От Толстого до валюты и макарон: как появился, достиг расцвета и пришел в упадок одесский книжный базар

Одесская «Книжка» давно стала одной из визитных карточек Города наряду с Привозом и «Седьмым километром». Правда, в последние годы туда ходят не за литературными новинками, а за хорошим курсом валют. Но так было не всегда.

Постоянный автор «Думской», журналист Леонид Кучеренко, который своими глазами видел становление легендарной «Книжки» и даже был непосредственным участником зарождавшейся книготорговли в Одессе, делится воспоминаниями с читателями.

ПЕРВЫЕ КНИЖНЫЕ СПЕКУЛЯНТЫ

Одесса всегда была читающим городом, а иногда и пишущим. И торгующим всем, что продается и покупается. В том числе книгами. Официального книжного рынка в Одессе до 1990-х годов не было. Был перманентно и регулярно разгоняемый милицией и ее добровольными помощниками, дружинниками и активистами, рынок на улице Нефтяников и маленькие робкие рыночки возле книжных магазинов, где можно было осторожно и быстро купить или поменять нужную тебе книгу. Ими тоже плотно занимались вездесущие органы.  

В городе была тонкая прослойка интеллигенции, часть которой и занималась подпольной книжной торговлей. Книги не только «всплывали» из-под прилавков книжных магазинов, но и привозились, в основном из Москвы и столиц союзных республик. Было свое весьма хилое издательство и в Одессе, а также в соседней Молдове.

Некоторые книги стоили немало для того времени. Например, первый официальный тоненький сборник стихов и песен Владимира Высоцкого «Нерв» в бумажной обложке продавали за 35 рублей – студенческую стипендию. И это был не предел: сборник рассказов Франца Кафки доходил до 100 рублей.

Торговля книгами долго была сомнительным с идеологической точки зрения занятием. По библиотекам и книжным магазинам распространялись списки «вредной» и «неблагонадежной» литературы – то тема не та, то у автора подмоченная идеологическими разногласием с агитпропом биография. Например, стоило Франсуазе Саган выразить недовольство мирным случайным уничтожением агрессивного южнокорейского пассажирского «Боинга», как ее книги сразу отовсюду исчезли. И таких случаев было немало. Но внезапно подул ветер перемен…

СТАНОВЛЕНИЕ И РАСЦВЕТ НОВОГО ОЧАГА КУЛЬТУРЫ

После резко объявленной Горбачевым гласности справиться с нахлынувшим «бурным потоком» стало уже практически невозможно. И появилась специализация торговцев по жанрам и направлениям. Образовался огромный массив «полочной», то есть ранее запрещенной или полузапрещенной книжной продукции, в том числе и весьма сомнительного свойства — от Генри Миллера до «Лолиты» и «Камасутры». В этом всем надо было разбираться, а дипломированных филологов уже не хватало.

«Пятачков» под магазинами и аллеек в Городском саду, где продавцы стояли с распахнутыми дипломатами, мгновенно запахивающимися при появлении милиционеров и «тихарей», тоже не хватало. Появилась первая «Книжка», куда нас гостеприимно позвали вышеназванные стражи порядка. Наспех были поставлены металлические столы, которые мы поначалу арендовали на двоих, не зная, надолго ли нам разрешили. Аппетит, как известно, приходит во время еды, и рынок начал потихоньку расти.

Криминала в чистом виде на «Книжке» практически не было, нападения и «гоп-стопы» на торговцев прекратились после того, как  на любителей легкой наживы навела шороху «крыша» из пары отставных милиционеров. Между делом они отлавливали и карманников.

На рынке воцарилось подобие порядка. Потом пришли валютчики, привлеченные расположением в центре города и большой клиентурой. Получился своеобразный симбиоз – люди сдавали менялам валюту и тут же покупали книги.

Среди валютчиков тоже оказались интеллигенты, что-то когда-нибудь читающие. В результате возник новый очаг культуры, где можно было не только купить-продать, но и «поговорить за жизнь и за книжки».

ПРОДАВЦЫ И ПОКУПАТЕЛИ

Первые книготорговцы были не очень похожи на нынешних — вальяжных, гонористых и хамовитых. Самое главное отличие в том, что практически все они успевали читать продаваемые книги и более-менее разбирались в литературе. Пока книжный «ручеек» еще не превратился в море, а затем и в океан книг всевозможных авторов и направлений, каждый из торговцев занимался всем – классикой, фантастикой, детективами, детской и прикладной литературой.

Начались поездки за книгами в другие города — сначала в Москву и Питер, потом в Киев, Минск и Харьков. Благо, билеты на поезд тогда стоили дешево, ездить за товаром могли даже школьники и люди преклонного возраста. Со временем торговать книгами начали личности, весьма далекие от литературы, достаточно было знать алфавит и уметь быстро считать в уме выручку.

Большой начальный капитал не требовался, лично я начал со скромной суммы в 200 советских рублей. Торговцы со временем перестали носить товар на рынок вручную или возить общественным транспортом, а начали обустраивать склады, арендуя помещения в близлежащих гостиницах и свободных подсобках. После появления таможен и налоговых инспекторов, а также резкого подорожания железнодорожных и автобусных билетов стройные ряды книготорговцев поредели лишь немного — торговля книгами все еще оставалась быстрым и достаточно легким заработком.

Но постепенно стали отставать и отпадать слабые и хилые, а также мало читающие. Как сказал мне носильщик Киевского вокзала в Москве: «Лучше бы ты возил кукурузные палочки». В Москве и Одессе мы начали все больше платить грузчикам и таксистам. Рынок становился постоянно растущим предприятием, в котором одни торговали, другие переносили товар, третьи готовили и продавали еду. А были еще «санитары леса» в погонах и без. Как говорил персонаж Ильфа и Петрова, началась трудовая буржуазная жизнь.

Когда мы только затеяли бизнес, нас никто не учил. Не было коучей и других «шпециалистов» с наукообразным лексиконом. Мы всему учились сами на своем опыте и своей шкуре. Это и выбор репертуара, как количественно так и качественно, и общение с поставщиками, и ценовая политика. Слишком дешево продавать — невыгодно, а дорого не возьмут. Посоветоваться тоже было не с кем. Не с конкурентами же!

Продавцов можно было условно разделить на две группы – тех, кто разбирается в товаре, и тех, кто тупо подсматривает репертуар соседей и сбивает им цены. Все книги полностью прочесть было невозможно. Нужно было по отрывку определить, придется ли книга по душе покупателю. Важно было приучить покупателя доверять вкусу продавца или помочь ему сформировать свой вкус. Я не могу и не буду говорить о конкретных людях, даже и намекать не хочу. Но в бизнесе человек проявляется так же четко, как и в совместной поклейке обоев. Каждый отдельный торговец все равно работает в команде, даже если он работает один и не ведет ни с кем совместной хозяйственной деятельности.

«ПОЕЗДАТАЯ» ЖИЗНЬ

Жизнь книготорговца проходила на колесах. Почти треть времени мы проводили в поездках, а в них надо продумать все – от подбора багажа (еда, инвентарь, одежда, предметы гигиены – не должно быть лишнего) до поведения в поездке, ведь мы «под колпаком» у всех. Когда мы начинали, не было ни мобильных телефонов, ни интернета в дороге, ни ноутбуков – все должно было сохраняться в голове, если, конечно, она работает. А ведь ситуация дома может резко измениться как в лучшую, так и в худшую сторону. И ведь справлялись! Появлялись знакомые и не слишком алчные проводники. Снедь брали с собой или покупали в пути.

Дорожная жизнь проходила под постоянным неусыпным контролем со стороны как милиции, так и таможенников и пограничников. Алчность толкала их на всяческие наезды, от которых мы в силу своих способностей и возможностей старались отбиваться. Таможенникам мы предъявляли заготовленные дома филькины накладные, а они делали вид, что верят таковым. Существовал лимит вывоза валюты на покупку товара, который мы не всегда соблюдали. Как оказалось, провезти валюту через границу не сложнее, чем спрятать заначку от жены. Рассказывать свои секреты я не буду – а вдруг еще придется пересекать границу или жениться… Скажу лишь, что ни разу не прокололся. Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!

«ОПЕКУНЫ» И «КУРАТОРЫ»

Об интеллекте милиционеров тоже промолчу – сами понимаете, с таможенниками в славном граде Конотопе общаться было еще сложнее. Порой мне казалось, что на таможню идут работать те, кто не смог пройти конкурсный отбор в комбайнеры. Хотя все помнят одного комбайнера, руководившего немалой страной… Как-то мой сосед вез в Москву на ВДНХ молочный сепаратор. Такой сложный агрегат ввел в ступор проверяющих и вызвал у них вопрос – нет ли в нем радиоактивных и драгоценных металлов и сплавов. Позвали бригадира, тот подошел, глянул и радостно рассмеялся: «Да у нас такой на ферме есть! Я его даже умею включать и выключать!».

Самые сложные отношения у нас сложились с одесскими ментами — уж больно жадные они были. Однажды по наводке конкурента стражи порядка изъяли у меня и еще двух коллег весь товар под предлогом отсутствия у нас разрешения на торговлю от авторов книг. На мой вопрос, надо ли брать разрешение у Жюля Верна, сержант ответил: «И от Жюля, и от Верна!».

Книги изъяли и несколько месяцев изучали их – очевидно, нашлись такие, которые умели читать. Нам удалось найти грамотного адвоката и отбить товар.

ЗАКАТ «КНИЖКИ»

Много лет «Книжка» была чуть ли не единственным местом, где можно было покупать литературу. Но потом появились новые книжные магазины с квалифицированными продавцами. Вторым «убийцей» рынка стал интернет, наш интернет, в котором можно скачивать практически любые книги. Появились электронные читалки, очень удобные в транспорте, на скамейке в парке или на пляже. Да и аренда книжных мест на «Книжке» растет не по дням, а по часам. Рынок превращается в продовольственный — с макаронами, оливковым маслом, кондитерскими изделиями, а под прилавком – контрабандный алкоголь. Хорошо хоть наркотики и интимные товары не предлагают!

Так что же теперь? Книги умирают и их постигнет судьба клинописных табличек и берестяных свитков? Не думаю, чтение книги нельзя сравнить с разглядыванием монитора или аудиокнигами. Настоящие книголюбы всегда были и будут, уж поверьте мне, книжному сначала спекулянту, потом предпринимателю с огромным стажем. Поверьте – и молодежь еще читает, что бы там не говорили скептики. Ведь книга – источник знаний, уж простите меня за банальность. Я остаюсь оптимистом.

Леонид Кучеренко, специально для «Думской»