Оккупированные: расстрелянная тероборона, стукачи, ночные обыски и Харатьян с «землянами» — как выживает под пятой врага украинский Херсон

Спецкор «Думской» Дмитрий Жогов собрал свидетельства людей, оказавшихся в оккупации.

Чем питаются, чем лечатся, как их пытаются развлечь оккупанты, о стукачах и о том, сколько стоит бегство из «русского мира». Все это — в новом материале нашего сотрудника.

«НЕАНДЕРТАЛЬЦЫ С АВТОМАТАМИ»

Трасса Харьков–Симферополь. Торговый центр «Эпицентр», здесь размещают перемещенных лиц.

- Страх. Они принесли в нашу страну страх. Тот, который затопил всю их россию. У них герб — это швабра и тюремная решетка. Мы забыли, что такое страх. Мы привыкли ругать президента, материть депутатов, выходить на митинги и разрисовывать двери зданий органов власти, и тут все закончилось. Русский мир!

Девушка стоит возле пять минут как припарковавшегося автобуса с беженцами. И держит за ручку распухшую сумку на колесиках. Ее слова вылетают короткими очередями:

- Нас убивают за неосторожно брошенное слово. Просто за то, что молчим. За косой взгляд. За цвет волос. Волосы бирюзового цвета закрой платком, чтобы не привлекать внимание солдат. Убивают просто так!

Пожилая волонтерка участливо спрашивает ее, чем помочь, но та лишь отмахивается: не надо, мол. Уходит, волоча за собой сумку на колесиках. Из плохо застегнутого чемодана торчит краешек одежды. Я представляю, как на бесчисленных блокпостах она рвала застежку на сумке, снова и снова ее вещи перетряхивали и говорили что-то скабрезное.

Забываю спросить, из какого она города.

Дядька лет шестидесяти, подвижный, как ртуть, лысенький, распаленный (он местный экскурсовод) говорит:

- К нам, в Запорожье, едут изо всех регионов. Едут со всех сторон в наш, ну его так называют, хаб. Назовем его центр по приему беженцев. И с востока, и с юга, с Херсона, Энергодара. Вот встречал крестную нашего внука. Они с девочкой приехали. Из Голой Пристани. Тут порядка десятка палаток работает. Принимают сперва мам с грудничками, стариков. И в самом супермаркете работают. Очень мощно, очень все слаженно. В школах, в детских садах всюду беженцы. Город раза в полтора увеличился в населении. Из Никополя тоже едут. Никополь херачат, суки. Шо б ты понимал, Энергодар, а через речку — Никополь и Марганец. А они все эти свои «грады» ставят под забором атомной станции, прикрываются, как щитом, и херачат.

Сейчас к нам едут окольными путями, потому как вся дорога перерыта противотанковыми рвами. На блокпостах, на Васильевке, орки дуркуют, там стоят люди сутками. Недавно просто в пробке умерла женщина. Они там издеваются. Шмонают, раздевают до трусов. Ищут татуировки. Это не проверка, это глумление.

Блокпосты орков — это настоящий Аушвиц! Об этом нужно писать! Так и запишите мои слова! Вы знаете, когда мы подъезжали к центру, девочка, ей всего девять лет, вдруг говорит: «Мама, смотри, украинские флаги!». А у нас тут же военные тоже на блокпостах! И она спрашивает: «А кто это!?» — я говорю: «Это наши украинские ребята», — а сам в руль вцепился. Сейчас, думаю, только не заплакать. Мама ее, врач скорой, говорит, в Голой Пристани тоже орки дуркуют страшно: «Едем на вызов в комендантский час. Останавливают. Говорю, там больной ждет! Сердце, инфаркт! А они так и не пустили».

– А почему не пустили? – спрашиваю я.

Семен (так его зовут) взрывается:

– А когда они пришли в Энергодар и увидели там яхтклуб, то обрадовались! А чего они взорвали наши яхтенные домики? А чего они спи…дили наши кубки (за регату), они нам ценны как память, но они же из алюминия! А они, б…дь, подумали, что это золото, наверное. С яхт вырывали все магнитолы. Думали, что это спутниковые антенны, и покурочили на яхтах морскую навигацию, та, что на мачтах стоит. А парусную детскую секцию разгромили! Все классы раскурочили, выкинули на улицу детские спортивные лодочки. Сказали, придите, заберите, иначе мы их сожжем. Это безумная орда. А ты спрашиваешь, зачем и чего они скорую не пропустили! Это неандертальцы с автоматами! А наши встречают этих измученных беженцев и бывает, что на руках уносят сразу в медпункты.

- А почему так дорого стоит выезд для беженцев? Я слышал о каких-то огромных суммах. Куда идут деньги?

- А очень просто. Этими деньгами наши волонтеры, которые забирают людей, рассчитываются с орками на блокпостах. Плюс надо купить топливо. Я тебе скажу, что у нас местное говно ложило на карман два лимона в день на эвакуации! Так сейчас пошли обыски в облгосадминистрации. А вообще, выехать оттуда — 600-800 долларов. И это при том, что волонтеры работают бесплатно. Это на блокпосты оркам. Я тебе скажу так. Нашего райцентра Орехов уже по сути дела нету. Это вторая Волноваха. Половины Токмака уже нету. Камышевахи почти нет. А она от Запорожья двадцать километров, по трассе на Марик (Мариуполь, — Ред.), а ты спрашиваешь чего они скорую не пропустили!

Дядечка укатил. А я продолжил собирать интервью. И муторно становилось. Милые мои украинцы с провалившимися погасшими глазами, мятые и нечесаные, какие-то сразу серые, будто из них выкачали краски.

Вечером сажусь за компьютер. Все равно не засну. Расшифровывать то, что мне рассказывали люди на диктофон.

Алена. Херсон. Она хорошо и интересно говорит. Она смешливая. Алена чудом выскочила из «русского мира». Она работала в мэрии Херсона вплоть до 24 февраля. Больше рассказать о ней не можем, потому как, к сожалению, в Херсоне у нее остались друзья и родственники, и это небезопасно.

Но обо всем по порядку.

СДАЛИ ХЕРСОН?

Когда задаешь этим людям вопросы, и они рассказывают о том, кто стал коллаборантом, кто сбежал, кто стал активно помогать врагу, невольно переносишь их опыт на наши реалии. И мысленно прикидываешь: ага, вот этот точно бы сдал. А этот наверняка переметнется. А этот, кому орден давеча дали, в гауляйтеры бы подался. Тошнехонько от таких мыслей.

- Я читал статьи и посты, в которых люди гневно высказывались о том, что Херсон сдали. Что оккупанты вошли туда спокойно. Это так?

- Это больше о главах ОГА и облсовета, — говорит Алена. — А наш мэр до последнего оставался в городе. Сегодня ровно два месяца как он в плену. А Лапута (руководитель Херсонской облгосадминистрации, — Ред.) и Самойленко (глава Херсонского областного совета, — Ред.) скрылись. 24 февраля я видела, как сотрудники облсовета и обладминистрации централизованно автобусами выехали. Губернатор провел 24 февраля брифинг о том, что все плохо, что вторжение, и… пропал! Объявился через пятьдесят два дня в Кочубеевской громаде, это перед Кривым Рогом. Коммуникации с ним вовсе не было. Такое было ощущение, что они не понимают, что происходит в области. Фактически руководители громад были предоставлены сами себе.

- Город готовился к вторжению?

- Никак. Не готовился. Нет, конечно, организовались тут же волонтеры. Мэр отдал им часть этажа в здании городского совета. Русские сразу начали обстреливать поселок Антоновка. Это элитный поселочек, он входит в состав городской громады. Там дорогая недвижимость. Рядом Днепр. Рыбаки его очень любят. Ее обстреливали из «градов» первым. Уже 24 февраля вечером антоновцев везли и размещали в школах города. И люди стали самоорганизовываться и варить противотанковые ежи, готовить зажигательные смеси, но все это было самоорганизацией людей. Первого марта русские стали заходить со стороны Николаева, они въезжали по Антоновскому мосту, ехали в Чернобаевку и заходили в город.

У нас даже толком не успели сформировать тероборону. 25 февраля на сессии планировали выделить им деньги и помещение. Не успели. По факту это был саботаж. Саботировали депутаты. И люди вышли практически с голыми руками на танки русских. С «коктейлями Молотова». У кого-то было оружие, у кого-то нет. Их просто расстреляли в Сиреневом парке Херсона. Около ста человек.

- Многие говорят, что если бы херсонцам раздали оружие, все пошло бы по-другому.

- Человек с автоматом против танка — это тоже не дело. Думаю, что это должна была быть системная подготовка, комплексное вооружение. Кстати, первым делом русским слили списки тех, кто с оружием. Списки егерей. Тех, кто оформил себе охотничье оружие. И они ходили по домам, и по сей час ходят в поисках людей, у которых есть оружие, и отжимают его.

Владимир, тоже из Херсона. Говорит жестко и по-военному. У него неэмоциональное лицо:

— Все случилось из-за благодушия. Из-за того, что люди посчитали, что это компьютерная стрелялка. Сейчас всех победим, мол. Думали, что у нас есть тероборона. Что военные готовят отпор. Что так и будут сидеть и смотреть за войной по телику. А оказалось в теробороне всего 200 человек. Необстрелянные. Им вообще сказали: «Идите домой». А они решили: нет! И погибли.

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С ОРКАМИ

Алена:

- Самих русских мы увидели 25 февраля. Они попытались захватить городской совет. Мы тогда с мужем пошли туда к волонтерам. Может, чего надо. Может, руки нужны. И когда мы пришли в горсовет, заходят двое мужчин. В камуфляже. Без опознавательных знаков. С запахом спиртного. Один с автоматом, другой с гранатометом. И начинают кричать: «Люди, нас всех кинули! Давайте ехать в Чернобаевку! Там есть боеприпасы». А волонтеры — люди тертые. Они такие сразу: «Слава Украине!» — а ответа не последовало. И этот парень… давай истерично орать: «Я же свой! Я патриот!» Может, в Одессе или в Киеве можно не знать очень активных патриотов, но у нас это нереально. Херсон — маленький город. То есть тех, кто может ходить с автоматами, их точно знают. Ему говорят: «Чувак, тебя никогда не видели! Ты кто такой? Успокойся. Все нормально».

Другой пошел на второй этаж, чтобы зайти к мэру. Но охрана его не пустила. Очень корректно его спровадили. У него все же гранатомет. Мы с мужем попытались даже, наивные, полицию вызвать. Полиция уже не отвечала. А уже выйдя в город, мы видели машины с белыми ленточками, и в них сидели люди подобного вида. В камуфляже. Без опознавательных знаков. А когда пошли домой, то видим, что нам навстречу идет этот же мужчина, а рядом с ним человек такой яркой внешности. С окладистой бородой. В капюшоне. Лицо такое знакомое. Позже выяснилось, что это руководитель крымского СБУ, которого арестовали за организацию сдачи области, Кулинич.

Справка. Олег Кулинич был назначен начальником Главного управления СБУ в Автономной Республике Крым в октябре 2020 года. В марте 2022 года Зеленский уволил его с этой должности. Следствие установило, что Кулинич сотрудничал с представителями спецслужб рф. 

- Когда в городе установили уже блокпосты, когда стали проверять маршрутки то в них ходили в основном «чмони» с автоматами, — продолжает Алена. – Говорят, были буряты. Мы их не видели, но видели русских и чеченцев. Очень много русских кадровых офицеров, они стоят на блокпостах, на мостах, на развилках транспортных. Там, где можно остановить машины богатых людей. Некоторые до противного вежливы. Начинают расспрашивать: «Как у вас дела? Как поживаете?» Но есть и жутко агрессивные. Никогда не знаешь, на кого попадешь.

– Когда россияне зашли в город колонной, на одной из главных улиц они без каких-либо причин стреляли по жилым домам, — говорит Владимир. -Очередями. И одна квартира загорелась. В Чернобаевке расстреляли двух гражданских. Они просто проходили мимо солдат.

Александр, молодой хрупкий парень. Непрерывно курит. Сигарета в пальцах подрагивает:

- Я ехал на работу, а мне знакомый пишет, что ОНИ в городе. Я спрашиваю: «Кто в городе?» — «Русские! Напали на нас!» А я первый раз их увидел, когда они зашли на работу. Я продавец-консультант, они зашли и стали возмущаться, почему они ничего не могут купить за рубли. У меня сработал инстинкт самосохранения: меньше говори, больше слушай. Я молчал.

В ПОДПОЛЬЕ И СТУКАЧИ

Алена с мужем вынуждена была уйти в подполье. У них всегда была четкая проукраинская позиция, о которой многие знали.

- Мы пробыли в городе больше четырех месяцев. Из них три мы были в конкретном подполье. Мы не ходили ни на какие митинги. Мы яркие фигуры. Нас видно. Я продолжала писать и в телеграмме, и в фейсбуке, в том числе про коллаборантов. Враги и подумали, что нас нет, раз я так смело пишу, что мы уехали. Мы не спорили! Мы ставили в сети наши давнишние фотографии из Польши. Дескать, мы там. Мы почти не выходили на улицу. Меняли локации. Спасибо огромное друзьям и знакомым, которые нам помогали. Самым близким мы сказали, что уехали. Потому как знали: они обязательно придут проведать, принесут что-то покушать. В апреле я вышла на улицу, когда пропала связь. Очки надела. Волосы прикрыла. Но меня увидел один из коллаборантов! Меня попалили. И вскоре к нам пришли. В очередной раз я вышла из дома встретить друзей, они принесли нам вкусняшек, подъехала машина. Из нее вылезло два по форме, два в штатском с цепкими взглядами. Поздоровались. Они смотрят мне в глаза. Я говорю: «Здравствуйте», — как можно беззаботнее. А сама думаю: все! Конец мне пришел. «У вас все в порядке?» — «Да. Вы же видите».

Они пошли в нашу парадную. Я звоню мужу и говорю: «Никуда не выходи. Россияне пришли». А он мне: «Они к нам стучат». А у нас такая система, что подбирали себе жилье невысоко. Так что, муж успел бы спрыгнуть с балкона. Они постучали. Им никто не открыл. И они пошли по соседям. Стали спрашивать, кто живет в такой-то квартире. Давно ли нас видели. Соседи сказали, что давненько нас видели. Скорее всего, мы уехали. Они покрутились и уехали.

- А кто же тем стукачом оказался, что вас узнал?

- Один знакомый журналист. Он жил недалеко. И вот, кстати, ни одного коллаборанта не было такого, чтобы это стало сюрпризом. Если человек был гнилым, он гнилым и остался. Стукачи были и есть. И их стало больше. Концентрация их выше. Потому как много уехало людей из Херсона. Соседи могут сдать. Мы этого очень боялись. Но когда наши соседи мужественно нас не выдали… Правда, они нас реально не видели! Может, тупо правду сказали. Но я знаю случаи, когда соседи сдавали. Знаю про случаи, когда родственники сдавали.

- Они же понимают, что могут обречь людей на муки и смерть?

- Мне кажется, что если человек взрослый, то он прекрасно все понимает.

ЖИЗНЬ В ОККУПАЦИИ

Александр:

- Буквально на второй день, как они зашли в город, начались перебои со связью. Могло два часа не быть, могло целый день. Но некоторые симки еще работали. МТС еще работал, а «Киевстар» сразу заглушили. А, еще «Лайф» работал. Но потом его стали постепенно глушить. Сперва не было два дня связи, потом три дня. А потом месяц.

Алена:

- В пять утра, когда я посмотрела по новостям, что началась война, то бросилась набирать ванную и все баклажки, звонила друзьям и родным, чтобы набрали воду. А так как я медийщица и многие новости узнаю одна из первых, то все побежали судорожно набирать воду. И я оказалась абсолютно права. Воды потом не было. Я стала очень чутко спать. Обычно я просыпаюсь от какого-то звука. То ли это стук двери, то ли шаги. По крымскому своему опыту (Алена жила в Крыму, — Ред.) я знаю, что обыски делают в определенные дни, как правило, с пяти утра. И если я слышу сквозь сон, что залаяли собаки или шаги в подъезде, то просыпаюсь. В течение дня любой шорох в подъезде, и я сразу ухо востро. Стандартно день начинался с чтения новостей. Если есть связь. А со связью было очень плохо с конца апреля.

30 апреля русские ударили по связи. Три дня ее не было. Вообще никакой. Тут есть еще такой момент. Он веселит многих. Русские не знали, что у нас такой уровень интернетизации. Наша «Дія» их просто бесит! Они уверены, что «Дія» управляет байрактарами! На блокпостах и в городе нужно ходить с телефонами без «Діі». Если найдут то можно так выхватить!

Рацион очень сильно изменился. Каши и мучное. Сначала были коллапсы с хлебом. В супермаркетах очень быстро все пропало. Стали появляться телеграмм-каналы и чатики, в которых люди писали, где что есть. Ну и первые два месяца, пока мэр был на месте, городской совет публиковал, какие магазины продают молочку и хлеб. Очереди были, как в совке.

Особенно первый месяц, это был капец.

Русские, когда приходили они же грабили все. Рестораны, кафе. Первым сгорел крупнейший на Херсонщине ТРЦ «Фабрика». Русские сожгли его первого марта. Сожгли и разграбили. Разграбили магазины бытовой техники. Все «цитрусы», «Эльдорадо», «фокстроты». Бытовая химия очень дорогой стала. Шампунь Head&Shoulders, если за 230 гривен найдете, то это удача. А вообще и по шестьсот гривен он был.

Александр:

- В магазинах цены поднялись, наверное, в пять раз. То есть маленькая булочка стоила 25 гривен. Яйца — 120 гривен за десяток. Привозили здоровенные фуры с картошкой. Отдавали людям по 50 гривен за килограмм. Мы на всю мою зарплату скупились. На все четыре тысячи. Это все, что мне выдали. Вот на них мы купили десять кило картошки, литр масла и крупы.  

Алена:

- Медикаментов в городе давно уже нет. Медикаментами занимаются волонтеры. Им люди заказывают, скидывают деньги кто сколько может, волонтеры закупают и привозят. Во второй половине июня стали завозить российские медикаменты. Люди очень жалуются. Говорят, что это не медикаменты это трэш какой-то.   

У нас котик. Месяц жили на запасах. Но я сразу стала мониторить, что где есть. Случайно увидела его любимые консервы и сразу закупила тридцать штук. У меня картошка с сосиской, а у кота соте с лососем! Котики — это святое.

Александр:

- Я возвращался с работы, меня остановили. Я получил зарплату, мне ее надо было обналичить. А не работал ни один банкомат. Ни один банк. Ничего. И пришлось идти на рынок искать, кто там обналичивает деньги за процент. Изначально это было десять процентов. Обналичивали русские торгаши, у которых уже были наши гривни. Я у него меняю, и заметил, что у торгаша русский паспорт. И, наверное, немного напрягся. Я не ожидал так с ними стыковаться. Я ему перевел деньги. Он мне выдал сумму. Тогда еще Интернет работал. Только отошел, как сразу машина с буквой Z: «Кто такой? Куда идешь? Показывай паспорт! Раздевайся! Показывай татуировки». Меня раздели. Все это происходило на людях. Они проверяли мой телефон, нашли мою переписку. А я из ЛГБТ, понимаете.

«Ты что п…р?» — спрашивают. Я просто молчал. Похлопали по голой заднице, но отпустили. Наверное, потому что это был день.

ДЮЖЕВ И «ЗЕМЛЯНЕ»

Алена:

- И радио, и телевидение они сразу же отжали. Плюс, у нас же есть еще ватный телеканал, который пошел на сотрудничество с оккупантами. У нас 13 марта — День освобождения города от немецко-фашистских захватчиков. На этот праздник как раз запланировали проукраинский митинг. Он был огромный. А эти клоуны организовали свой митинг. Там было штук пять-шесть этих коллаборантов и человек двадцать какой-то алкашни, завезенной из Крыма. Они пытались завезти каховчан, которым обстреляли села. А там очень благополучные села, там виноград выращивают, люди там состоятельные. Их обстреляли. Потом эвакуировали в Каховку. Русские им предлагали приехать на митинг за 1300 гривен. На что услышали: «Идите лесом!» И они были вынуждены завести маргиналов откуда-то.

На день россии, 12 июня, привозили русский ансамбль самодеятельности, все это пытались сделать в Потемкинском сквере. Оккупанты сквер окружили, местных не пускали. Были бабушки из Крыма. Перед ними выступали «Земляне» и Дюжев. Он натуженно орал: «Росс-ссея!»

Вот мне интересно. Вы уже увидели, что вас здесь не ждут! Вас тут, мягко говоря, не хотят видеть. И все равно вы пхаете эту хрень сюда! На день их флага Харатьян приехал! Это такая дичь! В городе, где куча моих знакомых со средним уровнем заработка могут себе позволить поехать на футбольный матч в Париж, на концерт в Европу — нахрена им Дюжев и Харатьян?

ДЯДЯ ГРИША

Владимир:

- Мэрия принимала заявления о пропавших. Не знаю, как сейчас. В первую неделю под 40 заявлений приняли. Это о пропавших без вести. Но многие знают, что их родственника дернули после митинга и отвезли на подвал. Вот и не пишут. А в мэрию пришла рыдающая женщина, говорит, у мужа заболевание сердца, врачи сказали больше ходить на свежем воздухе. Он и выходил гулять. Ну и с очередной прогулки не вернулся.

Алена:

- Люди стали пропадать. Орки крали людей после митингов. Смотрели фотографии и всех вычисляли. У нас есть испанский волонтер Марио. Ему за семьдесят. Марио обеспеченный дядька, опекает детские дома, помогал Херсонской областной школе-интернату. Учит испанскому языку. И его украли. Орки заметили на митинге яркого человека и выкрали. Сейчас он у них. Прошла информация, что его якобы освободили, но это фейк. Людям стало все опасней и опасней, и все-таки херсонцы не боялись. Хотя и знали, что крадут с митингов и бьют, и на подвал кидают. Людей просто тупо стало меньше. Люди стали выезжать. И в апреле митинги были уже жидкими, а потом и совсем прекратились.

- Знаменитое видео, с бесстрашным дедушкой на инвалидной коляске с украинским флажком и гимном Украины? Кто он? 

- Это наш почетный гражданин Григорий Янченко. Он для всех дядя Гриша! Он десантник. У него нет ног, и с пальцами на руках проблемы. У него жены год как не стало. Взрослый сын в Киеве. По сути, терять человеку уже нечего. Во время оккупации дядя Гриша бесстрашно ездит на коляске, включая гимн Украины и наши песни. То, что орки его не трогают, меня не сильно удивляет. Он очень отчаянный. Они понимают, что убьют они его, но у нас очень любят дядю Гришу, и народ только злее станет. Время от времени взрываются орки в Херсоне, а тут народ этого не простит.

А вообще, много пропало. Есть еще чудесная девушка Ирина Горобцова. 13 мая ее украли, в день ее рождения. Она на подвале. Пытаемся узнать, что с ней, но тщетно. Недавно выкрали одного из знакомых системных администраторов. Что он делал в городе, чего не уехал, непонятно. Одного моего друга тоже забрали, били, отвезли на подвал. Правда, через два дня выпустили. Многие из тех, кто был в плену, не выходят на связь. Я очень надеюсь, что они хотя бы обратились к специалистам, чтобы те помогли им выйти из этого состояния.

Александр:

- Моего знакомого забрали. И били. Если ты ночью не проснулся и не вскочил под гимн России, а его заводили, когда им вздумается, то начинали бить.

КАК ВЫБИРАЛИСЬ

Александр:

- Эвакуация стоила девять тысяч с человека. То есть поначалу это было четыре тысячи, потом шесть, а потом девять. Денег, разумеется, не было откуда взять. Нам помогла хорошая знакомая. Она договорилась, заплатила за нас, и мы уехали. Мы ехали три дня. На блокпостах километровые очереди. 40 блокпостов, на каждом вытягивают сумки, проверяют телефон. Были случаи изнасилований на этих постах.

Алена:

- Мы понимали, что нас ищут. Выезжали друзья, выезжали те, кто нам помогал, и нам все сложнее становилось жить. Рано или поздно пришлось бы появиться на улице. И мы рискнули, автобусом выехали. Это был частный автобус. У нас есть и волонтерский, но чтобы туда попасть, надо записаться и ждать. А ждать можно месяц или два. И они отдают предпочтение тем, у кого есть детки, людям с инвалидностью.

Заплатили шесть тысяч с человека. Семья с нами ехала, шесть человек. Двое взрослых и четверо детей – тридцать шесть тысяч. Нам очень повезло, что в автобусе было много деток. На блокпостах можно уговорить, чтобы пропустили быстрее. Удалось доехать одним днем. Но все равно мы проехали 40 блокпостов, на 28 заходили в автобус.

- Вы могли быть в списках. Когда давали свой паспорт, замирало сердце?

- Да. Каждый раз просто сердце уходило в пятки. Мы рисковали.

Когда мы увидели украинский флаг, то подумали, что это фейк! Что русские чудят! Потом, когда зашел наш, украинский боец, то пол-автобуса просто плакали, говорили: «Дякуємо! Дякуємо за те, що ви є! Дякуємо за те, що ви нас зустріли!»

- Херсон освободят?

- Верю! И очень пытаюсь этому способствовать! Волонтерю! Поднимаю дух тем, кто остался.

«Когда мы зайдем на территорию Херсона, я думаю, что мы увидим еще одну Бучу», — сказал исполняющий обязанности главы Херсонской областной военной администрации Дмитрий Бутрий.

Автор – Дмитрий Жогов