Девяностые годы прошлого века привнесли в городскую повседневность множество явлений, которые нам, отрокам тех лет, были ведомы до того в основном сугубо теоретически, по описаниям симптомов загнивания капиталистического запада. Многие занятия вдруг сменили названия и обрели неожиданный ореол престижности – спекулянты стали уважаемыми коммерсантами, бандиты – благородными рэкетирами, а проститутки – путанами. Ветры перемен коснулись не только добычи насущного хлеба; сфера культуры и досуга тоже стремительно расширялась. Множились видеосалоны с порнухой и мордобоем, на книжные лотки вывалилась масса петуховых вперемешку с блаватскими – в общем, жить стало не то, чтобы лучше, но явно веселей. И, кроме всего прочего, выплеснулось на поверхность и широко разлилось явление, ставшее на несколько лет моим увлечением – секты. Мне было тогда лет пятнадцать. У меня не было знаний по психологии и толковой литературы – лишь атеистические брошюрки вроде «звериный оскал сектантства». Но был жгучий интерес – как же это всё устроено, каким образом у одних людей получается заставлять других делать сумасшедшие вещи. Я хотел увидеть это всё своими глазами. И я принялся ходить, смотреть и общаться – благо, габитус у меня была тогда вполне подходящий, волосато-неформальный. С моей стороны было бы, конечно, неуместным преувеличением утверждать, что я побывал во всех функционировавших в городе на ту пору сектах – но, по крайней мере, во многих. Некоторые, вопреки расхожему мнению, оказались и не жуткими сектами вовсе, а довольно милыми местами без особого психологического прессинга. Так, два года я посещал баптистскую воскресную школу на Серова; тамошнего проповедника, Владимира Зыбкина, я по сей день вспоминаю с теплом – его проповеди, по сути, были интереснейшими лекциями по библеистике, и именно в них, вероятно, кроются истоки моего интереса и уважения к христианству. Другие оказались низкопробной любительщиной харизматиков западного образца – как конкурирующие между собою клоны «Евреев за Иисуса». Третьи были занятными попытками выстроить тоталитарную секту вокруг продажи всякого хлама. Были и действительно неприятные жёсткие организации, вроде «Свидетелей Иеговы» и популярного тогда «Белого Братства». Ну и, конечно, «сайентологи» – самая пакостная и опасная штука из всего, что я тогда видел. В результате этих «хождений по сектам» годам к двадцати я уже имел некоторые представления о методах вербовки и психологической обработки неофитов, общих принципах «сектостроения», о типичных ролевых нишах в подобных организациях, и даже принял активное участие в создании и последующий ликвидации экспериментальной действующей модели оккультной секты. Но, самое главное, – я постепенно научился распознавать этих людей в лицо, ощущать исходящий от них тонкий аромат безумия и отслеживать тот восхитительно страшный момент, когда внезапно посреди разговора выключается личность собеседника, его глаза с почти различимым щелчком мгновенно становятся пластмассовыми и глядят куда-то сквозь, а Высшие Истины изрекаются телом без посредства сознания. Потом я ушёл с головой в учёбу и работу; мне стало не до полевых изысканий, я утратил контакт с подобными явлениями и на протяжении полутора десятков лет не мог предполагать, что судьба вновь столкнёт меня с этим вопросом самым удивительным и неожиданным образом. Но это уже отдельная история. |
