛИЦИЯ И КГБ ШАНТАЖИРОВАЛИ СПЕКУЛЯНТОВ, БАНДИТЫ ГРАБИЛИ МОРЯКОВ

Тяга моряков к дополнительному заработку не оставалась без внимания. На них активно наживались милиционеры и криминальные элементы. После каждого прибытия судна из-за границы, одесские скупщики бросались перекупать у моряков товары. Уже в 70-х годах многие из них заручились поддержкой своих людей в ОБХСС (Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности) и в подразделениях КГБ по борьбе с экономическими преступлениями.

Примечательно, что ОБХСС тогда больше боролся не с хищениями «соцсобственности». Основной целью своей работы тогдашние блюстители правопорядка считали обилечивание моряков и перекупщиков. Часто их ловили с поличным и вовлекали в сотрудничество: за возможность продолжать торговать, спекулянты платили долю милиционерам и доносили на моряков. Это позволяло давить на последних под угрозой аннулирования визы и как следствие лишения заработка.

Но самым обидным для моряков были «кидки» возле Торгсина – этим занимались аферисты-ломщики. Стайки бандитов специализировались на «сломах» чеков Внешторгбанка, что означало нелегальный обмен на обычные рубли по завышенному курсу. В рядах ломщиков 70-х годов начинали карьеру многие знаменитые криминальные авторитеты и вполне солидные предприниматели нашего времени.

КОММУНАЛЬНЫЕ КВАРТИРЫ И ПОДПОЛЬНЫЙ ОБМЕН ЖИЛЬЯ

Несмотря на строительство новых районов, проблема нехватки жилплощади в Одессе никуда не делась. Многие продолжали жить в коммунальных квартирах. Вполне стандартными условиями считалась комната на четверых человек в коммуналке с 5 – 7 соседями.

Избавление от бытового мусора в 1975 году тоже было тем еще квестом: баков не существовало, поэтому люди ждали мусорную машину, о приезде которой ее водитель извещал колокольчиком. А затем нужно было схватить ведро и успеть добежать до авто, пока оно не уехало.

В Советском Союзе официальный обмен квартирами, за исключением кооперативных, был запрещен. Жилье, полученное через очередь на предприятии, считалось госсобственностью и не подлежало продаже. В связи с этим широкое распространение получили подпольные биржи квартир, где владельцы договаривались об обмене квадратных метров — с доплатой или без нее.

В Одессе действовали две такие биржи: одна — на углу улиц Академика Филатова и Космонавтов, другая — на площади Мартыновского (ныне Греческая). Однако даже прямой контакт с другим владельцем квартиры не гарантировал честности сделки — биржи кишели аферистами. Мошенники нередко «меняли» большую квартиру моряка, ушедшего в рейс, на значительно меньшую с солидной доплатой. В случае обмана пострадавшим одесситам приходилось самостоятельно добиваться справедливости, так как милиция, как правило, не вмешивалась в «незаконные» жилищные операции.

Стоит отдать должное руководству города и строителям того времени, активно развивавшим новые районы. Однако инженерные коммуникации, проложенные в середине 1970-х годов, проектировались с расчетом на 40–50 лет эксплуатации. Причины этого кроются в спешке и стремлении выдать «победные» показатели — советская власть стремилась любой ценой обогнать капиталистический мир.

Проблемы не заставили себя ждать. В конце ноября 1975 года, после периода теплой дождливой погоды, Одессу сковали резкие морозы. По воспоминаниям очевидцев, за одну ночь обледенели и обрушились линии электропередачи, деревья падали, перегородив улицы. Во многих районах прорвало водопроводные и теплотрассы. Школы закрылись, остановился транспорт, не работали хлебозаводы. Несколько промышленных предприятий и часть Приморского района получали электричество благодаря морским судам, которые запустили двигатели и генераторы, и бросили мощные электрические кабели к городским электроподстанциям.

ПЕРЕД ВЫЕЗДОМ ЕВРЕЕВ УВОЛЬНЯЛИ С РАБОТЫ

С начала 1970-х годов в СССР началась легальная эмиграция евреев. Советская власть в попытке улучшить отношения с США, нехотя начала выдавать выездные визы. До этого времени покинуть страну могли лишь единицы — диссиденты и иные нежелательные лица.

К 1975 году желание уехать в Израиль стало настоящей мечтой для многих одесских еврейских семей. К тому времени многие буквально «сидели на чемоданах» в ожидании разрешения, которое было далеко не гарантировано и считалось большой удачей.

Однако получение визы влекло за собой массу сложностей. Несмотря на сравнительно низкий уровень бытового антисемитизма в Одессе, власти негласно подогревали враждебное отношение к «выездным». С получением визы семья обязана была сдать государственную квартиру. Даже жилье, полученное по наследству, запрещалось продавать — нарушение грозило отменой визы прямо в аэропорту. Поэтому многие еврейские семьи задолго до подачи заявления пытались подпольно продать жилье, зачастую — по заниженной цене перекупщикам.

Забрать с собой деньги и ценные вещи было почти невозможно. Норма на таможне составляла 100 долларов на взрослого и 50 — на ребенка, один чемодан на человека. Книги, картины и другие ценности можно было вывезти только при наличии официального заключения Министерства культуры о том, что они не представляют исторической и культурной ценности.

Всех выезжавших лишали советского гражданства, отбирая паспорта прямо в аэропорту. Подробно о еврейской эмиграции «Думская» писала в этом материале.

Нередко семьи не могли выехать за границу в полном составе. Члены семей, работавшие на «режимных» предприятиях или подписавшие обязательство о невыезде в армии, были вынуждены оставаться в СССР и дожидаться окончания установленного срока. Эмигрирующим ветеранам Великой Отечественной войны запрещалось вывозить боевые награды. Особое внимание уделялось проверке семейных фотоальбомов, дневников и записных книжек — органы госбезопасности опасались утечки «стратегически важной» информации.

Но самым гнусным и постыдным явлением той эпохи стала открытая травля выезжающих евреев. Автор этого материала до сих пор помнит, как в 36-й средней школе одноклассники начали травить Володю Ройтмана после того, как стало известно, что его семья получила израильскую визу. Подобной травле подверглась и Марина Друбецкая — девочка перестала посещать школу за несколько месяцев до отъезда, не выдержав морального давления.

Взрослые сталкивались с еще более жестким прессингом. Их вызывали на профсоюзные собрания, лишали премий и надбавок, могли уволить даже за незначительные проступки — например, за опоздание на работу. Тем самым семьи лишались средств к существованию еще до отъезда, при этом им предстояло пройти все круги ада советской бюрократии. Особенно унизительной была процедура увольнения: необходимо было собрать подписи на так называемых «бегунках» — обходных листах, подтверждающих отсутствие задолженностей. Абсурд доходил до крайностей: даже если в библиотеке не стоял штамп о сдаче книг, визу могли аннулировать, а отъезд — отложить на неопределенное время.

Автор: Георгий Ак-Мурза