«Самый сложный рассказ» Все знали — Татьяна Ивановна прекрасный человек, хотя, не жила в нашем дворе. Случалось, жители других домов оказывались людьми вполне достойными. Лично меня такое всегда удивляло. Татьяна Ивановна — моя первая учительница. Она одна из немногих людей, всегда просыпалась с улыбкой на лице. И не важно какая погода за окном, совершенно безразлично, в каком настроении проснулся её муж, с той ли ноги встали её дети. Улыбка озаряла мир вокруг Татьяны Ивановны. Ничто не могло повлиять на настроение моей замечательной учительницы. Женщина обладала сангвиническим темпераментом, главным типом в классификации характеров Гиппократа. Живая, подвижная, легко справлялась с тошнотворными неудачами. Мелкие и крупные неприятности сыпались на голову любимой учительницы со всех сторон, как на голову обычного, совершенно недоброго человека. Часто по моей вине случались казусы. Классная руководительница 1-го «Б» преодолевала пристроенные мною «штуки». Она и я знали — мы с ней люди «одной крови». Доброта — самая насыщенная и ярко выраженная черта нрава Татьяны Ивановны. Я хорошо училась, все предметы давались легко. Играючи, переходила из класса в класс. Одна крошечная деталька — с первого класса сильно хромало поведение. Как говорила моя дорогая бабушка: — Ребёнок не виноват, — ребёнок — это я, — виноваты родители. Чем они думали, когда делали детей? — Она имела ввиду не только меня, но и недавно родившуюся младшую сестрёнку. Сестра своим существованием должна была помочь не стать эгоисткой «исчадию ада».Так обо мне говорили родственники из-за бесконечных выходок на грани катастрофы. — Смешать в одном стакане цыганскую и еврейскую кровь — преступление против человечества, в особенности младшего поколения. Как жить с таким наборов генов? — Задавалась философским вопросом бабушка. Ответом послужила вся моя жизнь. Нестабильная, порой неукомплектованная мужьями, хотя укомплектованная детьми в достаточном количестве. Часто невозможная стезя, вела меня тернистым, путанным, сложным путём. Я шла, гордо шагая по острым колючкам, перепрыгивая с кочки на кочку. Гладкая дорога — это не моё. Ничего, прорвалась — вылюднилась. Татьяна Ивановна — русская женщина, сочувствовала моим родственникам. Жалела их, понимая, как им нелегко справиться с моим внутренним бурлящим коктейлем. Я, по началу, старалась быть как все, но скоро поняла бесполезность подобных попыток. Недолго думая, решила, — будь что будет, — останусь верной себе. Одноклассники, неизвестно почему, меня любили. Неугомонная — я создавала для многих проблемы. Выносить на всеобщее обозрение нелицеприятную историю, согласитесь, сложно. Голая правда настораживает, пугает, вызывает изжогу. Тем более, что семилетний человек воспринимает события, мягко говоря, в ином свете, чем умудрённые жизненным опытом, например, тридцатилетний… Дети исполняли придуманные мною шкоды, безропотно и чётко. Я сказала — они сделали. Директор школы Петр Игнатьевич, классный руководитель Татьяна Ивановна, учительница продлёнки Бронислава Наумовна знали, — если в классе проблема, прогулы и непослушание, то точно, зачинщик — я. На приём к моей маме выстраивалась очередь жалобщиков. Мама от сложности существования однажды меня предупредила серьёзно, строго: — Одна двойка по поведению и ты переселяешься в детдом. В те далекие, очень советские времена дети безоговорочно верили словам родителей. Произошло событие, чуть не изменившее линию судьбы. Начиная с первой четверти одноклассник Игорь в меня влюбился. Поскольку «мальчик из приличной семьи», выбора не было, к концу четвёртой четверти он решил жениться. Об этом Игорь сообщил Татьяне Ивановне. Учительница предупредила шустрого первоклашку, что я могу не согласиться сейчас выйти за него. Есть много препятствий, первое из которых юный возраст брачующихся. Игорь расстроился, и раз замуж я не иду, предпринял связующее действие, желая укрепить отношения до установленного законом возрастного ценза. Он тут же воплотил желание в действительность. Взял и поцеловал меня в щёчку. Я не ожидала такой прыти. День стоял жаркий, в классе душно, окна не открывались, и от перегрева дети и учителя немного были не в себе. Предпоследние весенние деньки, по утомляемости занимали ведущее место. Искрометное солнце горело, лучами прожигая стёкла. Гипертермия дурно сказывалась на поведении школьников. Занятия лучше бы прекращали не по календарю, а по высоте температурного режима. Избыточное тепло — пора на пляж. Занятия окончены. Прикосновение горячих мокрых губ одноклассника, оказалось невероятно противным. Меня передёрнуло, чуть не вывернуло наизнанку. Выяснилось — жаркие поцелуи в знойную погоду не моё. Конечно, я осознавала силу любви Игоря, но отвращение с лихвой перекрыло неожиданный поступок. На «телячьи нежности» среагировала мгновенно. Сложно поступить иначе. Портфелем залепила со всей дури по башке влюблённому. Единственная проблема заключалась в замке, который пришёлся Игорю прямо по середине лба. Тонкая струйка алой крови потекла по переносице. Нет! Я его не убила. Игорю, конечно, было больно. Мне — неприятно. По правде говоря, не ожидала такого результата. Игорь, как настоящий мужчина, с надсадными воплями, как джентльмен, утирая слюни-сопли, бросился жаловаться Петру Игнатьевичу. Директор школы крупный мужчина с палочкой, похожий на медведя, в коричневом костюме с медалями на пиджаке, пришёл в наш класс. Потребовал мой дневник — Немедленно дневник на стол! — Рявкнул, грозно сверкнув глазами. Я понуро поплелась к учительскому столу. Дневник перепуганно тащился за мной побитой собачонкой, разве что не скулил. Директор одолжил красную ручку у Татьяны Ивановны, написал — Отвратительное поведение! Двойка! И подписался. Я прочитала надпись и в ту же секунду вспомнила про детдом, который ждёт не дождётся моего появления. От страха за свою будущность заголосила на весь класс. Нет! На всю школу, и даже вернее, на всю улицу. — Что Вы натворили?!! — Кричала, заливаясь слезами. — Из-за Вас меня сдадут в приют! — Татьяна Ивановна! — рыдала я во все горло, — скажите Ему, — тыкала пальцем в сторону директора. — Он испортил мне жизнь!!! Там в детском доме меня будут пичкать три раза в день манной кашей!!! Я умру от подобных издевательств через два дня! Директор человек добрый, сердечный, знал мои артистические способности, но искренний ужас, отразившийся на лице ребёнка, растопил его сердце. Он и Татьяна Ивановна утешали бешеную ученицу. Им было сложно. Чрезвычайно жалко меня, но и невозможно смешно. Преподавателей явно смущали театральные жесты, драматические всхлипы «самой красивой девочки школы». — Нельзя допустить, чтобы погибла великая актриса. Мы исправим, устраним опасность! — Молвил глава школы. Директор взял ручку с красными чернилами, зачеркнул запись о поведении и двойке. Я не удовлетворилась, такое проделать вполне могла сама — Так не годится. Мама не поверит. Напишите, что ошиблись и три раза распишитесь. — Командовала я, почувствовав слабину руководителя школы. — Может хватит одной подписи? — Шуточки шутил директор. — Не хватит! На зачеркнутое — надо три, точно Вам говорю. Иначе придётся вырвать лист из дневника, — угрожала Петру Игнатьевичу. — А Вы, Татьяна Ивановна не улыбайтесь. Приют — это не смешно. Вы лучше тоже напишите про ошибку и, пожалуйста, поставьте подпись, для надёжности. После окончания занятий прибежала домой, по секрету рассказала о происшествии «доброму» папе. Поскольку я ничего не боялась, только впервые отреагировала на детский дом, папа попробовал воспользоваться ситуацией в воспитательных целях. Папа решил ситуацию с детдомом оставить в подвешенном состоянии. Не уточнять детали. Пусть повисит дамокловым мечом над вольной головой собственного ребёнка. Нерешённый вопрос раздражает неизвестностью. Заставляет искриться наэлектризованные нервные окончания. Закручивает спиралями спокойную жизнь. Лишает радости бытия. Человек стремится к определённости. Это его гавань с плавными, равномерными, надежными волнами. Это умиротворённое убежище от отсутствия конкретности, однозначности, недвусмысленности. Папа подумал, что в обмен на боязнь переезда в приют от меня можно получить послушание или обещание чего-то не делать. Наивный. Не тут-то было. Моментально смекнула — гроза прошла мимо. Я опять принадлежала себе. Надменно, спокойно принесла дневник маме, с явной демонстрацией — ничего не боюсь. — Правда, пока родители вышли из комнаты, пожаловалась своей маленькой сестренке. — За взрослыми нужен глаз да глаз. Запомни! Они вечно, что-то удумают. Норовят использовать ситуацию. Будь всегда начеку. — Угу, угу, — ответила месячная сестрёнка. Автор Алла Юрасова Мои рассказы в Facebook / Instagram / Blogger
|
