«Элвис Пресли из Одессы.» Погода стояла, когда уставала стоять – ложилась, вытянув ноги и руки. Подкладывала под голову цветущие ветки – значит весна. Если в ветвях клубника и красная черешня – значит не просто весна, а май. Точнее – конец мая. Элвис Пресли в синем театральном костюмчике, в обтяжку, малёк подрос, возмужал, с трудом засовывая грузное тело в штаны-клеш, закрывал облегающую рубашку, сильно выдохнув. Надеялся, что змейки сойдутся, он сможет застегнуть наряд. Сколько раз просил администрацию оплатить пошив нового костюма, на один размер больше. Понятное дело, живот и другие жирные складки не выпирали бы с пошлой настойчивостью, а раскладывались в дозволенных рамках сценического образа. Но жадная администрация отказывала, ссылаясь на скупого собственника игорного заведения. Ежедневно Элвис начёсывал кокон, обильно смазывал бриолином или новомодной пенкой для волос, таким макаром подчеркивал облик и добавлял правдоподобность. В обязанности Пресли входило следующее: открывать двери почетным гостям по нечетным дням; давать прикуривать игрокам зажигалкой «Zippo» с американским флагом по всему фронту; подвигать стул высокородным мадамам первого в городе казино. Но главной работой Элвиса всё же считалось пение знаменитых шлягеров Пресли, под фонограмму, конечно же. Он так профессионально открывал рот, что многие слишком умные посетители верили, что наш одесский Элвис поёт не хуже, а иногда лучше, ныне покойного, американского певца. Одинокие женщины прижимались пышными грудями к поизносившейся униформе подражателя местного разлива. У меня складывалось впечатление, эти дамы воображали Элвиса богатым штымпом. Просили провести их до дома в такси. Явно давая понять, что звездная майская ночь создана для их с Пресли любовных утех. Наш Элвис был голубой. Раньше так и говорили: «Этот – голубой, этот – не голубой» Сегодня гендерные вопросы решаются немного другими аспектами. Но и я о другом. Игроки нетрадиционной ориентации, посетители казино, хорошо подвыпив и плохо проиграв, надеялись на щедрость Пресли, ведь своим шикарным видом он казался очень даже респектабельным. Никто не знал, что Элвис глубоко несчастный, неимоверно одинокий, ни на что не рассчитывающий, смертельно уставший человек. И только перевоплощаясь во всемирно известную звезду жил какой-то воображаемой, не своей жизнью. Представляя себя поочерёдно: то красавцем певцом; то богатейшим мэном; то представительным Дон Жуаном, в прямом и переносном смысле. Он бесконечно играл топовые роли, моментально и глубинно вживаясь в образ. Реальность захватывала на небольшой отрывок времени, он моментально сдувался под бременем злободневных проблем, опускал плечи, втягивал голову, поразительно уменьшался в разы. Пропадал великий актерский талант, невостребованный ни Голливудом, ни Болливудом, ни Одесской киностудией. Сейчас, когда Пресли постарел и его вечно болеющая мамочка умерла, оставив в наследство серую, облезлую кошку, полуподвальную двадцатиметровую квартирку в нашем дворе, ему стало немного легче и одновременно намного тяжелее. Людям, вынужденным любить представителей собственного пола жилось в постсоветском пространстве также тяжело, как жилось геям Советского, немного фашистского режима. Но у нашего Элвиса в юности случилась настоящая яркая любовь. Чувства играли всеми разноцветными гранями, страсти кипели нешуточные. Два года парни тщательно скрывали свои отношения. Но судьба-злодейка вытворила такой фортель, еле уцелели. Статья 122 Уголовного кодекса, чуть не убила их, заключив в тюрьму. Мир не без добрых людей, геи занимали высокие должности, исподтишка помогли сбежать партнеру за границу. Элвис остался один, в смысле с мамочкой и серой облезлой кошкой, а этого явно недостаточно, чтобы достать его 122 статьей. Нет состава преступления. Объект улетучился. Но за ним наблюдали, блюли каждый шаг и каждую мысль. Элвис вынужден был влюбиться в противоположный пол. Не весь, конечно, только в одну представительницу. Раз подобное требовали обстоятельства, значит он не станет противиться судьбе. Соседская девочка Тоша с самого рождения мечтала стать женой Элвиса, и домечталась до осуществления заветного. Невзирая на сексуальные предпочтения молодожена, совместное житьё приносило радость, особенно счастливо зажили с рождением сына, как две капли воды похожего на Пресли. Но в ограниченном пространстве маленькой, полуподвальной квартирки мамочке и, наверное, кошке жилось тесновато. Мамочка, – всегда права, – постоянно ущемляла интересы ячейки общества. Выжила соседскую девочку совместно с её сыном в недалекую заграницу, то есть – Израиль. Жена ни на что не претендовала, но все же, ей, глупой, хотелось, дабы Элвис, родной голубой муж заступился, сказав хоть одно слово. Она так обиделась, уехала, отрезала, забыла. Он вскоре похоронил мамочку. Тоша его бы точно спасла, но все осталось в совершенно другом измерении. Вселенная расслаивалась на пласты. Тоша обитала в одной плоскости, он, Элвис в далекой другой. Иногда разглядывая фото, где рядом жена и маленький ангелочек сын, наш имитатор тихо плакал, шмыгал носом. Прошло двадцать пять лет… Элвис Пресли, никто в целом городе не знал настоящего имени, сидел у окна, покосившегося невнятного цвета дома, в старом дворе, видавшего виды центра, пил компот. Не надеялся, не чаял, не гадал. Высокий парень, двадцати семи лет отроду, вошёл во двор и крикнул: «Папа! » Элвис чуть в обморок не свалился от неожиданности и удивления. Парень спустился в полуподвал, кинулся к отцу, на которого удивительным образом походил, обнял, поцеловал и увёз в Тель-Авив к своей семье и к Тоше, вдове неимоверно богатого израильского коммерсанта. Нормально одетый, подтянутый мэн каждое утро шёл по мокрому песку от дома к Яффо, до ресторана «Старик и море». Выпивал там чашечку эспрессо и отправлялся в обратный путь. В один из таких дней, когда солнце находилось в прекрасном настроении, целовало нежными тёплыми поцелуями. Когда Средиземное море играло, смеясь, в догонялки, произошло то, чего Элвис перестал ожидать, но отчаянно мечтал. Навстречу мелкой трусцой бежал молодой израильтянин. Его темное, загорелое тело искрилось крупными бриллиантами морских, соленых капель. Пресли замер, любуясь сказочной красотой. Парень сверкнул весёлыми глазами, ухмыльнулся звёздной улыбкой. Не остановился, не поздоровался, не познакомился с Элвисом. Пресли облизнулся, как мартовский кот, сражённый наповал зрелищем, больше похожим на голографический мираж. Тоша после пятидесяти необыкновенно расцвела. В молодости слишком худая, с изможденным лицом, походила на пыльную былинку. Теперь же немного округлилась, стала похожа на Сальму Хаек. Щеки, губы, грудь наполнились смыслом жизни. Окунувшись в обеспеченную успокоенность, приобрела благородный лоск, французский шарм. На Шабат Тоша пригласила гостя. Элвис пришёл с бутылкой кошерного вина, направился в столовую, где хозяйка дома накрыла праздничный стол. У стеклянной двери террасы, сквозь которую просматривался ухоженный сад, стоял гость в светлом льняном костюме. Высокий и статный. На мгновение Элвис испугался, засуетился. Решил, – перед ним пляжный бонвиван, но он ошибся. Сердце забилось ровнее. Тоша представила Пресли незнакомцу. Импозантный мужчина лет пятидесяти по-хозяйски обнял Тошу за плечи и снисходительно улыбнулся Элвису, как улыбаются бедному родственнику, самую малость поднадоевшему. Сын в очередной раз пришёл на помощь. Он объяснил гостю, его отец известный украинский актёр. Слегка приукрасил. Гость приподнял левый уголок рта, скривился в полуулыбке. По-видимому Тоша рассказала о бывшем более детально. Элвис не расстроился. Он радовался. У него осталась надежда… Тоша закрыла глаза, на невыгодные для неё обстоятельства. Умиротворенность окружающего мира создавала особый защитный слой. Там все жили долго и счастливо. Автор Алла Юрасова Мои рассказы в Facebook / Instagram / Blogger Правила |
