Вы помните? Одесситам не дают забыть защитников «Азовстали»  

Мы привыкли к войне. Все. Кто-то привык донатить и волонтерить. Кто-то каждый вечер ждать звонка близкого, который сейчас защищает Донецкую, Херсонскую, а может Запорожскую область. Кто-то привык к стрессу и, кажется, «живет свою обычную жизнь».

Но есть те, кто заставляет нас как будто встряхнуться. Они так же донатят, волонтерят и ждут… Ждут возвращения своих близких из плена.

ВЫ ПОМНИТЕ?

На Дерибасовской холодно и неуютно. Скверный пронизывающий ветер, от которого слезятся глаза и моментально краснеет нос.

Возле елки шеренга людей, выстроенная полукругом, в руках плакатики с фотографиями.

- Не молчи! Плен убивает!

- Будь голосом пленных!

- Верните их из ада!

Они скандируют слаженно. Собираются уже далеко не первый раз. И не только в Одессе. Это родственники и друзья защитников «Азовстали». На фотографиях бойцы как на подбор. Мужественные, гордые.

Почему родственники скандируют лозунги? К кому они обращены? Кто может им помочь? Останавливается женщина.

Молча слушает. Вытирает глаза. Слезы от холода? Или сочувствует?

Возле елки притоптывают ногами полицейские. Я вижу женщину с маленьким ребенком, она стоит в шеренге и не стыдится слез. А я понимаю их. Понимаю родственников.

Просто они не могут сидеть сложа руки. Ожидание терзает тебя как зверь изнутри. Оно пожирает тебя. Сводит с ума. Здесь ты хотя бы не один. Потому что когда беда вдруг вцепляется в тебя когтями и ты одинок, совсем худо.  

В своем дневнике Анастасия Гондюл, жена защитника «Азовстали» записала:

«Коли стався напад, я не могла розмовляти… Я усвідомила, що сама, в порожній квартирі, і що потребую термінової допомоги. Я змогла написати доньці повідомлення, щоб викликала швидку, і від страху, від своєї безпомічності, в розпачі почала втрачати свідомість…

Я злякалась не дочекатись чоловіка, злякалась залишитись в такому стані назавжди…  Злякалась… що не зможу продовжити в такому стані боротьбу за його повернення… І що не зможу в такому стані бути йому підтримкою, коли він повернеться. Що не зможу бути корисною, а навпаки можу стати тягарем.

І я усвідомила, що я маю попіклуватися і про себе і про свій психічний і фізичний стан. Те, через що ми - рідні наших захисників, проходимо, це дуже страшно… І ми на цьому важкому шляху можемо загубити і себе…»

У каждого из собравшихся есть страшные переживания минуты паники и слабости. Но они только громче скандируют, кричат: «Вы помните? Вы еще помните их?»

Останавливаются еще двое. Лица суровые. Редким прохожим тоже тяжко. Они помнят. Но никто ничего сделать не может.

- Вы помните?

«МАРИК»

Так ласково называли Мариуполь. Для одесситов он был всегда младшим братишкой, если хотите. Аккуратный, с кучей заводских труб, портом, пляжем.

Марик бомбили каждую минуту. Без перерыва.

Лупила российская артиллерия и танки, лупили ракетами и бомбами, били из подошедших к берегу кораблей. В подвалах домов молились, чтобы бомба пролетела мимо или чтобы уже сразу без мучений угодила в окно и баста.

Женя из Мариуполя — жена защитника «Азовстали», говорит и не может сдержать рыдания. Она за два года не выплакала всех слез.

«Когда мы были в Мариуполе, — начинает Женя, — то могли погибнуть в любой момент. Свистели снаряды, мы на костре готовили еду, не было воды. Мы за водой ходили в Балку. В подвале через час ног не чувствуешь, потому как замерзаешь. У меня ребенок просит есть в семь вечера, каша-то есть сваренная, но в подвале два градуса тепла и она смерзлась куском. Подогреть уже нет возможности.  

Я из Мариуполя выехала 24 марта 2022-го. Со мной был ребенок, кот и ноутбук и больше ничего. Мы успели уехать до того, как во двор скинули авиабомбу. Квартиру не разбомбили, но все вынесли. Как сказали соседи, квартиру вскрыли ДНРовцы. Спилили «болгаркой» петли. Искали семью военного».

Родственники бойцов заходили в Интернет и не могли читать новости. Если где-то мог быть ад, то он был там.

Вот кто-то пишет, что: «бойца отправляли лежать с ранеными, а он ночью возвращался на позицию. В окно дома, где он находился, ударил танк, от взрыва погнуло ствол винтовки, его выкинуло в другую комнату. Но он с тяжелейшей контузией шел в бой».

В «Азовсталь» стреляли баротермическими зарядами «Буратино», от которых горит бетон.

Плавились линзы в глазах обгоревшего мертвого …

И чудом пробились на вертолетах десять врачей. Они оперировали несколько дней, 120 операций за сутки, из них 70 ампутаций. Ампутации пальцев делали обычными кусачками для ногтей.

На «Азовстали» было два продуктовых склада. Их уничтожили авиабомбами. Но все равно с каждого бункера отправляли бойцов – копать этот пепел, чтобы найти продукты. Раскапывали расплавившийся сыр, закопченные консервы. Когда раскапывали сладкий напиток или шоколад, всегда относили детям.

- Мой муж почти два года в плену, рассказывает Евгения держа фотографию и тщетно пытаясь не заплакать. — Ему сейчас 38 лет. Он уже два дня рождения встретил в плену. Мы не знаем, что с ним. Мы ждем обмена, мы ждем его возвращения. И всех наших защитников.

Они женаты четыре года. До полномасштабного вторжения три года был в «Азове».  

Евгения

- Последний раз я говорила с ним 8 мая, — продолжает Евгения.- Они ждали подмогу до последнего момента. Он ничего не рассказывал. Но я знала, что они были голодными. Он сказал, что в плен не пойдет. Тогда был взрыв на территории завода. Его признали погибшим. А потом выяснилось, что его видели в плену. Я не оформляла свидетельство про гибель, ждала и искала свидетелей тех, кто видел его в плену. И видели его в Еленовке уже после взрыва. А сейчас ничего не знаю. Обменов нет. Ничего не известно. Я не уехала из Украины. Ждала обмена».

«Азовцев» практически не меняют. Самый большой обмен был 21 сентября 2022 года и 45 человек обменяли в мае прошлого года. А в последнем обмене не было ни одного «Азовца».

Их родные продолжают выходить на митинги, чтобы о пленниках не забывали. Они ездили в Женеву в Совет по правам человека, были в Красном Кресте. Европейцы удивлены упорством украинских женщин, ведь родственники россиян ничего подобного не делают.

Даже когда наши сдавались в плен, изможденные, обессиленные, их боялись орки. Они были бородатыми великанами среди лилипутов. Точно сошедшими с иллюстраций к «Тарасу Бульбе», так выглядели казаки, плененные врагами. Они смотрели поверх голов врагов.

Но что их ждало впереди? Нечеловеческие пытки и унижения? Они не знали. Российские тюрьмы — зловонная клоака, поглотившая этих людей. Что там происходит? Не знает никто. Нет к ним доступа ни Красному Кресту ни миссиям ООН.

«Мой товарищ, морской пехотинец Андрей Скорина, был на «Азовстали», рассказывает еще один участник акции Никита Репетуев. — Он был срочником, ему оставалось всего несколько месяцев до демобилизации. Мы созванивались когда уже начался штурм «Азовстали». Он говорил, что тяжело, но держится. А потом перестал выходить на связь. Исчез вообще».

Регулярно просматриваю новости на сайте «ZOV Мариуполь». «Украинским боевикам вынесен приговор за убийство жителей Мариуполя!» — почти привычный заголовок. Такие появляются каждую неделю. Пожизненное, пожизненное, пожизненное. Один и тот же зал суда. Вижу знакомую фамилию Андрей Скорина. Ага. Вот он - молодой парень.

Худой, вернее не то, что худой, а такой … будто высосали из него жизнь. Иссиня-бледный. Голова бритая, проплешинами, словно сбривали волосы, нарочито издеваясь, отросшая бородка. И глаза полные боли и тоски. В клетке в пустом зале суда.

Признает себя виновным, спотыкается, вспоминая заученные слова о том, сколько и на каких улицах «убил гражданских».

А зачем ему убивать тех, кого он защищал? Да только кого это волнует.

Судят Андрея те, кто взорвали драматический театр вместе с прячущимися там детьми и их матерями. И закатал в асфальт их останки. Судят те, кто уничтожил чудный Марик.

Судья зачитывает приговор именем ДНР. Пожизненное заключение.  

Два огромных амбала уводят Андрея. Шея его тонкая, вещи висят. Как на вешалке. На ногах шлепанцы. Он должен быть смешон. Он должен быть жалок. Но наши сердца переполняются болью и ненавистью к тем, кто морит голодом и пытает пленных.

- Тот человек, которого я видел и знал до войны, и тот на скамье подсудимых — это два разных человека, — качает головой Никита.

Андрей, может удастся передать тебе, мы знаем, что ты никого не убивал. Для нас ты герой и твое освобождение вопрос времени.

УЧИТЕЛЬНИЦА УКРАИСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Анна Пажера преподает украинскую литературу в лицее, она - вдохновительница этих акций. В плену ее друг Игорь. В свое время он пошел добровольцем в АТО в составе «Азова». Потом по некоторым обстоятельствам покинул службу, но вернулся перед началом полномасштабного вторжения, получил приказ ехать в Мариуполь.

«Там он прошел весь ад: мужественно оборонял город Марии почти голыми руками, получил ранение, потом находился на «Азовстали». Далее по приказу вышел в почетный плен. Пережил теракт в Еленовке. На связь он выходил больше года назад. Мы не знаем, в каком он состоянии, что с ним сейчас. Даже фото никаких нет. По показаниям тех, кого обменяли, сказали, что Игорь жив. Вот поэтому я сейчас борюсь за него. Пусть только вернется живым, я тут за него этот мир переворачиваю, и если надо будет — сожгу. Он всегда был патриотом, яркой личностью, активистом, который боролся за свою страну».

Анна

Анна сокрушается, что наши военные в российском плену совершенно беззащитны. Их избивают, пытают, вырывают им зубы, ломают ребра. Почти все, кто возвращаются, с отбитыми печенью и почками. То, какие они худые и замученные — видно и без дополнительных исследований. Россияне наплевали на все конвенции об обращении с военнопленными.

«Мы выходим на акции, — объясняет Анна, — чтобы напоминать обществу, что есть такая беда. Это трагедия всей страны, а не только наша. Герои не должны находиться в таких условиях. Также мы знаем, что наши акции показывают зарубежные СМИ, а это большой плюс, потому что нас видят международные организации. Российским женщинам не выгодно выходить, ведь их мужей здесь кормят, они контактируют с ними и после возвращения домой их отправляют снова на войну, а так они отсиживаются в плену и нормально. Украинскую женщину нельзя ничем подкупить, потому что мы хотим видеть своих близких живыми, а тем - безразлично».

Донецкий Аэропорт, остров Змеиный, Азовсталь, херсонский Сиреневый парк, эти названия заставляют нас поднять голову, распрямить плечи. Это наша боль. Наша седина. И наша гордость.  

Когда-то про людей, которые боролись и умирали, а подчас чудом выжили, обязательно снимут фильмы. Их будет много. Быть может напишут поэмы. Поставят им памятники. А сейчас мы должны помнить о них. И мы не забываем.

Автор — специальный корреспондент «Думской» Дмитрий Жогов