Война глазами добровольцев: ад Иловайска, заминированные игрушки и потребность в ватниках  

Корреспондент «Думской» Георгий Ак-Мурза вернулся из очередной командировки в зону АТО. На этот раз он пообщался с бойцами украинских добровольческих батальонов, которые сражаются в Иловайске и Амвросиевском районе Донецкой области. Увы, фотокамеру Георгия вместе с карточкой изъяли на одном из блокпостов. Посему иллюстрируем материал фото, сделанными командиром «Донбасса» Семеном Семенченко и журналистом «Левого берега» Максом Левиным.

- Не тот герой, кто погиб. А тот, кто выжил и убил побольше врагов, – это любимая присказка командира с позывным «Жак» из батальона «Донбасс».

Перед выездом на фронт пытаюсь созвониться со своим старым другом Димой из Днепропетровска, который воюет сейчас добровольцем в батальоне «Днепр». Связь в зоне АТО никакая: на расстоянии 30-40 километров от Донецка «Киевстар» ложится полностью. МТС работает с помехами и иногда тоже умирает. После очередной неудачной попытки дозвона бросаю СМСку: «Где ты?».

Ответ приходит быстро: «В аду твой приятель. Его труп мы скормили собакам». Медленно закипаю от ярости. Глумливое сообщение означает лишь одно: мой товарищ погиб. А СМС отправляли «шутники» из так называемого «ополчения ДНР», то есть боевики. Остается лишь призрачная надежда, за которую я цепляюсь как за спасательный круг – Дима попал в плен. И СМС, отправленная в ответ — просто издевательская попытка вывести меня из равновесия.

ОСТОРОЖНО, МИНЫ!

Мариуполь, морг. При осмотре одного из «двухсотых» — погибшего под Амвросиевкой бойца — медсестры замечают подмышкой гранату без кольца. Трупное окоченение свело мышцы солдата, не дав гранате взорваться.

Саперы обезвреживают смертельный «гостинец» и констатируют факт – труп был заминирован еще в Амвросиевке сразу после гибели человека. Тело с гранатой на боевом взводе везли около пяти часов в Мариуполь. Получается, что и после смерти военнослужащий сберег жизни трех медсестер, водителя санитарной машины и врача батальона…

Такие «подарочки» от бойцов ДНР – не редкость. Во время разведывательного рейда под Иловайск, куда я увязался вслед за своими друзьями из батальона «Донбасс», разведчики просто заклинают меня:

– Ничего не трогать!

Даже если предмет совершенно безобидный на вид, он все равно может нести смерть. Традиционный объект для размещения взрывчатки – трупы погибших бойцов. Сепаратисты с равным успехом минируют не только чужих, но и своих погибших, тех, кого не успевают или не хотят забрать с собой.

В полуразрушенном доме разведчик по прозвищу Философ обезвреживает снабженную «сюрпризом» детскую игрушку – симпатичного мохнатого медведя с одним глазом:

- Без приказа командира – от нас ни на шаг. Подорвешься на ровном месте, — сурово произносит он. 

Уверения, что на своих прошлых войнах (Георгий Ак-Мурза как репортер нескольких центральных газет побывал в Ливии, Сирии и ряде других горячих точек, — Ред.) я неоднократно видел растяжки, разведчики упрямо «не слышат».

Они правы – война на войну не похожа. Позже я узнал, что в окрестностях полуразрушенного дома, кроме игрушечного мишки, обезвредили еще три растяжки. Одна из них была как раз на той тропке в огороде, по которой я собирался сходить по малой нужде.

ИЛОВАЙСК

В Иловайске сейчас настоящий театр абсурда. Тихий городок превратился в некое подобие Сталинграда. Расстановка сил похожа на многослойный гамбургер. В центре сейчас находятся около пятидесяти бойцов батальона «Донбасс» – ударно-штурмовая группа. С ними – около тридцати человек из батальона «Кривбасс», примерно десять – из «Шахтерска» и несколько бойцов «Айдара». Добровольцы из «Правого Сектора» – где-то на левом фланге.

Батальон «Азов», который был на правом фланге, по неизвестным причинам снялся с позиций и отошел. По рации «азовцы» сообщили, что, мол отступают из-за больших потерь.

Армейцев здесь нет – военные «милостиво» разрешили освобождать Иловайск добробатам, которые вооружены только легким стрелковым оружием.

На окраинах гнездятся большие скопления боевиков – фактически наши добровольцы окружены. У разведчиков, с которыми иду я, одна задача — выяснить, где можно разорвать вражеское кольцо, чтобы вывести добробаты из пылающего города.

Потери действительно большие – только у «Донбасса» за одни сутки боевых действий в Иловайске пять убитых и около пятнадцати раненых. В других батальонах тоже есть «двухсотые» и «трехсотые».

Связь между командирами штурмовых рот – только по рации. То, что творится в эфире, можно назвать одним словом – бардак. На одной и той же волне висят и добровольцы, и сепаратисты. Последние любят влезать в переговоры украинцев с издевательскими комментариями. Радиоэфир переполнен помехами, матом, криками, а иногда и задушевными спокойными разговорами. Как-то раз я подслушал пятиминутную беседу между каким-то боевиком и командиром штурмовой роты украинских добровольцев. «ДНРовец» пытался убедить нашего дать коридор для вывоза погибших. Разговор был абсолютно корректен, собеседники избегали употреблять ругательства. Такое впечатление, что они за «рюмкой чая» обсуждали бытовые вопросы.

Присев рядом со мной возле выщербленного от пуль уголка небольшого магазинчика с вывеской «Продукты», разведчик с позывным «Весельчак» поясняет ситуацию, в которой оказались его товарищи по батальону:

- Ночью штурмовые роты зашли сюда совершенно свободно. В Иловайск вообще можно зайти только по одной дороге с южной стороны. Шли как на параде, ни одного встречного выстрела, никакого сопротивления. А когда зашли, «ДНРовцы» захлопнули котел – оказалось, они нас ждали и сидели в засаде. Но наши тоже ребята не промах – рванули напролом и выбили их из центра. Но потом наших, в свою очередь, отбросили. В общем, уже двое суток здесь идет п…рез, только успеваем «двухсотых» вытаскивать.

Тяжелой боевой техники – танков и бронетранспортеров — у добровольцев нет, и никогда не было, несмотря на то, что многие из них имеют опыт управления такими машинами.

- Броню дают войсковые на конкретные операции. Когда их левая нога захочет. А иногда вообще не дают. Сейчас вот не дали. Мы ждали обещанную броню почти неделю, потом плюнули и пошли на Иловайск просто так, без огневой поддержки и техники. Парни просто бесились от бездействия – мы уже неделю Иловайск «берем». То берем, то обратно кладем. А военные нас откровенно бортуют… — признается мне в коротком перерыве между перебежками командир одного из взводов «Донбасса».

Асфальт в Иловайске усыпан гильзами. Перестрелки вспыхивают ежеминутно, стороны дерутся за каждый дом. Мирных жителей не видно – сидят по подвалам. Только раз я замечаю пожилого мужчину, который, то и дело пригибаясь, пробегает под забором, обнимая трехлитровую бутыль с водой.

- Все, данные собрали. Есть коридорчик. Можно уходить на базу. Журналиста забираем – головой за него отвечаете! – распоряжается командир разведгруппы. Отходим бегом, короткими перебежками. Меня страхует опытный разведчик по прозвищу Малыш. Когда падаем, он старается закрыть меня своим телом с наиболее, по его мнению, опасной стороны.

Кстати, перед выездом в разведку парни выделили мне отличный бронежилет шестого класса защиты с воротником. Тот броник, который я захватил из Одессы, так и остался в машине – парни скептически оценили его как «защиту от комаров» и посоветовали в нем спать: «Репеллентами пользоваться не надо – накройся своим броником и будешь, как младенец, почивать».

ФРОНТОВОЙ БЫТ

По возвращении на базу оглушает тишина. После боя все кажется замедленным и каким-то нереальным. Мои спутники тут же забывают о только что пережитых опасностях и начинают хлопотать по хозяйству.

Одно из главных условий приятного отдыха на линии фронта – уютный туалет. Укромное местечко над тривиальной выгребной ямой бойцы оборудовали невесть откуда принесенным унитазом, установив его на настил из досок. У него есть даже сиденье – невероятная, почти царская роскошь. Над нужником возведен мини-шалашик из веток и соломы, причем в крыше проделана брешь, через которую светит солнце – при удачной «настройке» унитаза там можно читать книги. Обычно этим занимается в шалашике Философ. Бывший преподаватель социологии из Донецка даже поставил там полочку с несколькими томиками.

- Хорошая жратва, связь с домом и время на по…рать – вот и все фронтовое счастье, — констатирует Философ.

Со времен Первой мировой, столь тщательно описанной Ремарком, к нехитрому быту солдат добавился Интернет. К счастливчику с работающим роутером бегает вся рота «на подключиться», чтобы послать письмецо родным или посидеть полчасика в соцсетях.

Обладатель роутера по прозвищу Байт – бывший инет-дизайнер. На фронте Байт стал гранатометчиком, овладел хитрым искусством пулять из «труб» — гранатометов любой модели. В перерывах между боями доброволец занимается скромным бизнесом – меняет время своего роутера на всякие фронтовые «ништяки» — патроны и заряды для РПГ–7В.

В углу палатки разведвзвода, к которому я прикомандирован в качестве журналиста, валяется огромный самодельный фугас из школьного ведра – несколько килограммов тола, 10 кг гаек и металлической стружки, залитые затвердевшим белым раствором. На ведре – безобидная надпись «Для половых тряпок». Из емкости тянутся провода. Электрический взрыватель с детонатором лежит в рюкзаке Малыша. На это ведро я присел в первый вечер после приезда. И только после часовой беседы на разнообразные темы разведчики удосужились мне сказать, на чем я сижу… Своеобразный фронтовой юмор.

Без детонатора фугас почти безопасен, если его не ронять. Позже, при переезде, я помогал тащить эту адскую машину. Тяжелая. Фугас был найден разведчиками в сельской школе одного из освобожденных поселков под Иловайском. Ведро со смертоносным содержимым оставили под лестницей в школьном вестибюле отступившие сепаратисты.

- Если бы шандарахнуло, то начисто бы снесло не только школу, но и этот поселок. Вот так сепары любят донбасских детишек, чё… – улыбается, увидев, как я изучаю фугас, разведчик Малыш.

Боец старательно потрошит упаковку прокладок. Эти предметы женской гигиены используются тут совсем не по назначению – в качестве стелек. Ноги не потеют, не остается запаха грязной обуви.

Прокладки вместе с другой помощью привозят волонтеры. Это по-настоящему безбашенные люди! Они прорываются к черту на рога для того, чтобы привезти вещи, которые собирают для бойцов в тылу. Однако не всё, что привозят энтузиасты, действительно необходимо. Например, волонтерское движение обеспечивает воюющие подразделения огромным количеством… конфет и печенья. Как шутят добробатовцы, в тылу явно считают, что на фронте сражаются одни сладкоежки.

- Вместо конфет и печенья нужно побольше дымовых шашек. Чего не хватает, так это «дыма». В 2008 году мы даже по…рать не ходили без «дыма» — бросали пару шашек и снимали штаны. Снайперы специально охотятся за теми, кто ходит по нужде. Но дымовухи – очень большой дефицит. Патронов у нас море, запас на месяц вперед, конфет много, хоть используй их вместо патронов. А «дымов» — нет. Нет карематов и спальников, нужна уже теплая униформа и те самые ватники — эта война затянется. Впереди осенняя и зимняя кампании, — поясняет ротный командир «Жан».

Перед отъездом покупаю в придорожном киоске (да-да, торговля на фронте идет своим чередом, несмотря на риск) две курицы гриль и кипу лавашей – выставляюсь разведчикам, с которыми я провел несколько суток.

Мечтательно закатив глаза и с хрустом перекусывая крепкими зубами куриную ножку, Малыш говорит:

- Блин, а я уже привык здесь за несколько месяцев, что вся еда – только то, что в банке. А эта курица – настоящий рай. В тылу, наверное, каждый день люди едят курицу! Вот это жизнь…

Его боевой побратим – белорус по прозвищу Сфинкс, не отрываясь от крылышка, поддакивает: курица – это божественная еда и недоступная роскошь. Оголодали, ребята. Скудное денежное довольствие добровольцам не платят месяцами. Большинство бойцов батальона «Донбасс» заключило с командованием Нацгвардии Украины контракты, по которым им положена ежемесячная зарплата – чуть больше тысячи гривен. Но по словам Малыша, обещанного командованием «три года ждать придется».

- За три месяца мне заплатили 1050 гривен. Говорят, что скоро еще три тысячи переведут. Но надежды мало. Вот Сфинксу контракт вообще не светит – он белорус, иностранец. А вообще, мы здесь не за деньги воюем, а за страну. Мы добровольцы, а не наемники. Где ты видел наемников, которые будут умирать за тысячу гривен в месяц? Эти деньги – только на зубную пасту и мыло. Но и тех не платят…- говорит разведчик по прозвищу Ветер.

На обратном пути в Одессу, уже в Днепропетровске, я встретился с несколькими ранеными «донбассовцами». Один из них выжил после того, как пуля прошла через щеку, раздробив челюсть. Другому ампутировали руку. Третий получил свинец в живот.

Ни льгот, ни компенсаций, ни даже бесплатного лечения им не положено: в списках раненых они не числятся. В истории болезни написано: «Производственная травма, полученная ее в результате аварийной ситуации». Героев прооперировали лишь благодаря волонтерам и благотворительным взносам. Сейчас с помощью патриотически настроенных адвокатов и правозащитников парни готовят иски в суд с требованием признать их пострадавшими в ходе АТО.

«НАЙДУ – УБЬЮ»

Через трое суток после моего отъезда из разведвзвода я узнал, что Ветер подорвал себя гранатой, забрав с собой на тот свет трех боевиков. А мой друг Дима из батальона «Днепр» нашелся. Живой и здоровый. Позвонив мне, он рассказал: «Мобилку потерял под Амвросиевкой. Там серьезная заруба была, вот и выскочила из кармана, когда я позицию менял. Так и не нашел потом. А телефон подобрали сепары и начали звонить моим родным и друзьям СМСки рассылать, что я погиб. Это они так издевались над моими родственниками. Но я по памяти вспомнил телефон мамы и твой. Позвонил вот, чтобы успокоить. А мама, прикинь, когда ей сепары позвонили и «обрадовали», что я мертв, послала их на хер. И сказала, что не верит. Так я ее уже успокоил, позвонил. А она мне в ответ: «Сын, я хочу, что бы ты наказал уродов из «ДНР», которые осмелились над твоей матерью издеваться!» Ну, я ей пообещал. Найду – убью!»

Автор – Георгий Ак-Мурза, фото Семена Семенченко и корреспондента «Левого берега» Макса Левина