Одесские парижане верят, что они потомки гугенотов и вспоминают о великом переселении путан  

«Думская» продолжает цикл репортажей «Глубинка», посвященных самым интересным сельским населенным пунктам нашей родной области. В прошлый раз мы рассказали вам о «клубничном» селе в Килийском районе, которое ежегодно зарабатывает по 3 с лишним миллиона гривен, реализуя сотни тонн этой сладкой ягоды. Сегодня же редакция предлагает совершить увлекательное путешествие в… Париж. Да-да, самый настоящий Париж, который, как говорили наши предки, находится где-то за Люстдорфом, то бишь Черноморкой. Впрочем, «за Люстдорфом» у старых одесситов был вообще весь остальной мир – от Лос-Анжелеса до Владивостока, — так что данное указание никак не поможет точной локализации упомянутого объекта. Тем более, что Париж, о котором расскажут ваши корреспонденты, — совсем не тот, который стоит на реке Сена и который французы почему-то считают центром мира. Речь пойдет о другом Париже, который находится в долине речушки Когильник в паре десятков километров от Арциза…

Арцизские парижане, кстати, считают настоящим именно свой Париж, а не гламурную столицу Галлии с ее кокетками и кокотками, жандармами и арабами, кабаре «Мулен Руж» и президентом-социалистом.

Вот только на современной географической карте наш Париж фиг найдешь: в 1944-м году бывшую немецкую колонию с таким названием зачем-то превратили в Веселый Кут. Местные, однако, продолжают именовать себя по-старому, а на дорожных указателях стоят оба топонима, что выглядит довольно необычно.

Разбитая дорога якобы международного значения связывает село с райцентром. Первое, что бросается в глаза приезжему — полуразрушенная старая кирха и жутковатые развалины военного городка. Второе впечатление получше — в Париже почти нет заброшенных хат, довольно часто встречаются молодые мамы с детьми, во дворах немало автомобилей и сельхозтехники, а старые дома, построенные еще немецкими колонистами, сверкают новенькими стеклопакетами.

Эйфелевой башни здесь нет, но центральную улицу имени Кутузова люди в шутку называют Елисейскими полями. В отличие от родного города Вольтера по ним не фланируют разодетые дамы и их элегантные кавалеры. Зато есть коровы, свиньи, лужи и прочая сельская экзотика.

«Грязь пожиже, дома пониже — зато в Париже», — шутят парижане, сетуя на свою жизнь с целым букетом проблем, типичных для жителей сельской глубинки.

ПАРИЖ И ПАРИЖАНЕ

Новая история этих мест начинается в 1812 году, когда земли между Днестром и Прутом отошли к Российской империи по мирному договору с турками, заключенному Михаилом Кутузовым буквально накануне вторжения армий Наполеона в Россию. Земли пустовали: ранее тут жили лишь кочевники-ногайцы. Поэтому император Александр I продолжил начатую еще при его бабке политику колонизации новых территорий, раздавая огромные куски земли переселенцам из Германии и Османской империи, болгарам, гагаузам, молдаванам, албанцам.

В 1814-1816 годах немецкие переселенцы основали в Бессарабии множество колоний. Одной из них была колония №10, она же Алексзюсверт. Вскоре колонию переименовали в честь финального аккорда русского похода в Европу – взятия французской столицы. Поселение стало именоваться Парижем. Соседние деревушки тоже получили названия в память недавних побед над армиями Наполеона — Бородино, Тарутино, Березино, Малоярославец, Лейпциг, Фершампенуаз и так далее.

Первые жители Парижа прибыли в Россию из окрестностей польского города Калиш. Причем, что любопытно, и там они были совсем не аборигенами. В Польшу эти люди переселились из Мекленбурга и Померании в середине XVIII века, когда Пруссия по итогам противостояния за австрийское наследство и Семилетней войны оттяпала себе огромные польские территории. Казалось бы, живи и радуйся, но бесчисленные сражения наполеоновских войн разорили вторую родину немцев. И они начали искать новое пристанище.

Самое лучшее предложение исходило из России. Александр I обещал колонистам не только бескрайние бессарабские черноземы и налоговые льготы, но и полную свободу вероисповедания. Последнее обстоятельство сыграло решающее значение, поскольку переселенцы исповедовали одно из течений протестантства — меннонизм. В католической Польше они чувствовали себя довольно неуютно.

Как утверждает один из потомков первых жителей села Олег Зало, и в Мекленбурге они были чужаками, потому как прибыли туда из… Франции. По его словам, основатели колонии — потомки французских гугенотов. О французском происхождении первопоселенцев, кроме всего прочего, говорят их фамилии — Зало, Алмер, Фано, Ферхо и другие.

Изначально в Париже жило чуть более 600 человек. Данные на 1818 год говорят о 627 жителях. Через десять лет население сократилось до 563 человек (видимо, следствие какой-то эпидемии или голода). Но после Крымской войны в Париже жило уже 1393 человека. Абсолютный исторический максимум приходится на середину 1880-х гг. - более 2000 человек. «Демографический взрыв» заставил парижан основать субколонию. Так в 1910-м году появился Малый Париж. Ныне это село Роща…

В XX-XXI веках численность населения колебалась в пределах 1400-1500 человек. Сейчас в «веселом уголке» проживает почти 1800 парижан.

Колония застраивалась стандартными немецкими домами — длинными одноэтажными строениями. Высокая фасадная часть, более низкая кухня и совсем приземистые хозпостройки- амбары, сеновалы, хлевы. Множество таких домов сохранилось до сих пор.

Строительным материалом служил кирпич и глиняная черепица. В Париже с середины XIX века и до 1940 года даже работал собственный кирпичный завод, снабжавший все окрестности.

В 1903-1905 годах в колонии построили новую кирху с высокой башней и шпилем — взамен вконец обветшавшей деревянной. В 1950 году кирху переделали в сельский клуб, совмещенный с библиотекой. При этом снесли башню, а помещение сделали двухэтажным, устроив перекрытие на уровне прежних галерей, опоясывавших зал. В 1995-м году клуб передали православной церкви, устроившей в нем храм Петра и Павла. Однако после нескольких церковных служб стало ясно, что находится в здании просто опасно: оно может рухнуть в любой момент. В итоге Париж остался без церкви.

«У села нет средств для такой работы. Сначала нам помогала воинская часть — стройматериалами, присылали солдат для работы. А как вывели военных — все остановилось», — рассказывает секретарь сельсовета Анастасия Лицкан.

Сейчас богослужения проводятся в маленькой избушке-времянке. Священнику отцу Сергию (в миру Рэйляну) помогает еще одна коренная парижанка — Любовь Ивановна. Она содержит в порядке временный храм и охраняет старую кирху. Пожилая женщина показывает нам интерьер полуразрушившегося культового сооружения.

«В центр не заходите – «советский» потолок может упасть. А вот в этом окне последним ураганом кусок рамы унесло», — говорит она.

СМЕРТЬ «ПАРИЖСКОЙ»

Важным моментом в истории Парижа стала прокладка железной дороги — в 1914 году построили линию Бессарабская — Арциз — Аккерман. В самом Париже сначала был полустанок, затем разъезд, а потом появилась и станция «Парижская».

Железная дорога несколько раз меняла колею — строили ее по русскому стандарту 1520 мм, затем в начале 1920-х гг. румынские власти переделали пути на более узкий европейский, шириной 1435 мм. Летом 1940 года, когда Бессарабию освободили от румын в первый раз, колею вновь перешили на русский манер. Однако в августе 1941 года румыны снова оккупировали эти земли, переделав железку под себя. Снова «советской», 1520-миллиметровой, дорога стала в 1944-м.

Сейчас, правда, с железнодорожным сообщением у парижан типичные для одесской глубинки проблемы.

«В 1980-е годы мы все ездили поездами. Ходил удобный ночной поезд Одесса-Рени, ходил дизель Одесса – Бессарабская, — рассказывает парижский «мэр» (он же веселокутский сельский голова) Иван Штырбулов. — А еще из Бессарабской ходили дизели на Арциз, на Белгород-Днестровский, с которых удобно было пересаживаться на измаильский поезд, на электрички в Белгороде или на другие дизеля до Кишинева в Бессарабской. Удобно было. А сейчас остался только прицепной вагон из Березино в Одессу, который едет больше шести часов, час стоит в Арцизе, пока цепляют к измаильскому поезду. Зимой он ходит всего три раза в неделю. В вагоне очень часто пьяная молодежь, даже на милиционеров нападают, было дело. Поэтому люди поездом ездят редко. Грузовые ходят на Березино всего пару раз в неделю. Все на автобусы пересели, которые каждый час на Одессу идут, но стоит такое удовольствие недешево – порядка 50 гривен. А когда дороги снегом заметает — кроме вагона больше ничего не ходит. То, что разобрали железную дорогу от Березино до Бессарабской — большая глупость наших политиков, теперь нет короткого пути по железной дороге в Рени, а без железной дороги наши села чахнут, транспорта надежного и дешевого нет, работы и зарплаты стабильной — тоже нет».

От станции «Парижская», кроме названия, сейчас ничего не осталось. Маленький, но изящный вокзал пару лет назад снесли. Все пути станции разобрали, остался только магистральный. О том, что тут была станция, напоминает лишь название улицы Привокзальной, грузовой перрон-рампа и затерявшийся в зарослях станционный туалет.

Судьба коренного немецкого населения Парижа печальна. После того, как летом 1940 года Бессарабия стала советской, часть немцев, кто был побогаче, раскулачили или принудительно переселили в Поволжье или еще подальше. Жертвами антинемецкой политики советской власти стала упомянутая семья Зало, которая сейчас живет в Казани.

Оставшиеся в Париже немцы предпочли во время оккупации 1941-1944 гг. переселиться в Германию в статусе «фольксдойче». В итоге, когда эту территорию освободили, село было почти пустым.

Демографический вопрос решили быстро. Уже в 1946 году в Париж, переименованный в Веселый Кут, переселили несколько десятков семей из сел, которые были уничтожены при создании Тарутинского военного полигона. Кроме того, новые парижане прибыли из северных районов Одесской области, Молдавии и с Западной Украины.

Но немецкая кровь все же осталась. Среди пожилых людей не редкость немецкие отчества — Людвиговичи, Фридриховны. Кое-кто помнит местный диалект немецкого языка – он, кстати, сильно отличается от того, на котором изъясняются в ФРГ.

В одном из старых немецких домов живет местная легенда — Савелий Степанович. Пообщаться нам с ним не удалось — в свои 92 года чувствует себя он неважно. Родился Савелий Степанович в 1920 году в соседнем селе, прошел всю войну, потом десятки лет работал преподавателем истории в школе.

В Великой Отечественной войне участвовало 64 жителя Парижа. 12 из них погибли, 12 человек получили различные военные медали и ордена. Несколько десятков советских воинов захоронены в братских могилах в самом Париже и его окрестностях.

Еще в 1941 году в Париже основали колхоз «Первомайский», специализировавшийся на разведении скота. Для колхозников построили два двухэтажных многоквартирных дома. Один из них сейчас стоит заброшенный, во втором люди живут только на первом этаже.

ПОСЛЕ УХОДА ВОЕННЫХ

В местной школе сейчас учится чуть больше ста детей.

«Школа изначально строилась на 350-400 мест, исходя также из потребностей военного городка. Военные ушли, и детей стало намного меньше. Несколько лет не было даже 10-х и 11-х классов, но теперь снова есть — подрастают дети, школу заканчивают, учатся. В классах — по 10-15 человек всего. Дети рождаются, но далеко не всех женщин я бы хотела видеть мамами. Часто рожают только для того, чтобы получать материальную помощь», — говорит учитель украинского языка и истории Анастасия.

После войны именно военные определяли судьбы Парижа. Экономика этого и всех окрестных сел была завязана на обслуживание армии. Непосредственно у Веселого Кута размещалась часть воздушно-десантных войск и ракетная батарея (некоторое время здесь дислоцировался танковый полк, но его перевели в другое место).

Для военных построили целый военный городок — с трехэтажным штабом, несколькими многоквартирными ДОСами (домами офицерского состава) и многочисленными казармами.

Кроме того, рядом с селом расположился небольшой полигон, на котором постоянно тренировались «голубые береты». На полигоне, помимо всего прочего, был даже вододром, на котором ВДВ-шники учились форсировать водные преграды и десантироваться прямо в воду.

Ракетчиков перевели в Россию в 1991 году. А начале 2000-х край покинула и десантура. После этого весь военный городок буквально за пару лет превратился в огромный пустырь, в котором среди зарослей кое-где встречаются жуткие руины казарм, прачечной, военторга. Целыми остались только здание штаба и два ДОСа — в них живут семьи офицеров-отставников.

С военными отчасти связана и главная административная проблема села. Дело в том, что примерно половина домов расположена на землях Тарутинского района, формально принадлежащих Министерству обороны. Но сами дома относятся к Арцизскому району, оформлены в тамошнем БТИ. Люди не имеют возможности приватизировать землю под своими домами, получить на нее госакты — и соответственно, не могут продать жилье. Над решением этой проблемы парижские «мэры» бьются уже два десятка лет, но безрезультатно.

Точно : жизнь в городе начинается, когда в него входят военные. И заканчивается с их уходом.

Другая проблема, традиционная, — безработица. «Тут работа есть или в школе, или в детском садике, или в сельсовете. Парочка предпринимателей, держащих магазины — и все. Больше платить подоходный налог некому, а это важнейшая составляющая местного бюджета. Большинство работающих – или ездят в Арциз, или заняты на сельхозработах без оформления и трудовой книжки», — сетует секретарь сельсовета.

Третья головная боль парижан — водопровод. Еще в советское время по селу проложили 12 километров труб, нынче находятся не в самом лучшем состоянии. Половину совсем недавно поменяли, благодаря одному из депутатов областного совета, который мечтает стать нардепом. А вторая половина труб остро нуждается в немедленной замене. «Надо, чтобы выборы проходили почаще — тогда кандидаты нам все сделают», — мрачно шутит продавщица местного сельмага Галина.

ПАРИЖСКИЕ ПУТАНЫ

Старые люди рассказывают, что дух настоящего Парижа в своем селе они сполна ощутили в хрущовское время, когда Веселый Кут стал местом ссылки… одесских проституток.

Это было время борьбы с т.н. тунеядством, людьми, не желающими работать, как все. 3 марта 1960 года в печатном органе ЦК КПУ «Правда Украины» появилась статья под хлестким заголовком «Трутни», в которой подвергали разгромной критике «паразитические элементы». Касалось это прежде всего фарцовщиков и путан. Центром их бурной деятельности была Одесса, которой уделили особое внимание авторы статьи.

Последствия не замедлили себя ждать. После выступления «Правды» в городе начались аресты моряков, приторговывавших заграничным барахлом, а также жриц любви. В 1960-м на учете стояло всего 28-мь проституток. К 1966-му году список вырос до 500 женщин. Это был абсолютный рекорд в Советской Украине, а в СССР по этому показателю Одесса уступала только столице.

Проституток наказывали прежде всего переселением в отдаленные сельские районы с обязательным привлечением к социально полезному труду. Отправляли девушек в том числе в Париж, где их записывали в колхоз «Первомайский». Правда, особым желанием вкалывать на уборке винограда и картошки путаны не горели и при первой же возможности сбегали, но не в Одессу, где их знал каждый постовой милицонер, а в Белгород-Днестровский…

Может, это совпадение, но великое переселение одесских проституток в Арцизский район совпало со всплеском там венерических заболеваний.

Авторы — Александр Вельможко, Олег Константинов