Рассказ эмигранта: жизнь на Брайтоне, российская пропаганда и что удивило в нынешней Одессе  

«Думская» пообщалась с эмигрантом из Одессы, который почти тридцать лет назад покинул родину в поисках другой, лучшей, жизни. Как ему кажется, он нашел ее, эту лучшую жизнь. Теперь, спустя долгие годы, наш герой приехал в родную Одессу уже как гость. В Америке его зовут Alex Gordon, в Одессе его звали Аликом.

Одесский американец (или американский одессит?) рассказал, как стал своим в далеком западном полушарии, как он справляется с ностальгией и каким находит родной город спустя три десятилетия.

«Думская». Вспомните, пожалуйста, свой отъезд.

Alex Gordon. Это был 1989 год. Это была очередная паникующая живущая слухами «последняя» волна, когда выпускали. Тогда не было так, как сейчас — взял билетик и полетел. Система делала тебя предателем родины. Ты должен был заплатить за институт пять тысяч рублей, у тебя забирали паспорт и лишали гражданства, давали какую-то бумажку вместо этого. Оказывалось всяческое психологическое давление, унижение прямое и косвенное. Впрочем, в конце 1980-х это мало кого волновало – система доживала и проживала последнее.

«Думская». Кем вы были, прежде чем уехать?

Alex Gordon. Окончил одесский Гидромет в 1978, потом армия. Я был инженером-электронщиком, наладчиком, много ездил по Союзу. Последняя работа была в техническом центре на проспекте Шевченко. Из примечательного, в этом техническом центре мы делали первые в Одессе игральные автоматы. Однажды к нам пришел один деловой – Гриша. Он принес большой ящик с лампочками. Попросил починить. Я починил, а потом он попросил сделать такие же. Я организовал мелкосерийное производство — разработали схемы, на заводе станков у слесарей заказали корпусы, нашел художника, который разрисовал эти панели. Мы сделали пять-шесть машин. Эти автоматы поставили на Дерибасовской, на Советской Армии (Преображенской, — Ред.), на Привозе. Прибыль была, видимо, приличная, если каждому работнику, который был приставлен к автомату, платили по 50 рублей в день. Деньги заносили достаточно высоко: ни милиция, ни ОБХСС (подразделение советской милиции, боровшееся с проявлениями рыночной экономики, — Ред.), ни Комитет их не трогал.

«Думская». Похоже, вам нормально жилось. Почему же решили уехать?

Alex Gordon. Как говорят, чем так жить, так лучше умереть. Были 80-е годы. Перестройка. Социализм полностью показал свою несостоятельность. То, что досталось от большой Российской империи, было проедено, пропито, протрачено. Возможность системы существовать подходила к концу. Либо развал, либо назад — закрутить гайки и за железный занавес. Кроме экономической составляющей, с перестройкой пришла гласность, а вместе с ней стала появляться страшная информация, которую раньше скрывали: о лагерях, НКВД, расстрелах, лагерях. А я был самым обычным продуктом промыва мозгов из СССР — октябренок, пионер, комсомолец, институт с историей КПСС. И потом пошли эти все страшные дозы правды – такие, что никакого уважения к этой стране больше не было. Мы и не знали эту страну, ее историю. Мы думали, что она такая могучая и великая, а на самом деле, это было государство тоталитарной лжи. Я понял, что страна движется к полному развалу. Я понял, что ничего потом не будет, что все сказки о светлом счастливом будущем — это миф. То, что страна делала со своими людьми, не заслуживало, с моей точки зрения, того, чтобы за нее бороться.

«Думская». Как же технически было возможно выехать, ведь не было же объявлений об этом – приглашаем в Америку?

Alex Gordon. Я как еврей имел возможность получить формальный вызов из Израиля. Власти не хотели отпускать людей просто так. Нужен был формальный мотив. Например, хочу выехать на историческую родину или воссоединиться с родственниками. Они понимали, что все хотят смотаться к хорошей жизни. Формально я использовал повод, что хочу соединиться с родственниками. Я и выехал. Сначала приехал в Австрию. Тогда именно Австрия была перевалочным пунктом, где международные еврейские организации помогали — давали деньги на питание, на квартиру. И оттуда можно было попытаться выехать куда-нибудь. Поначалу, признаюсь, было чувство покинутости. Ты был гражданином СССР и тут едешь за границу, которую ты никогда не видел. Едешь всей семьей. Без паспорта. Было чувство оторванности. Я был человеком без паспорта. Первые пару недель было не по себе.

Накануне отъезда из СССР

«Думская». Какие были первые впечатления о загранице?

Alex Gordon. Вам, кто живет сейчас в мире с открытыми и доступными товарами и маркетом, до конца не понять этого. Мое самое шоковое впечатление — когда мы приехали в Австрию. Я иду по перрону с кучей вещей, чемоданов — такой натуральный совок. Мы идем, и я вижу ларек, в котором стоит Pepsi Сola, какие-то кулечки с орешками, все пестрое, украшенное, за что, наверное, фарцовщиков сажали в то время. И я увидел там школьников, которые достают валюту, покупают, что им хочется. Я вообще-то миролюбивый человек, но у меня было такое чувство, что если бы был автомат у меня, я бы с удовольствием расстрелял все политбюро. Я прожил 35 лет, говорил о какой-то там родине, а держали нас за каких-то дешевых клоунов. Вот это шок был…

«Думская». Что вы взяли с собой?

Alex Gordon. Тогда не разрешалось вывозить из Советского Союза деньги — можно было иметь 600 долларов на человека. Зато можно было вывезти какие-то личные вещи. Многие закупали что-то на продажу. Я тогда купил фотоаппараты «Зенит», «Киев», какие-то часы. Кто-то мне дал тапочки для балета. Целых десять пар! Я все тапочки и продал на базаре в Италии – по одной лире.

Помню, когда выезжали, нас здорово трясли. Я раскидал вещи на продажу по чемодану, а сверху положил портрет своего отца со всеми орденами, которые он получил во время войны. Машинально положил, без умысла какого-то. Таможенник, молодой офицер, пришел проверять, открыл один из чемоданов, увидел этот портрет, и ему стало неловко. Он покраснел, формально отодвинул портрет, пощупал — не везу ли я золотые слитки, и все. Знаете, несмотря на эту ужасную систему, люди все-таки были живые, хоть она их и давила.

«Думская». Как вы попали в Америку?

Alex Gordon. Италия была тоже временным пристанищем, а дальше были Соединенные Штаты Америки. Мы попали на Брайтон. Это был аэродром, куда люди приезжали из разных стран. Для кого-то это был пересадочный аэродром, а для других – постоянный. Не всем дано выучить язык, иметь образование. Кто-то там оседал, начинал свой бизнес, находил работу. Китайцы, поляки, итальянцы в свое время имели свои зоны на Брайтоне. Сейчас Брайтон стал в достаточной степени русскоговорящим. Тогда домовладельцы предпочитали сдавать квартиры прибывшим из Советского Союза, потому что они все же не были связаны с наркотиками и гангстерами. Чаще всего наши люди были порядочными.

К слову, вспоминаю забавную ситуацию в Италии. Мы только приехали и стали искать, где поселиться. Такие же, как мы, эмигранты из других городов нам сказали, что нас, одесситов, в Италии почему-то не любят и квартиры не сдают. Я говорю, это почему же, а они говорят, идите и сами убедитесь. Мы пошли спрашивать на нашем ломаном английском за квартиру, а нам говорят: «Оdesa- no». Одни отказали, вторые, третьи. А потом только мы выяснили, что одесситы тут не при чем: «Аdesso no» в переводе с итальянского значит «сейчас нет».

«Думская». Как вы обосновались на Брайтоне?

Alex Gordon. Мы там прожили десять лет. Первая моя работа была за 20 тысяч долларов в год. Тогда это было как сейчас 40 тысяч, но денег было все равно мало. Я устроился электронщиком в компанию, которая производила сигнализации. Параллельно с приятелем открыл свою контору, которая устанавливала сигнализации. Днем работал в одной компании, а по вечерам, ночам и выходным подрабатывал в другой.

В Америке можно найти работу, можно открыть свое дело, но надо быть упорным. Мне приходится работать по 12 часов в сутки. И не потому, что кто-то стоит с палкой за спиной, а потому, что работу надо сделать. Зато там есть такое понятие, как бонус. Иногда при зарплате в 60 тысяч в год можно получит бонус в 80 тысяч. Сейчас я по-прежнему живу в Бруклине, но уже не на Брайтоне — у меня есть своя квартира возле залива. Последние лет двадцать я работаю программистом в финансовой индустрии. У меня жена и двое детей. Мы много путешествуем и, в общем-то, счастливы.

«Думская». Когда вы получили свой американский паспорт?

Alex Gordon. Это было достаточно просто. У меня была грин-карта (вид на жительство, — Ред.). С ней мне было позволено жить и работать. А для получения паспорта надо было сдать экзамен по английскому, по истории. Я сдал и получил паспорт в 1991 году.

«Думская». Скучали по родине?

Alex Gordon. Тогда уезжали навсегда. Тебя лишали гражданства, и я думал, что не вернусь никогда. Набрал с собой тогда кассет, пленок с фильмами. Но скучать особенно было некогда. Мы ходили в рестораны на Брайтоне, а там всегда играли русские песни, там готовилась еда, как в Одессе, мы ходили в магазины, где можно было купить все как на Привозе — все эти подчеревочки и другие волшебные вещи. И круговорот жизни оказался таким, что скучать не приходилось. Ты был утоплен в новом, в ошеломительно новом. Там просто другая жизнь. Ностальгия есть по людям, даже не по городу или по своему детству. Вспоминаешь себя ребенком, как ходил с папой в баню на Ленина (Ришельевской, — Ред.), и он мне покупал стакан шипучего лимонада. Мы жили в типичном одесском дворе, где не было удобств. В баню ходили раз в неделю. Сейчас этой бани нет, а на месте моего дома — гостиница «Черное море».

В нашем дворе на Ленина, 59 люди знали друг друга поколениями и были друг другу как родственники. Когда я гонял по двору и получал занозу, я мог зайти не к своей бабушке, а к любой бабушке, и она иголочкой вытащила бы занозу и помазала зеленкой. Ну и конечно, все знали, кто куда идет, кто когда пришел, кто с кем спит.

Одесский дворик. Фото Олега Куцкого

«Думская». Что вас привело в Одессу тогда, если не ностальгия?

Alex Gordon. Для нас это очередной отпуск. Моя жена приехала повидать родственников, а я заодно отдохнуть и встретиться с людьми, которых я помню и люблю. Ностальгии нет, скорее, сентиментальность. Уехав в США, я получил возможность прожить еще одну, другую жизнь. И это было хорошо.

«Думская». Вы остановились в «Аркадийском дворце». Как вы нашли Аркадию и Одессу вообще?

Alex Gordon. По уровню фрагментости, неоднородности застроек Аркадия мне напоминает Доминиканскую Республику, где так же наляпано из кусков, где все неоднородно, несинхронизированно. Но я понимаю — это частный бизнес. Ему надо выжить, ему надо заработать. Некоторые дома красивы достаточно. Еще я прошелся по трем улицам — Пушкинской, Екатерининской, Дерибасовской. Екатерининская площадь кажется самой ухоженной, а Ришельевская стала приватизированно-банкирско-непонятной. Хотя она и никогда не имела своего почерка. Она не была улицей с особым вкусом. Пушкинская какая-то сейчас заброшенная. Я помню, была когда-то инициатива, и всю Пушкинскую взяли и покрасили — каждое предприятие взяло шефство над каким-то зданием, и фасады привели в порядок.

Почему бы сейчас не выдвинуть такую инициативу? Дерибасовская напоминает маленькие курортные городки с ресторанными улицами. Это красиво. Хотя я там пытался покушать, но мне не удалось это сделать. Хотел сесть за столик на улице, а мне сказали, что этот стол для заказа на сумму больше 600 гривен. Я говорю, что не знаю, наем я на 600 гривен или нет. Тогда мне предложили столик внутри. Или, мол, иди вон. Словом, надо еще сервис причесать немного. В Америке такого совка нет.

«Думская». Есть ли существенная разница между американцами и украинцами?

Alex Gordon. Америка очень разная, многослойная, многонациональная, но в основном они сосредоточены на своей стране. Многих не интересует, что происходит за пределами США. Многие украинцы открыты к Европе, открыты к путешествиям, а американцы не интересуются европейской культурой, кинематографом, дизайнерами. Они не знают, что такое французские или итальянские комедии, от которых мы балдели раньше. Они интересуются собой. Еще одна разница: американцы любят обсуждать политику, а тут я успел заметить за эти пару дней, что люди стараются осторожно уходить от обсуждения. Возможно, боятся напороться на противоположное мнение. Там американцы, индусы, поляки, мексиканцы, люди, которые не отсюда корнями, все понимают, что здесь идет война и Россия агрессор. Что касается русскоговорящих, то российская пропаганда умудряется и там работать. Есть люди, у которых по ящику только российские каналы крутятся. Даже у молодых. И они считают, что Россия делает правильно и имеет правильного лидера. Но мнения разделяются — я бы сказал 30% на 70%. Основная масса понимает, кто бандит и кто начал войну.

«Думская». Вернемся к Одессе. Что вас больше всего удивило или смутило в нашем нынешнем городе?

Alex Gordon. Особо ничего. Немного странно было, что таксисты берут дополнительные деньги за работающий в салоне кондиционер. А еще хотел прокатиться, как в юности, в пятом трамвайчике из Аркадии в город. Трамвай набился людьми, как кильками в томате. Стою на одной ножке и вздыхаю со стоящей рядом женщиной: «30 лет не ездил в трамвае», — а она тут же отвечает: «Ну, еще 30 лет не будете ездить».

«Думская». Что вам больше всего понравилось в нынешней Одессе?

Alex Gordon. То, что дух одесский до сих пор жив. Ведь главное, что делает Одессу Одессой, – это не все эти замечательные новостройки, рестораны, а юмор, язык. Я вижу хорошую мгновенную реакцию у людей, даже у молодежи. Когда ты что-то говоришь, одесситы тебе на шутку отвечают шуткой. Автоматически они делают, не напрягаясь. Это в крови.  Есть надежда, что Одесса сохранит эту уникальность. Пока дух одесский живой, и Одесса жива.

Беседовала Жанна Жукова

Видеоверсия прогулки с эмигрантом: