Как одессит за свободу папуасов боролся. Часть вторая: арест, тюрьма и депортация   

В рамках нашего проекта «Субъективно о загранице» мы продолжаем публиковать путевые заметки жителя Одесской области Артема Шапиренко, который чудом избежал индонезийской тюрьмы за то, что принимал участие в акции протеста папуасских сепаратистов в городе Маноквари. В первой части своего дневника Артем рассказал, как оказался в островном государстве и почему решил вступиться за папуасов. Вторая часть, которую «Думская» предлагает вашему вниманию, посвящена событиям, развернувшимся во время и после задержания «анархотуриста».

С разрешения автора текст подвергся минимальной литературной обработке. Осторожно, присутствует ненормативная лексика!

ПРЕЛЮДИЯ

Итак, на первое декабря в Маноквари (город в провинции Западное Папуа на острове Новая Гвинея, — Ред.) была назначена очередная акция протеста. Я пообещал людям из OPM (организация «Papua Merdeka», выступающая за отделение Западного Папуа от Индонезии, — Ред.), что буду с ними. У меня была неделя на размышления. За неделю о многом пришлось подумать. Прекрасно понимал: если стану на этот путь, назад уже не пойду. Много думал, зачем оно мне нужно. Для свежести мысли полностью перестал пить папуасский самогон. Надо отдать должное папуасам: если говоришь «нет, я не пью», никто не заставляет, не уговаривает. Нет такого, как у нас: «Ты меня уважаешь?!»

- Tomi istarahat samogon! – останавливают папуасы любого, кто пытается мне предложить выпить. Дословно переводится «Томи отдыхает от самогона». Как только я появился на острове, это пойло — «чаптикус» — они стали называть только по-русски «самогоном».

В очередной раз задаю сам себе вопрос: пойдешь? Конечно, пойду. Да, у меня просрочена виза, да, головку за поддержку Свободного Папуа индонезийские власти мне не погладят. Рассказы папуасов, фото и видео с расстрелянными революционерами более чем убедительны. Я ведь до того, как попал в Западное Папуа, вообще не знал, что там происходит, думал: доберусь, погляжу на экзотику и назад, в цивилизацию. А теперь решил быть с ними. Это мои братья, и будь что будет.

29 ноября я сидел и смотрел по ящику индонезийские новости. Все, как обычно: коррупция, наркотики, какие-то мелкие преступления. Где-то сель уничтожила деревню — рыдающие люди, трупы. На экране умные политики и вожди, новости в своем репертуаре…

И вдруг сообщение:

- В Западном Папуа, в городе Тимике, готовятся массовые акции протеста сепаратистов. Индонезийская армия готова предотвратить беспорядки.

Дальше идут кадры индонезийских боевиков, снаряжающих оружие.

Хм… Индонезийское правительство готово, в Тимике, возможно, будет «жарко». Что же будет в Маноквари? Остается одна ночь на раздумья.

Уже накануне акции протеста поведение «моих» папуасов изменилось. Основная часть мужского населения нашего семейства просто куда-то пропала. Оттен с утра забился в угол, курил марихуану и молчал. Я смотрел на них и прекрасно понимал, что никто никуда идти не хочет. Одно дело под самогон кричать «Papua Merdeka!», а другое — действительно выйти под дула полицейских автоматов.

Мои документы и фотоаппарат хранились в одной из комнат — в комоде под замком.

- Дайте мне документы и камеру, мне нужно идти! — довольно жестко потребовал. Меня стали отговаривать:

- Томи, тебе туда нельзя, очень опасно, сейчас вообще опасно выходить из дому.

Но я твердо решил идти, даже если мне не отдадут документы и камеру. Хотел посмотреть на тех людей, которые не побоялись и пошли, хотел быть вместе с ними.

Спросив у первого прохожего, где находится стадион (там должна была проходить акция), прихожу куда нужно. Стадион оказался полностью блокирован вооруженными людьми, с виду армейцами. В камуфляжах, с автоматами наперевес. Картину дополнял бронетранспортер, расположившийся на перекрестке. С совершенно спокойным видом подхожу к солдату и спрашиваю:

- У вас тут футбол? Люблю футбол, хочу пройти.

Солдат просто отвернулся, не сказав ни слова. Прохожу в калитку, протискиваюсь сквозь толпу. Меня узнают, предлагают стул. Сижу, значит, гляжу и слушаю.

Выходит пожилой, довольно крупный папуас. «Губернатор», — прошептали мои соседи. Губернатор, как я понял, не настоящий, а папуасский – у индонезийцев эта должность называется иначе, да и вряд ли их чиновник стал бы выступать на акции за Свободное Папуа.

У «губернатора» какой-то помятый и угнетенный вид, несмотря на костюм с галстуком. На щеке – огромный пластырь. Я подумал, что, возможно, перед акцией этого человека били, хотя, скорее всего, все объясняется куда проще.

Он много и долго говорил. Что-то о свободе, о каких-то событиях, о том, что они не сепаратисты и не террористы и о том, что это их земля и Западное Папуа должно быть свободным.

Я смотрел на этих людей и не понимал, что происходит. Вокруг меня сидели старики да старухи, ни одного флага независимого Папуа. Я не видел ни одного знакомого лица. Где все эти люди из ОPM, которые зажгли во мне революционный огонь? Где парень, который должен был за мной зайти? Где они? Они не могли не прийти. Куда они все делись?

Маленькая компания стариков, и на их фоне военная машинерия, хотя хватило бы одной патрульной машины с двумя полицейскими.

В моем представлении мы должны были собраться в колонну молодых и сильных, свободных, не запуганных репрессиями папуасов. Идти вперед, и когда нам, нашей свободе попытаются помешать полицейские и военные – драться. С криками «Ура» и «Пошли все нах…й!»

АРЕСТ

Ораторы сменяли друг друга, говорили, а потом пели песни. Было жарко, слушателям раздали воду и какие-то кексы. Вдруг почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Бывает такое чувство. Пригляделся, а за дорогой, среди деревьев, полицейские с биноклем вперились в меня. Прячусь за колонной, пытаюсь скрыться в толпе. Сталкиваюсь с рыжей молодой папуаской.

- Ты откуда? – спрашивает.

-Украина. А почему вас так мало, где остальные?

- Нас много, много… — вид у нее был какой-то грустный и растерянный. Возможно, она знала, куда делись остальные активисты.

Вдруг из толпы выплыла Мама Сейра (глава папуасского семейства, где жил герой, — Ред.) в мотоциклетном шлеме.

- Томи, ты должен немедленно идти домой! – представляете, Мама Сейра проснулась и вместо того, чтобы отдыхать после рейса, бросилась меня выручать.

Авторитет Мамы Сейры большой, ни один папуас никогда при мне ей слова поперек не сказал. Если сказала, то так и будет. Я не хотел ее обижать. Но пусть она руководит своими папуасами, а я останусь. Так ей и заявил. Как баран уперся. Мама Сейра некоторое время пробовала меня уговорить, потом плюнула и ушла.

Собрание вскоре закончилось. Папуасы окружили меня, стали пожимать руки, фотографироваться со мной..

- Спасибо, — говорят, — Спасибо!

- Да за что же спасибо? Ничего же для вас не сделал!

- Спасибо, что пришел, не испугался, что поддерживаешь нас…

Беседуя так, вышли на улицу. Ко мне тут же подбежали полицейские:

- Ты должен поехать с нами! – и настойчиво повели к машине.

Я понял, что все кончено. Узнают о просроченной визе и не выпустят. А позади меня стояли папуасы. Только что мы шли вместе, жали друг другу руки, улыбались. А теперь меня уводят менты. Я представил, как же папуасам сейчас обидно и плохо. Я ведь какой-никакой, но лучик надежды – все-таки первый белый, искренне поддержавший движение.

Мне хотелось хоть как-то вселить надежду. Перед тем, как полицейские запихнули меня в машину, резко развернулся, вскинул правую руку вверх и заорал: «Рарuа Меrdeka!». Уже в авто услышал, как папуасы кричат в ответ тот же лозунг.

Полицейский навалился на меня всем весом, прижал горло локтем, так, что стало трудно дышать. Другой полицай высунул в окно автомат, и машина рванула вперед. В лобовое стекло видел, как один папуас бросился наперерез к машине. Мне даже показалось, что он сейчас попадет под колеса. Но не добежал, его перехватили солдаты…

В ПОЛИЦИИ

В полицейский участок Маноквари приехали быстро. В здание меня затащили с заломленными за спиной руками. Усадили на стул в большой бетонной комнате без мебели.

-Do you speak English?

-Tidak, saya bahasa Indonesia («Нет, я говорю по-индонезийски»).

Полицейский наотмашь бьет меня по зубам.

-Do you speak English?!

- Tidak, saya bahasa Indonesia! – я, действительно, очень плохо говорю по-английски.

Удар ногой, и я падаю вместе со стулом на пол.

Да, ситуация невеселая, но мне отчего-то становится весело. Прямо экспресс-курс английского языка от индонезийских полицейских. Эдак я и по-китайски заговорю, если они займутся обучением.

-Yes, I speak English! – что делать, надо соглашаться, пока зубы не повыбивали.

Дальше вопросы мне задавали на английском, а отвечал я все равно по-индонезийски. Но бить перестали.

Первый допрос длился часов десять. Строить из себя партизана и добавлять проблем было бы глупо. Твержу одно – не понимаю, почему, собственно, арестован. Я путешественник, странствую по Индонезии, всегда мечтал попасть в Западное Папуа. Вот, доехал. Проблему с визой осознаю и понимаю, что нарушил. Но таковы обстоятельства — меня обокрали, и возможности выехать или продлить визу не было. Чистейшую правду им говорю.

Потом, когда вернулся в Украину, читал в прессе, будто бы при аресте я заявил, что журналист. Чистый вымысел самих журналистов. Во-первых, я не журналист и никогда им не был. Во-вторых, я прекрасно знал, что в Западном Папуа иностранным журналистам бывать строго-настрого запрещено. Назвать себя журналистом в такой ситуации было бы делом совершенно глупым, даже являйся я представителем этой древней профессии.

-Почему кричал «Papua Merdeka!»? – продолжают допрос менты.

- Не знаю! Я плохо понимаю индонезийский, думал, у вас национальный праздник. Все кричали, вот и я кричал. Я вообще люблю что-то кричать, особенно, если мне смысл неясен.

В общем, строю из себя дурака.

Полицейские начинают объяснять, что, мол, эти люди, на самом деле, бандиты и сепаратисты. У них одна цель — дестабилизировать обстановку в регионе. Они неграмотные, собираются потому, что им за это платят деньги. А ты их поддержал, и теперь ты сам сепаратист.

Вспоминаю всех тех ребят-активистов, которых знал. Эти «темные, безграмотные» люди учатся в университете, пользуются интернетом, печатают подпольную газету и листовки…

- На самом деле, — продолжают полицейские, — Индонезия любит папуасов, а папуасы любят Индонезию.

Странная любовь получается… Люди выходят на мирные демонстрации, требуют свободы, а им тюрьмы да пули резиновые в ответ. Особо активным пули обычные.

Проблема есть, это очевидно, ее нужно решать, но точно не арестами и расстрелами. Почему бы пойти на диалог с папуасами? Им, а не мне, говорить, что папуасы Индонезии не враги, а граждане. Реализовывать социальные программы. Строить дороги, школы, давать бесплатное образование, помогать деньгами малообеспеченным. Для того, чтобы папуасы поняли: индонезийское государство — это друг, и жить вместе гораздо лучше и безопасней, чем враждовать. Но все происходит по-другому. Уже писал не раз. Папуасов сознательно держат в каменном веке, за что они вполне оправданно ненавидят Индонезию. Протестуют. Те, у кого убили братьев и сестер, берутся за оружие и уходят в партизаны. Домыслы никогда не бывавших здесь журналистов о том, что якобы движение за свободу Западного Папуа малочисленно и непопулярно, — чушь собачья, поверьте.

Ни у кого из папуасов за всю их историю не было желания завоевать и присоединить к себе соседние территории, устроить геноцид. Воевали за женщин и свиней. Им вполне хватало, что после войны их будут уважать в своем племени. Конечно, существовала внутренняя вражда — между племенами. Порой непримиримая. А теперь происходит удивительное — все племена объединяются в борьбе за общую свободу, мелкие конфликты уходят…

ДОПРОСЫ И МАЛЯРИЯ

После допроса в полицейском участке меня отвезли в миграционную полицию. Держали в маленькой одиночной камере, где были нары и окно с решеткой. О побеге стал думать в первый же день. Изучил решетку на окнах. В стену не вмурована, болты наружу, при наличии плоскогубцев или другого инструмента выкрутить труда не представило бы, вот только инструмента у меня не было. Между решетчатой дверью и полом щель, в которую пролазила голова боком, но дальше — никак.

Да и куда, собственно, мне бежать? Уходить по побережью в Соронг или пытаться уплыть с Папуа очень рискованно. Все порты контролируются полицией, проникнуть на судно белому человеку будет сложно.

Остается уходить вглубь острова. Что меня ждет в джунглях, неизвестно. Мне могли бы помочь, убеги я и доберись к «своим» папуасам, но это тоже опасно. Меня в первую очередь будут ловить у знакомых, а подставлять их не хотелось. Остается на свой страх и риск уходить в джунгли в надежде найти дикие племена «людей деревьев» — асматов — или партизан.

В ходе беседы с миграционными полицейскими выяснил, что мне грозит пять лет тюрьмы за просрочку визы (можно оплатить очень крупный штраф и избежать тюрьмы, но денег у меня нет). О поддержке сепаратистов полисмен не заикнулся.

Мое дело должен рассматривать суд в Джаяпуре. Потом – либо свобода, либо камера. Если, конечно, я не найду возможности сбежать во время этапа. Между городами дорог нет, все сообщение либо по воздуху, либо морем. Перевозить меня самолетом, скорее всего, будет дорого. На судне меня, конечно же, будут охранять и держать, возможно, в отдельной каюте. Я был знаком с судами компании «Пелни», которые плавают вдоль побережья. Проплыл на таком от Соронга до Джаяпуры и знал, что судно почти все время идет вдоль побережья. Возник план. Притвориться, что мне плохо, еле ходить, спровоцировать у себя рвоту, проситься часто в туалет. Ночью же, во время похода в туалет, одним рывком добежать до палубы и выпрыгнуть в океан. Огромный океанский лайнер не так просто остановить, кроме того, ночью одинокого пловца найти невозможно.

Ну а потом – или утонуть, или спастись. Плаваю я отлично, воды не боюсь. Да, там есть акулы, но в тот момент мне было на них наплевать. Я не считал, что являюсь преступником. Общечеловеческих законов я не нарушал, а значит мотивация бороться до конца была.

Увы, плану этому суждено было остаться нереализованным.

Дело в том, что я заболел. Не понарошку, а всерьез. Совсем плохо было, хуже некуда. То в жар кидает, то в холод, лихорадит. Мысли о побеге прошли. Так и подумал: если я в таком состоянии даже и смогу убежать, то в джунглях я точно сдохну. На третий день миграционные полицейские сами предложили отвезти меня в больницу. Там взяли кровь из вены на анализы. Врач что-то написала в рецепте.

- Что у меня? – прохрипел я.

- Тропикал малярия! – с улыбкой, словно сообщая что-то приятное, ответила врач.

Мне купили лекарства и отвезли обратно в камеру.

У миграционщиков не требовал соединить с консульством, помощи вообще ни от кого не ждал. Но на третий день дипломаты вышли на меня сами. Тюремщики принесли телефон – дескать, украинский консул на связи, говори.

- Здравствуйте, я - Артем Шапиренко, гражданин Украины, был задержан в Маноквари, у меня просрочена виза.

- Да, я о вас знаю. МИД Украины в курсе, я читал ваш ЖЖ, ко мне продолжают поступать письма в вашу поддержку. На форуме Bpclub ваша тема широко обсуждается…

Слушаю и ничего не понимаю. Какая тема на Bpclub? Мне знаком этот форум, но я там ничего не писал. Какие такие письма поступают в мою поддержку, если я до этого времени не имел возможности никому о себе сообщить? Консул читает мой ЖЖ? Фарс какой-то.

- Подождите, я не понимаю, ничего ведь не сообщал и был уверен, что обо мне никто не знает, объясните…

- Дело в том, что видеоролик с вашим задержанием облетел все СМИ Индонезии, Сингапура, Малайзии. Затем новость подхватили в российских СМИ, а затем и в Украине.

Я был шокирован, поскольку и в мыслях не было поднимать планетарный шухер. Хотел, значит, просто поддержать этих людей, а получилось, что об этом узнал весь мир. Помог так помог… Консул тем временем продолжал:

- К вам не применялись негуманные методы дознания?

- Ну, дали пару раз по зубам в полицейском участке, но претензий к ним нет.

Консул как-то замялся:

- Ээээ… Возможно, это вас при задержании, немного….

Ему факт «дали по зубам» явно не понравился.

- Нет, у меня к полицейским претензий, говорю же…

-Как вы себя чувствуете?

- Очень плохо. У меня малярия.

-То есть, вы считаете, что у вас малярия?

- Я не доктор сам себе диагнозы ставить, меня возили в больницу, там и определили.

- А вы понимаете, что ваша малярия вашему делу не поможет?

Мне вдруг стало неинтересно общаться с консулом. Зачем задавать вопросы, на которые он не хочет слышать ответа?

- Вам какие либо обвинения предъявляли? – продолжил он.

- Официально нет.

- В общем, по моим подсчетам, ваше возвращение на родину, со штрафами и перелетами, будет стоить вам 10 тысяч долларов. У вас такие деньги есть?

- Нет.

- А у ваших родственников?

- Ни у кого таких денег нет.

- А вы хотите домой вернуться?

- Может, и хочу, но это в моем случае невозможно.

На том разговор и закончился.

Миграционные полицейские почти со мной не общались, но им и так было все понятно — виза просрочена. Зато каждый день со мной вели беседы местные контрразведчики. Разговоры были долгими, вопросов много. Было очень тяжело отвечать. Английский понимал с трудом, по-индонезийски на те темы, что мы общались, отвечать был еще труднее. Усложняло ситуацию то, что малярия никак не проходила. На допросах иногда казалось, что потеряю сознание. Голова кружилась, жар, тошнота… Никак не мог сосредоточиться, а когда меня отпускали, просто валился на нары и тут же засыпал.

ПОГРАНИЧНЫЙ BATKA NESTOR MAHNO И ДРУГИЕ ВОЕННЫЕ ТАЙНЫ

Как-то вечером за мной заехали из полиции и забрали из миграционной службы к себе. Допрашивали всю ночь. Они особым умом не отличались, их больше интересовало, со сколькими папуасками я переспал.

Расспрашивали о моих планах в Западном Папуа. Рассказываю, что хотел пройти пешком по побережью от Джаяпуры до Тимики. Но поскольку меня ограбили в Джаяпуре, вернулся в Маноквари.

- Ты сумасшедший?! Там же каннибалы живут! Тебя бы там зарезали и съели!

Уж лучше, думаю, с каннибалами, чем с вами. Их выводы: я им все вру. Полицейские приходят к феноменальному выводу, что я гражданин России, но почему-то выдаю себя за украинца. Главный аргумент — я говорю по–русски.

- Да, - отвечаю, — по-русски, но я жил в Одессе, там все говорят по-русски.

Полицейские роются в интернете и сообщают: вот, тут написано, что 80% жителей Одессы говорят на украинском языке!

Меня смех разбирает:

- Вы что, львовский сайт со статистикой открыли?

Они не отступаются. Второй довод: мой почтовый ящик с доменом «ru». По их мнению, домен «ru» может иметь только человек с документами, подтверждающими российское гражданство. Я и не знаю, как реагировать. Давайте, предлагаю, я сейчас всей вашей службе зарегистрирую почту в мейл.ру. Они возражают: мол, их айтишник говорит, что это невозможно в принципе. Айтишник, яти его налево.

- Как зовут губернатора Одесского региона?

- Не знаю!

- Кто мэр Одессы?

- Не помню! Я больше года не был в Одессе, да мне и плевать, кто там губернатор, кто мэр, я политикой не интересуюсь.

- Ах, тебе политика неинтересна? А зачем ты тогда сепаратистов у нас поддержал?

И все в таком духе. Я типа русский, но скрываю это от них.

- Звоните в российское посольство, пусть и они там головы ломают, кто я и откуда.

- В армии служил?

- Да!

- Род войск?

- Пограничные войска.

- Звание и должность?

- Сержант, командир отделения.

- Имя и звание твоего командира?

Не, ну это вы уже, ребята, загнули, я четыре года в погранвойсках отслужил и присягу давал. Конечно, вряд ли имя моего командира представляет собой военную тайну, да и майор Наценко уже, думаю, на пенсии, но зачем им отвечать? Впрочем, и отмалчиваться не хотелось — помнил, что полицаи при неверных ответах сразу по зубам бьют. Так что, честно и прямо отвечаю:

– Мой командир — Нестор Махно!

-Звание?

-Батька!

У полицаев ступор:

- Это что за звание? Дженерал, кептан, майор?

- Не знаю, это наше звание, у вас таких нет…

Мой допрос протоколировался. Так в нем и записали, что, дескать, командир мой - пограничный batka Nestor Mahno.

ВИЗИТ МАМЫ СЕЙРЫ

Первого декабря произошло еще одно интересное событие.

- Там к тебе родственники пришли… — сообщили полицейские и повели меня в комнату встреч. Какие родственники, я не понял, но подчинился. Привели в помещение, посреди которого стоял длинный стол. Поверхность стола почему-то под наклоном в 45 градусов. Посреди комнаты стояла Мама Сейра… Мне показалось, сейчас начнет кричать, ругаться, думал, даже ударит. А она подошла и обняла…

-Все женщины нашей семьи завтра пойдут в церковь и будут за тебя молиться.

Больше Маму Сейру я не видел никогда.

Потом я несколько суток просто сидел в камере без допросов. Камера была побольше, чем в миграционной полиции, но совсем без удобств. Просто бетонная комната с туалетом. Вонь, грязь, огромные тропические тараканы с пол-ладони. Нар и другой мебели нет. Спал  на бетонном полу. Духота. Из еды пару раз принесли рис, и все. Лекарства остались в миграционной службе, и мое состояние постоянно ухудшалось. Если появлялся человек возле решетки, я просил таблетки, еду не просил, не было аппетита.

Однажды появился полицай, который меня уже раз допрашивал:

- Скажи мне правду, что ты гражданин России, помогу тебе выйти…

- Я правду сказал , я гражданин Украины…

Он ушел.

Спустя какое-то время появился контрразведчик, который беседовал со мной в миграционной полиции.

- Ты почему тут? – удивился вроде как.

-После вашего допроса меня перевели сюда, больше ничего мне не известно. Мне нужны лекарства, очень плохо, вообще плохо, помогите, полиция игнорирует мои просьбы.

Он ушел. Еще, кажется, двое суток ко мне никто не подходил. Сквозь решетку я видел море и пальмы: полицейский участок был на самом берегу моря….

А потом, как-то утром меня вывели из камеры, накормили, напоили чаем и увезли обратно в миграционную полицию. Там я тут же принял лекарства и лег спать.

ИНДОНЕЗИЙСКОЕ КГБ

Один из звонков украинского консула:

- Артем, тебя допрашивают?

- Да каждый день, индонезийцы, в штатском, это точно не миграционщики и не полиция.

- А вы, Артем, как думаете, кто это?

- Думаю, это местное КГБ…

- Вы правильно думаете. Сейчас от них будет зависеть ваша судьба. Мы можем действовать в правовом поле украинских законов и индонезийских. Больше помочь вам ничем не можем. Если разведчики предъявят вам обвинение, мы вам помочь не сможем.  Они могут вас задержать на любой срок, который захотят. Сейчас все зависит от ваших показаний. И еще, нам звонили полицейские, они на вас жалуются. (Ох, ты, Боже мой! На меня еще и жалуются индонезийские полицейские!)

Разведчики были гораздо умнее полицаев. Они уже знали, где я служил, и вообще много про меня. Знали даже, что после погранслужбы я работал в пожарной охране и в какой части.

Впрочем, выводы, которые они делали, были не менее дурацкими, чем у полицаев. Они рассчитали, сколько я провел на срочной службе, на службе по контракту, а потом в пожарной охране. Остальное им было неизвестно.

- Чем ты занимался от такого-то года до такого-то?

- Работал фриланс, не было ни одного рабочего официального места, я много работ поменял.

Не верят. Говорят, с такого-то по такой-то период ты работал бодигардом (телохранителем).

- Я не работал телохранителем, я работал на стройках, работал в промышленном альпинизме, работал в рекламе и т. д.

Показывают мне карту Крыма на планшетном компе. Одна точка в Симферополе, дальше трек-линия к Ялте.

- Что это, объясни?

Объясняю: в Симферополе был мой погранотряд, в Ялте было мое подразделение. Они тыкают пальцем в горы. Объясни, что здесь находится?

- Не знаю, там горы, не был никогда.

Показывают эмблемы. Разные. Одну узнаю — наша, пограничная. Да, отвечаю, эту знаю, это наша. Тычут в другие. Я не понимаю. Мне кажется, что это эмблемы ВВ (внутренних войск), но я не уверен. Говорю, не знаю.

Показывают фотографии людей. Это белые люди в камуфляжах, с оружием. Оружие — автоматы Калашникова.

- Кого ты из них знаешь?

- Никого не знаю.

Дальше показывают фото человека в форме, на груди вышит запрещенный флаг западного Папуа. Объясняют: в Украине, в Крыму, существует база подготовки боевиков для Западного Папуа. И ты проходил там подготовку. Охренеть!

Я был уверен, что это просто провокация, и меня просто грузят. Но уже на родине узнал, что база в Крыму действительно существовала. Летом прошлого года в австралийском аэропорту Брисбен был задержан гражданин Австралии Майкл Литтл, известный также как «полковник Майкл». Он хотел сесть на самолет, следующий в столицу Папуа-Новой Гвинеи – Порт-Морсби.

Майклу Литтлу были предъявлены обвинения в подготовке вторжения в иностранное государство, а также в незаконном обучении использованию оружия либо взрывчатки для совершения преступления. По данным следствия, «полковник Майкл» с 22 по 31 августа проходил подготовку в Крыму на «тренировочном курсе по борьбе с терроризмом». Собственно, фотографии этой учебы мне и показывали. Кстати, потом Литтла оправдали.

Я не был связан с «полковником Майклом», уверен, что он такой же одиночка, как и я, но как же это объяснить разведчикам?

ДЕПОРТАЦИЯ

Но после этого допроса тема моей «террористической деятельности» не всплывала. Да и допрашивать меня перестали. Зато выздоравливал я долго – дней десять. Консул звонил раз в два-три дня. Спрашивал, как дела. Но мне особо не хотелось с ним беседовать. Диалоги были примерно такими:

- Как вы объясните ситуацию с вашей малярией? Дело в том, что индонезийцы утверждают, что у вас никакой малярии нет!

Идите, думаю, нахрен и вы, и ваши индонезийцы.

- Артем, вы понимаете, что вы мешаете людям уйти в отпуск? – это он о себе.

А потом миграционные полицейские сообщили, что семья собрала деньги на билеты и меня депортируют.

21 декабря должен был прилететь консул. А за день до этого я умудрился совершить диверсию. Охрана принесла самогон и предложила мне. Мы изрядно выпили, и охранники позасыпали, камера осталась открытой. Бежать уже смысла не было. Но… Каждое утро перед офисом миграционной полиции поднимали флаг Индонезии, а вечером его спускали. Этот флаг я нашел аккуратно сложенным перед входом. Взял черный маркер и жирно через весь флаг написал «Papua Merdeka!» Вышел на улицу и ночью поднял этот флаг на флагшток. Папуасский самогон крепок, и я еле на ногах держался, но все получилось. Напоследок, держась за этот флагшток, отдал честь и, шатаясь, вернулся в камеру, закрылся и лег спать.

Думаю, то, что это сделал я, охранники поняли сразу. Но сознаться в том, что они меня поили, да еще и оставили камеру незапертой, не решились. К счастью…

Утром прилетел консул.

- Артем, вы должны состричь волосы и бороду.

- Не буду я ничего стричь!

- Но это желание миграционных полицейских, вы должны им подчиняться!

- Я не осужден, меня депортуруют, стричься не стану, а с миграционными полицаями поговорю.

Тут же пошел к миграционщикам. Объяснил то же самое.

- Дело в том, что на твоей стрижке настаивает консул, — отвечают.

Я решил промолчать и не устраивать консулу истерику, но от стрижки отказался наотрез. Дипломат выдал мне какой-то конверт. Там остаток денег от покупки билета:

- Сам распредели, кому и сколько дать.

- Никому ничего давать не собираюсь, расцениваю это как дачу взятки, и мне странно, что консул меня к этому принуждает. Хотите — сами давайте.

- Но вы же здесь жили?!

- Что бы вы так в этой клетке пожили. Мне им спасибо говорить не за что.

Говорю, чтобы мне вернули фотокамеру.

- Ты же понимаешь, что ее им нужно оставить!

Не понимаю. Камера внесена в протокол, а все, что в протоколе, должны мне вернуть. Не вернули, конечно же. Они у себя и мои водительские права оставили, сволочи.

- Я бы вам советовал меньше пить! — бросил консул напоследок. Меня еще со вчерашней ночи самогон не отпускал, сильная штука.  Да иди ты, думаю, на хрен. Пошел и завалился в камеру спать дальше. А ночью в камеру зашли трое полицаев, с ножницами.

- Будем стричь, – объявляют.

-Нет!

Меня тут же стали избивать, без разговоров.

- Я сам, дайте ножницы. — дали.

Обрезал волосы и бороду, засунул волосы в карман. Уверен на сто процентов, это было указание консула.

Злой был, слов нет. Башню просто клинило, показалось, если еще секунду ножницы будут у меня в руках, всажу в шею первому же полицаю. Поэтому от греха подальше вышвырнул ножницы из камеры.

До утра так и не уснул, состояние было хреновое. В четыре утра за мной заехали, я одел футболку с Бобом Марли, в которой меня арестовали. Когда меня увидел в этой футболке консул, аж позеленел.

- Я же вам одежду принес, немедленно снимите!

Снял.

- Выбросьте ее! – выбросить отказался.

Приехали в аэропорт Маноквари. Сели в самолет, он взмыл вверх, круто взял вправо, и мы полетели над Западным Папуа. Облаков не было, видимость отличная. Сидел возле окна: пейзажи фантастические, горы, джунгли. Внизу ни дорог, ни городов, дикий остров.

Долетели до Сулавеси, там посадка и дозаправка на полчаса. Был уже в этом городе, приплыл сюда с острова Флорес. Из самолета не выходили, взлетели и через час приземлились в Джакарте. Там меня посадили в аэропортовскую камеру, где я провел весь день и половину ночи.

Камера была довольно большой, но сидел там в одиночку. Все стены были исписаны: мусульманская вязь, китайские иероглифы, что то по-индийски. Оставил и свои координаты: «Путешествие автостопом Одесса – Индонезия, мейл такой-то, сайт такой-то, депортирован 22 декабря 2012 года». Так как сидел весь день, то исписал еще все стены русским словом из трех букв. Может, кто русский попадется в Джакарте. Будет приятно сидеть.

Следующий самолет был в Шанхай. Оттуда я должен был попасть в Москву, а потом и в Одессу. Меня довели к самому самолету, вручили паспорт, билет. Самочувствие было хреновым. Очень хотелось напоследок плюнуть в рожу или полицейскому, или консулу. Но я молча взял документы и, не поворачиваясь, вошел в самолет. Казалось, что все уже закончилось, но домой я не долетел. Впрочем, это уже другая история…

Автор — Артем Шапиренко