Чеченский рабочий бежал из Грозного накануне штурма, а в Одессе начал писать стихи о море  

Говорят, чеченцы – народ воинов. Во всяком случае, боятся их многие. Однако уроженца Грозного, а ныне одессита Асламбека Мерсиева, с которым познакомилась «Думская», воинственным человеком никак не назовешь. Более того, произошедшее в 1990-2000-х с его родиной, сделало Асламбека настоящим пацифистом и привело в религию. Мужчина не держит зла на русских и Россию, считая Чечню неотъемлемой частью большой русской цивилизации. А еще он пишет стихи – как на «великом и могучем», так и на родном нохчийн мотт – чеченском языке. Но обо всем по порядку.

Асламбеку – 54 года. Он окончил грозненскую 53-тью школу (кстати, недавно восстановленную на средства федерального бюджета), после чего поступил в медицинский, но диплом врача по ряду причин не получил. До начала смутного времени наш собеседник трудился водителем-механиком в Октябрьском управлении технологического транспорта объединения Грознефть. В Одессу же Мерсиев попал вместе с женой и детьми в самый разгар второй войны.

БЕЖЕНЕЦ

Кровавые события 1999-го он помнит, как будто это случилось вчера.

«Когда началась бойня, мы как раз выдавали дочь замуж, одевали ее при свечах, поскольку в Грозном уже не было света. В тот же день зять через зону бомбежек и артобстрелов вывез ее в Ингушетию», — рассказывает Мерсиев.

Чуть позже прорвалась на мирную территорию и супруга Асламбека с сыном, а сам он задержался в столице республики до декабря, когда город уже окружили федеральные войска.

6-го числа россияне объявили о том, что для мирных жителей и готовых сдаться боевиков открыт «коридор безопасности». Остатки населения столицы ринулись покидать разрушенный город.

«Грозный был окутан дымом и пуст, как никогда. Только стаи собак. Я добрался до автовокзала, где оставались несколько смельчаков-таксистов, к которым выстроилась очередь. Чудом втиснулся в переполненную машину и уехал. Когда мы пересекли линию фронта, все вздохнули с облегчением», — говорит вайнах.

Но, как оказалось, выбраться из пекла не так просто. На подъезде к границе республике стояли толпы беженцев, с опаской посматривая в сторону блокпоста. Водитель с уверенностью газанул вперед, не поинтересовавшись у людей, почему те стоят на месте. Через пару секунд машину взяли на прицел БТРы и солдаты.

«Я понимаю, что все, дело к войне идет, — вспоминает Асламбек. — Водитель развернулся в обратную сторону, хотел уехать, но тут в нас начали стрелять. Таксисту попали в голову, а женщине, которая сидела рядом со мной, — в спину. Мы остановились. Сидим, ждем, когда добьют. Подползли солдаты. Я закричал им, что в машине не боевики, а гражданские. Начались переговоры. Они согласились отпустить женщину с ребенком, а меня с другим пассажиром оставили, так сказать, на «расход». К счастью, удалось откупиться. Я отдал им золотые часы, и нас отпустили».

Мерсиев уверен, что от верной смерти его и спутников спасла молитва, которую он читал всю дорогу до блокпоста.

Добравшись до Ингушетии, Асламбек нашел жену в плацкартном вагоне одного из поездов, которые специально пригнали в республику, чтобы разместить десятки тысяч беженцев. «Условия там были жуткие – вонь, антисанитария, вши. Банный день был раз в несколько недель», — говорит Асламбек Исмаилович.

Согревала душу Мерсиевых только надежда на то, что после войны они вернутся на родину и все будет как прежде. Однако вскоре соседи из Грозного ошарашили Асламбека известием – все имущество семьи было разграблено, а дом сожжен дотла.

Тогда Мерсиевы вспомнили, как еще в советское время ходили в круиз по Черному морю из Одессы и как после этого они мечтали побывать в нашем городе снова: «Это, наверное, судьба. Тогда, в круизе, я завел много знакомств, благодаря которым во время войны и смог эмигрировать в Одессу».

ИММИГРАНТ

В Причерноморскую Пальмиру семья приехала с тремя алюминиевыми ложками, таким же количеством стаканов и одеялами, которые выдали беженцам в Ингушетии.

Первое время Мерсиевым приходилось кочевать по съемным квартирам и домам, пока, наконец, не подвернулся вариант с приобретением недвижимости. Правда, не в самой Одессе, а в одном из пригородов.

«Домик стоил недорого, и очень нам понравился, хотя и был на краю обрыва у моря. Но нам было не страшно, мы и так всю жизнь ходим по острию лезвия», — говорит супруга Асламбека.

ПОЭТ

…Пролетело десятилетие. Сегодня наш герой воспринимает Одессу как новую родину, слагает о ней стихи, и сомневается, что когда-нибудь вернется в Грозный, хотя, говорят, сейчас там тишь да благодать.

«Но, конечно, мы бываем в Чечне как минимум два раза в год, навещаем знакомых. Но возвращаться не хотим, ведь все наши родные сейчас живут в России и Украине», — говорит супруга Асламбека.

Впервые рифмовать слова грозненец начал еще в школьные годы. Напечататься тогда, правда, ни разу не получилось, и юный поет забросил творчество на долгие годы. Вернулся к стихам Асламбек лишь после того, как переселился в Одессу.

«Не могу сказать, что меня к этому подтолкнуло — ваш прекрасный город или война, но именно здесь я вспомнил о старом увлечении», — говорит поэт.

Сейчас в творческой копилке чеченца почти две сотни стихов, некоторые из них опубликованы в антологии чеченской литературы и фольклора «Даймокх».

Большинство произведений Асламбека Мерсиева освещают лирические или духовные аспекты, многие – посвящены любимой супруге и новой родине. Вот, например:

Корабли на рейде стали

Легкий штиль, утих прибой.

В сладкий сон за вольной бурей

Шторм уснул в ночи глухой.

Звон душевный ноты вещет,

Бродит призрак здесь немой,

Спит Фонтанка вместе с песней,

Спит соавтор, берег, мой.

Гладью озера укрылось море,

Лунный блеск в воде тропой,

Лишь волна лениво шлепнет,

Разметав песка покой.

В барже лома чайка стонет,

В валуне камней порой

Море пахнет вдохновеньем -

Чудный воздуха настой!

Звезды меркнут в поднебесье,

Млечный путь разбит межой,

Порт одесский в желтом свете

Дарит грозди фонарей.

Там вдали маяк мигает,

Князь причалов бухты той,

Величаво возвышаясь, угасает лишь с зарей.

Странник дальний, тайны вестник,

Возжелавший город мой,

Бог все знает, кто на месте

Бросит якорь счастья свой.

Ночь тиха, полна желаний,

Дух трепещет над судьбой,

Плоть в груди с надеждой молит

Дня со сбывшейся мечтой.

Голубок с голубкой вместе

Нежат крыльев свой покой.

Их любовь связала сети

Крепость свадьбы золотой!

Утро смыло ночи очи,

Яхта скрипнула домой

Двум влюбленным до рассвета

Другом был туман морской.

Спит спокойно Украина,

Час придет покоя сбой.

Все пройдет, но вечность будет…

Ночь прошла, как вещий сон.

У Асламбека Исмаиловича есть стихи и на более острые темы – социальные и, конечно же, о войне. В скупых строках автор обличает истинных, как он полагает, виновников трагедии чеченского и русского народов. Увы, публиковать их на страницах «Думской» Мерсиев не разрешил — мол, не зажили еще раны…

МУСУЛЬМАНИН

Именно в Одессе он получил религиозное образование, окончил местный филиал университета при духовном управлении мусульман Украины. А в 2012 году, когда Минюст наконец зарегистрировал общину одесских чеченцев и ингушей, стал советником ее лидера по религиозным вопросам.

Одесский чеченец, как положено, пять раз в день совершает намаз, на дух не переносит алкоголя, слушает исключительно народную чеченскую музыку и следует всем наставлениям пророка Мухаммеда.

По его словам, большинство его соотечественников в Одессе заняты в сфере малого бизнеса, но среди них есть и врачи, и преподаватели, и программисты, и правоведы. Раз в год община собирается под одной крышей, чтобы вместе отметить окончание Рамадана (великого поста). Нередко празднества проходят и в доме Мерсиевых.

Супруга Асламбека готовит вкуснейший борщ, умеет солить семгу и даже делает традиционную одесскую рыбу-фиш. Тем не менее, самое любимое блюдо семьи – чеченский — жижиг галныш. Это вареная говядина с галушками и чесночным соусом. Мясо покупают на Привозе у узбеков, солят и засушивают. После такой процедуры говядина может храниться без холодильника больше года.

Вайнахскими деликатесами успели полакомиться даже соседи-украинцы, с которыми Мерсиевы поддерживают теплые отношения.

Огорчает иммигрантов лишь то, что часто одесситы предпочитают жить по знаменитому украинскому принципу «моя хата с краю». Был случай, когда Асламбеку пришлось обезвреживать преступников, которые намеревались ограбить соседний дом.

«Они валили забор, и грохот был слышен на всю улицу, но кроме меня с сыном, никто не вышел. Мы их поймали, и, добившись обещания, что больше такого не повторится, отпустили. Ведь по нашим законам сдавать людей нельзя», — рассказывает Асламбек Исмаилович.

Не дает покоя чеченцам и то, что благодаря отдельным их соотечественникам, к ним повсюду относятся настороженно. Но, как утверждает поэт, истинный мусульманин не может допустить, чтобы из-за него пострадали люди. Как и христианство, ислам исповедует любовь к ближнему, что бы там ни говорили радикалы всех мастей.

«Будь в Чечне религиозное образование на должном уровне, то, может, и войны не было бы. Да и к русским мы никогда не относились плохо, как бы там ни пытались нас столкнуть лбами политики. Я считаю, что Чечня не может существовать вне русской цивилизации, слишком многое нас связывает», — говорит Асламбек.

Автор – Надежда Маркевич