11 мая 2019, 14:00
Сказание о безумном снеговике: книга одесского автора оказывает разрушительное воздействие на мозг!Одесский мастер трэша Сергей Коняхин написал повесть. Она называется «Снеговик». Работой молодого и подающего надежды автора заинтересовался специальный корреспондент «Думской» Дмитрий Жогов и едва не поплатился за это рассудком. Слово ему. Мне кажется, что к книгам нужно прилагать инструкции, как к лекарствам, где обязательно будет раздел «побочные эффекты». Я прочел больше половины свежеизданного романа Сергея Коняхина «Снеговик» и…сомлел. Как писал небезызвестный Г. Климов, у меня случился «мозговой разжиж». Такое бывает, если неподготовленный человек сдуру пошел на выставку современного искусства или, в жизни ничего не куривший, попробовал «дунуть» косяк с пакистанским гашишем. Тут же постигнет храбреца тошнота, томление духа и деградация, вплоть до неразличения сексуального объекта и кататонического ступора. Вот и меня постигли все эти «побочки». Сергей Коняхин — он и режиссер, и оператор (т.е. режопер по-киношному), и сценарист трэш-фильмов (буквальный перевод «мусорные фильмы», про них мы рассказывали) — выпустил свой многолетний труд. Повесть называется «Снеговик» с подзаголовком: «Снеговик. Сказание о безумном снеговике, одержимом древневавилонянским демоном Йог-Соттхотхом». Арт-критик Ута Кильтер, прочитав ее, наверняка выдаст что-то про симулякры и здоровое скоморошество, оксюморон, замешанный на болезненном лавкрафтианстве. Я же человек простой, ознакомившись с работой Коняхина, почувствовал, что схожу с ума. Говоря по-простому, это роман о снеговике убийце, который всех встречных-поперечных пронзает своей морковкой. И он ищет лето. Несмотря на обилие персонажей, повествование довольно складное и подчинено своей безумной логике. Помните, в фильме «Игры Разума» у страдающего конспирологией шизофреника на стенах секретной комнаты были фотографии, статьи из газет, склеенные красными нитями. Он обнаруживал тайный смысл в объявлениях и газетных новостях, которые складывались в единую картину. Вот и тут в одно целое вплелись снеговики, Дед Мороз, Вавилон, Электричка и тоска по лету, и все это хорошенько припорошено снегом. Дочитав до 13 главы: «Представая перед каким-либо человеком, снеговик никогда не оставлял свидетелей и на всякий случай выкалывал глаза, оставляя в теле морковку спереди или на спине, и не был замечен. Правда, он иногда сажал морковку в самую макушку. И тогда они выглядели, как Чиполлино, с веточками на голове. Морковки пускали в них корни, и мертвые залезали на крыши, чтобы сосать сосульки, падать и разбиваться о бесконечный, как лето, лед», — я почувствовал, что у меня ум за разум заходит. Обратился к автору за разъяснениями. - Я прочел большую часть книги и почувствовал, что схожу с ума. Что делать? Сергей Коняхин в черных очках, с медведем на голове, ответил: - Любая книга в первую очередь, с моей точки зрения, призвана вызвать определенное изменение сознания в той или иной области. Так что, образно выражаясь, если вы прочли полкниги и ваше сознание ничего не получило, то книгу надо отложить и взять другую. Некоторые книги изменяют не только сознание, но и жизнь их прочитавших людей. Мне, к моему счастью, попалось даже несколько таких. Лучшие книги вызывали особенно сложнейшие душевные переживания и являли духовному взору многие удивительные миры. Мои любимые книги свели меня с ума и сделали тем безумцем, которым я на данный момент являюсь. Поэтому я гостеприимно открываю всем желающим двери своего личного безумия – кому нравится, присоединяйтесь. - К какому жанру литературы это отнести? Уильям Берроуз «Обед нагишом», «Майн Кампф» или «Так говорил Заратустра»? А может, «Записки сумасшедшего» Гоголя? - Это готический роман, выполненный в символическом ключе, или же страшная сказка для взрослых, а также антимиф. Внешне я попытался придать вид еретического писания или гримуара, снабдив собственными графическими иллюстрациями, некоторые из которых основаны на символической диаграмме призывания тринадцати имен Йог-Соттхотха. «Так говорил Заратустра» — это, безусловно, попадание в точку, потому что эта книга в свое время, конечно же, сильно на меня повлияла, как формой, так и содержанием, но не она главная. Более важной формой влияния на это мое произведение послужили «Симфонии» Андрея Белого, которые я настоятельно порекомендую тем, кто их ещн не читал. Белый – символист, один из представителей целого направления, именуемого «мистический анархизм» — явления, которое просуществовало в дореволюционной России с 1905 по 1908 год. Поэтому, в сущности, можно назвать «Снеговика» представителем также и этого несуществующего направления. Ну и если говорить о Йог-Соттхотхе, то надо рассказать о «Некроноииконе» и Лавкрафте. Ибо Йог-Соттхотх – один из демонов, описанный в этой книге, и состоит он из 13-ти шаров. И пришла мне однажды в голову идея: не совместить ли Йог-Соттхотха в снеговике, в совершенно безумной сказке про снеговика-убийцу. Поэтому влияние «Некрономикона» также неоспоримо. Еще два древних источника мною использованы при создании этой книги – это древнеегипетские «Книга мертвых» и «Священная книга Тота». Эта книга – это попытка создания собственной мифологии, точнее антимифа, на основе определенной трактовке символов, уже существующих. Ибо снеговик – это не герой, это антигерой. При этом это оккультное произведение, так как является плодом моих различных духовных прозрений… — сказал автор. Тут у меня случился очередной приступ мозгового разжижа, я потерял сознание и очнулся лежащим на носилках в скорой, трясущейся на ухабах. Коняхин сидел рядышком с важным видом. Неотступный и безразличный. Как ворон у Эдгара По. Ожидал следующего вопроса. Я слабо кашлянул и продолжил: - Нет, серьезно, Сергей, вот многие эпатажные артисты говорят: «Мой фильм был сделан для того, чтобы зритель блеванул». Дэвид Кроненберг, например. Для чего нужна ваша книга? - Если честно, то, написав до этого подобный и еще более сложный роман на 666 страниц, я понял, что издавать его никто не собирается, а за свои деньги большой роман издать слишком дорого, поэтому решил издать следующую книгу сам, но для этого мне нужно было бы написать роман покороче, но такой, чтобы сразу всем взрывал мозг. Да, для того, чтобы заявить о себе. Что я и сделал. Двадцать лет писал, два года иллюстрировал, верстал и, наконец, сделал нормальный короткий роман, который, по идее, должен сразу всем взрывать мозг. В моем творчестве почему-то издавна простреливают зимние и новогодние образы. В моем трэшевом апокалиптическом зомби-хорроре «Восстаниекирпичеймертвецовзомбиготовтрупаков-2: последнийможетзастрелиться» — действие происходит тоже вокруг Санта-Клауса, оказавшегося вдруг в эпицентре зомби-апокалипсиса. Кроме того, в моем архиве киносценариев лежит сценарий фильма «Копировальщик, или 13 месяцев», где действие тоже происходит зимой с участием Деда Мороза. Этот зимний новогодний эгрегор почему-то меня тянет и зовет трансформировать в своем творчестве… Я с тоской вспомнил редакцию «Думской». «Напиши рецензию о книге Коняхина! Это же отвал башки!» — говорили они… - Как вы думаете, стоит ли ждать серьезных, вдумчивых, углубленных рецензий на «Снеговика»? - Не смешите. У нас нет литературной критики, как, собственно, и литературы. Какая критика может быть, если писатель, чтобы издать книгу, платит за издание и при этом получает весь тираж себе на руки – точно в такой же позиции я вижу литературного критика. Он прочтет мою книгу, раскритикует в своем издании, заплатит за него и при этом тоже получит весь тираж на руки. Мне такого критика будет даже жалко. Возможно, если кто-то из коллег-журналистов прочтет мою книгу и возжелает издать рецензию, то я не против – любое упоминание в СМИ будет для меня пиаром. Если честно, давно не читал разгромных рецензий. В основном этот продукт заменили различные блогеры, которые часто выдают свое мнение касательно всего, что им попадается… Тут скорая остановилась, и Коняхин куда-то исчез. Вместо него ко мне придвинулись двое небритых детин в белых халатах. - Ну шо, отпустили тебя твои «соли»? — грубо тряхнул меня дюжий санитар. - Да что с ним разговаривать! Он интервью у чертей берет! — зареготал другой, и они повлекли меня за собой из машины в мрачный дом с зарешеченными окнами. - Обертывание холодной простыней! И промывание желудка литром теплой воды! — скомандовал врач, блеснув на меня очками. Я сидел, стуча зубами в оббитой поролоном одиночной палате, обернутый холодной простыней. На висках у меня чернели подпалины от электросудорожной терапии. Рядом со мной невозмутимо устроился Коняхин в черном лапсердаке с белым медведем на голове. - Если кто-то назовет «Снеговика» худшей книгой на Земле, это вас заденет? – спрашиваю его. - Ни в коем случае! На самом деле, я читал гораздо худшие книги, некоторые из которых входят в классику мировой литературы. Вот я не совсем, например, понимаю, зачем я прочитал «Над пропастью во ржи» Сэлинжера. Да и критиков-то много, а писатель-то один. Не нравится? Покажите, как надо. Напишите свою, а я почитаю и тогда скажу: да, ты крут! А то обидеть художника может каждый. Ведь, на самом деле, каждый человек и даже неодушевленный предмет идет своим собственным путем. В своей книге я как раз и показал свой собственный, по-своему уникальный путь одержимого снеговика-убийцы в райское пекло. Вы, главное, сначала приобретайте книгу, а потом уж решайте – хорошая она или плохая! Коняхин злобно глянул на меня. Видимо, последний вопрос его задел. Вдруг нос его стал вытягиваться и краснеть. «Морковка!» — ужаснулся я. Он снял очки, и я увидел, что вместо глаз у него угольки! Это же Снеговик! И тут он бросился на меня. Я очнулся. Дома. Никаких психиатрических клиник и холодных простыней. Никаких снеговиков. Фух! Приснится же такое! Уважаемые читатели «Думской», несмотря на пережитые ужасы, я хочу сказать – приобретайте книгу «Снеговик». Ее могут изъять из продажи и публично сжечь из огнемета люди в прорезиненных плащах и в противогазах. Скоро она станет библиографической редкостью. Поспешите! Автор – Дмитрий Жогов СМЕРТЬ РОССИЙСКИМ ОККУПАНТАМ! Заметили ошибку? Выделяйте слова с ошибкой и нажимайте control-enter |
Статьи:
![]() |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||