Само это требование звучит абсурдно, если учесть, что Россия находится в более сильной позиции и обладает несравненно большими ресурсами, чем Запад может даже теоретически компенсировать. На практике же объемы западных поставок далеки от тех, которые действительно необходимы Украине.
Таким образом, это — очередное доказательство того, что Путину не нужен мир. Война с Украиной для него — это инструмент возвращения к привычной системе координат, в которой он формировался как сотрудник спецслужб в далекие 1970-е годы.
Россия не может взаимодействовать с Западом на равных — она либо жестко конкурирует, либо подчиняется. Это слишком большая страна с амбициозными геополитическими притязаниями, чтобы быть «первой среди равных».
Кроме того, сам Запад не стремится к подлинному равенству, адаптируя другие страны под собственные стандарты. Пример Украины показывает, как при помощи инструментов мягкой силы страна за тридцать лет оказалась в фарватере западной политики.
Это своеобразная плата за легитимацию украинских элит и самой Украины как государства в контексте континентальных интеграционных процессов. До полномасштабного вторжения Украину рассматривали лишь как соседа ЕС, но после 24 февраля всё изменилось.
С 1998 года, когда цены на энергоресурсы снова пошли вверх, Россия ощутила острую потребность в собственной геополитической игре. Как это часто бывает в истории, те, кто продвигал Путина в президенты, не предполагали, что он — изначально инструмент электоральной технологии — превратится в самостоятельную политическую фигуру, воплотившую общественные чаяния.
Другие претенденты, такие как Александр Волошин и Сергей Степашин, не соответствовали этой роли. Путин, в отличие от Степашина, был выходцем из КГБ. Хотя Степашин и возглавлял ФСБ, он был представителем милицейской среды, а трения между спецслужбами и милицией существовали ещё в советские времена.
Как выразился покойный соратник Путина Виктор Черкесов: «Падая в бездну, постсоветское общество уцепилось за чекистский крюк и повисло на нём».
Таким образом, приход к власти представителя спецслужб был предрешён. Вопрос заключался лишь в форме этого прихода и в том, кто станет локомотивом возвращения к статус-кво.
Парадоксально, но российские либералы и чекисты одинаково стремились к «сильной руке». Либералам она была нужна для проведения реформ и ослабления местных элит, которых они считали опорой коммунистов.
Они полагали, что Ельцин уже не способен обеспечивать им «крышу», а народ — слишком наивен, чтобы оценить «подаренное счастье». Им нужен был силовой таран. Чекистам же — контроль над финансовыми потоками и порядок в стране. Для них интеграция в Запад была подобна смерти.
Путин смог использовать кинетическую энергию общества для прихода к власти и запуска социальной трансформации, невозможной без внешней экспансии. В этом смысле его путь напоминает моральную дилемму Раскольникова из «Преступления и наказания»: «Тварь я дрожащая или право имею?».
Две украинские революции и усиление западного влияния спровоцировали рост сторонников агрессии против Украины внутри России. Такая агрессия служила способом «выпуска пара» и средством политического влияния. Аннексия Крыма позволила Путину выстроить диктатуру и морально адаптировать общество к будущей войне.
Ни одна санкция не сравнится с той органикой, в которой живёт Россия. Для государства-агрессора это — естественная среда. Прекращение экспансии — не столько проблема нехватки территорий или страха перед сильным соседом, сколько вопрос российского бытия.
В недавнем фильме, снятом к 25-летию его правления, диктатор Путин поднял вопрос о преемственности — в частности, о необходимости выдвижения двух кандидатов, которые должны будут опираться на поддержку народа.
Фактически повторяется ситуация 2007 года, когда Путин на протяжении года продвигал двух вице-премьеров — Сергея Иванова и Дмитрия Медведева — в качестве потенциальных преемников.
Многие считали, что именно Иванов станет преемником, но в последний момент Путин выдвинул Медведева, понимая, что, поменявшись с ним местами и переехав в Белый дом, он сможет контролировать ситуацию.
Несмотря на их разногласия, в 2012 году Медведев уступил Путину президентское кресло. Для Путина важно решить вопрос гарантий для себя и своей семьи. Кроме того, для него принципиально, чтобы к власти не пришёл второй Медведев или условный Горбачёв, который мог бы развернуть ситуацию вспять. Пока такого человека не видно на горизонте, Путин будет продолжать править. |
