«Камасутра среднего возраста» Раньше, в годы моего солнечного детства — погода была нормальной погодой — не то, что сейчас. Если зима –– значит зима. Снег, вьюга с метелью, приличный минус. Начиналась круговерть в положенные дни конца ноября. Зима окрашивала в свой любимый белый цвет мой город, только на дорогах чернели металлические змеи — трамвайные рельсы, векторные указатели направления движения. Обильный снег покрывал город до мартовского потепления. Дворник Василий Иванович, под гнетом прожитых лет, сгорбился, поседел. Процесс старения, правда, не мешал ему с пяти утра, в полной темноте, мести дорожки во дворе и вокруг дома на улице, посыпать скользкие места песком. Наш дворник Василий Иванович был настоящий дворник, не чета нынешним. Дворник — всем дворникам дворник. Сугробы стояли всю зиму высотой не меньше метра, ну ладно, преувеличила, сантиметров 60. Морозы выстуживали одесситов, люди неслышно передвигались по городу, прятали носы, а главное рты в многослойно намотанные на шею шарфы. Даже наш вечно шумный двор затихал, умолкал под убаюкивающее завывание ветра, усиливающего снегопад. Зимой я не любила возвращаться домой. Вечер начинался с самого утра. Тусклый, уныло-серый цвет господствовал во всём. Опустевший двор казался брошенным на произвол судьбы щенком, скручивался калачиком, одиноко дрожал под жёсткими порывами зимнего ветра. Окна, утеплённые ватой и двери, занавешенные «марселевыми» покрывалами — плотно закрывали, пытались сберечь домашнее тепло. И уже не выскочишь в чем стояла, чтобы ответить язвительной соседке. Зимой приходилось одеваться-собираться, словно отправлялась в недельный поход. Пока натягиваешь тёплую одежку, накал снижается, обида притупляется. И ты не можешь ответить достойным возражением, типа — «сама тупица», «корова безмозглая» или «коза драная». В промозглом воздухе страсти остывали до минусовой температуры. Хотя конечно, в морозные дни, в отдельно взятых личностях взрывались фейерверки. Невзирая на сиюминутный всплеск эмоций, бывало лень натягивать валенки с калошами, цигейковую шубу из тонкорунных овец, «привОзный» пуховый платок или модную меховую шапку. Пока все это напялишь на себя, забудешь, что хотела сказать в ответ. Но несмотря на внутреннее подмерзание, когда выходило солнце, соседи оживали, высыпали во двор, любовались бриллиантовыми переливами сверкающего снега, заслушивались мелодичным перезвоном поющих, стеклянных сосулек. Пригревшись под отстранённым, слабо согревающим солнцем, раскисали, пускали нюни, выплескивали наболевшее, застрявшее между сердцем и губами. — Сара! — Истошно кричала моя подруга Раюня. — Ты про Камасутру слыхала? Знаешь с чем её едят. Сара долго не отзывалась, по-видимому одевалась, натягивала гуцульскую, расшитую дублёнку на затертый, с разноцветными пуговицами байковый халат. — Чего орешь, дылда малолетняя? Воскресенье на улице! В церковь сходи, помолись! Какая-такая «Камасутра» у тебя в голове? И ни с чем её, голубушку, не едят. Это такое просветление, несъедобное. Почти научное знание о постельных отношениях мужа и жены. Отбарабанила бывшая жрица любви Сара, уперлась кулаками в бока, надменно улыбалась, знала, она одна из немногих сведущая в этой теме. Бывшая проститутка Маня, уже полностью упакованная в зимние, скучные одежды, вступила в оркестр. Кто, кроме неё мог лучше разбираться в интимной жизни? Сара, по мнению Мани, не смела рассчитывать на приоритет. Секса в Советском Союзе все ещё не было. Но граждане неуклонно готовились к перестройке сознания. Страна ждала с нетерпением Елену Хангу — автора и ведущую популярной передачи «Про это». Ожидание оказалось долгим, но оно того стоило. — Ты почему к Саре обращаешься с таким непростым вопросом? — возмутилась Маня. — Я лучше тебе объясню. Что конкретно тебя интересует? — Явно не подумав, брякнула Маня. — Маня, что такое минет? — Громко спросила Рая, без тени смущения, поскольку слабо представляла значение этого термина. — Боже, правый! Что удумала? Хочешь праведных верующих людей в гроб загнать? — запричитала возмущённая Адиля, понятное дело, выдала свои познания с головой. Румянец предательски продемонстрировал повышенный интерес узбечки к пикантной теме. Муж Андрей выскочил за ней во двор, накинул на плечи зимнее пальто, купленное в прошлом году на тринадцатую зарплату. Швырнул в жену меховой шапкой. Он знал — это надолго. Вопрос поставлен сложный, за полчаса не разберутся. Андрей — терпеливый, заботливый муж и отец, понимал серьезность разбираемой проблемы. Обреченно, понуро опустив голову, поплёлся «ставить картошку в мундире», чистить селёдку, резать лук, мазать ломтики свежего, белого хлеба базарным маслом. Воскресенье как ни как. Адилю домой не затащишь, пока она не узнаёт все тонкости самого интересного в мире вопроса. Рая стояла под перекрестным огнём опытнейших гейш нашего двора. Правда, моя мама, Лиля и — сама! — Кира Исаковна, занятые приготовлением привычного завтрака выходного дня, не успели принять участие в серьёзном диспуте. Но долго они не заставили себя ждать. В патио развивались события с вольными, немного непристойными нотками. Никто не мог устоять от соблазна послушать и принять участие в перепалке. Слово новое для меня, оказалось хорошо знакомым моему окружению. — Минет — дело тонкое, без подготовки к нему не подойдёшь, — почти шёпотом, с придыханием, величественно подняв указательный палец вверх, произнесла попадья Клавдия, быстро крестясь, оглядывалась по сторонам. Она напоминала воришку с красным от холода носом, боявшегося праведного гнева обворованного. Клавдия направлялась, сообразно статусу, на церковную службу, предусмотрительно надев простенький тулупчик вместо панификсовой шубки с норковым воротником. Совещание остановило её на полпути, интерес к теме доклада превысил осознания необходимости исполнения религиозного долга. — Минет дело противное Богу. — Заключила жена архимандрита. — С одной стороны, с другой.., — она не досказала, глаза у Клавдии заблестели, она опять истово перекрестилась. — Тьфу, тьфу, тьфу. Чур меня! — Тут я бы поспорила, — не выдержала бывшая гейша нашего двора Сара, — многим это дело нравится. — Да, что там может нравиться? — возмутилась моя тётя Лиля, судя по всему, с мужем Мопсом секс складывался не слишком удачно, можно сказать, — так себе, — фу, мерзость да и только. Давишься до невозможности. Маня встала на защиту «любителей этого дела» — Не соглашусь с тобой Лиля. Ты просто не умеешь делать правильно, вот и получаешь — рвотный рефлекс — требуется, умеючи подходить к выполнению проце-дуры. — Вы сами дуры. Я делала правильно, но все равно подавилась! — Обиделась моя родная тётя, по видимому не расслышала последнее слово из речи бывшей проститутки Мани. — Кто-нибудь объяснит о чем вы говорите? Я задала вопрос, а никто по теме не отвечает! — Мощно прокричала сбитая с толку Рая. Соседки даже бровью не повели. Разговор продолжался, плавно перетекая к основной теме — «Камасутре». Наконец-то на арене появилась Кира Исаковна. Считалось, раз она общается со знаменитыми музыкантами, то сексуальные познания у преподавательницы Одесской консерватории по классу фортепиано должны, просто обязаны, превосходить остальных членов клуба «Камасутра была, есть и будет». — Я однажды, — начала Кира, — видела эту великолепную книгу, в одном чрезвычайно приличном доме. Хозяйка похвасталась библиотекой и в том числе знаменитым фолиантом. Она предусмотрительно оставила меня наедине с книгой, дабы не смущать. — Румянец воскресным зимним утром стал самым популярным явлением. — Там, в знаменитой книге, рисунки с описанием поз. — Коз? — удивленно выкатив глаза переспросила моя мама. — Идочка, дорогая! Никаких коз, только позы, пригодные для занятия «этим самым», секретным делом. — Кира, Вы ничего не путаете? — уточнила Рая. — Мелюзга, могла бы и помолчать! — прикрикнула Клавдия, пропустив воскресную службу, предвкушая разбор полетов с отцом Александром. Мелюзга, надеюсь, понятно к кому относится — это я и Раюня. — Барышни, — обратилась Кира к присутствующим. — Там такие позы — закачаешься. Будучи молодой и гибкой, я такое вытворяла с моим скромнягой Изей, вам и не снилось. Он то краснел, то бледнел, в темноте отсвечивал горящими глазами, очень стыдно и невозможно интересно, запомнила многое, пришлось пробовать чуть ли не каждый день. Я Изе делала маяки, он краснел от смущения. Блины на его щеках могла поджарить. Краснел, кряхтел, но никогда не отказывался. Теперь, как пятидесятилетняя женщина, имеющая мужа, пятидесятидвухлетнего мужчину, — могу смело сказать, — На хрен нам заморская «Камасутра». Здесь артрит, там — артроз, в этом месте радикулит. Позы продумываешь за неделю вперёд. Мы обсуждаем каждое движение. Сможем ли повернуться через правый бок? Не будет ли больно если поднять левую руку, а правую ногу согнуть. Одно неловкое движение и вся любовь коту под хвост. Обезболивающие примочки, уколы, таблетки начинают помогать после месячного курса. Дальше — на лучшее надеяться не приходится. Все будет только хуже. Пока вы молодые кувыркайтесь сколько угодно. С возрастом продолжает хотеться, но одно неловкое движение, и все может закончиться переломом, гипсом на три месяца, в лучшем случае, в худшем — инвалидная коляска. А «Камасутра» не для нашего народа, придумана для индусов. У них йога, они гибкие, как лианы. Не нам чета. — Мама дорогая, — запричитала Рая, — какое счастье, что я от сокурсницы услышала эти новые слова, а то б жизнь прожила и так ничего не узнала. Я ужасно рада. Правда. — Рая, ты полная идиотка! Что ты узнала? Что поняла? — Возмутилась я от беспредельной глупости подруги детства. — Во-первых, — резюмировала Райка, — минет — это просто взять в рот. Термин научный. Во-вторых, — улыбалась Раюня, — «Камасутра» сборник правил, как верно раскладывать руки и ноги для любовных утех. А главное — после пятидесяти «Камасутра» заканчивается, начинаются «Безопасные правила поведения в постели для пенсионеров». Я сменила гнев на милость, до пятидесяти не доживу сто процентов. Слишком долго придётся жить. Представить такое невозможно. В двадцать кажется — старость обойдёт тебя стороной. Живёшь, живешь молодой, бац, умираешь пятидесятилетней. В юном возрасте понять не дано существует ли жизнь после пяти десятков прожитых лет. Наши родители, бабушки-дедушки придумывали свою «Камасутру» местного значения, подходящую лично для них. Я вот думаю, — почему молодёжь считает, любовь и секс только для них, а старшее поколение по вечерам смотрит телевизор, книжки читает и спать? Наверное молодость слишком эгоистична. — Слушай, наши старушки, по-моему, по прежнему любят «этим делом заниматься», никогда бы не подумала. Надо же! — А кто им запретит? Представляешь, моя бабушка маме заявит, — ты не занимайся «этим делом», неприлично. Мама ей, — я уже свою взрослую дочку имею, хватит меня поучать. — Нет, твоя бабушка такое не скажет. Она сама ещё ого-го чего может. Она у тебя ещё в собственном соку. — Рая, ты невозможная балда! — В сердцах заявила подруге. — Что означает фраза «в собственном соку»? Бабушка — не болгарские помидоры. И не твоё дело, о чём думают мои родные. Иди, картошка остынет. Двор опустел. Я «замёрзла до чёртиков», утоптанный снег тускло серел вокруг главного стола нашего двора, до тёплых деньков далеко-далече. Картошка «в мундире» стыла и на моем столе. Пора домой. Я наклонилась, собрала пушистый, хрусткий снег в обе ладони, слепила большую снежку и бросила в закрытые ворота, на удивление попала. Сердце улыбнулось, стукнуло, придавая мне ускорение. Вспорхнула веселой птичкой по лестнице на второй этаж. Распахнула скрипучую дверь, запустила морозный воздух в согретое, домашнее пространство, плюхнулась на стул. Бабушка подняла крышку казана, из-под неё вырвался ароматный клубок пара. Запах картошки, селедки, лука смешался в умопомрачительную смесь, я ощутила лютый голод. Намерение съесть только одну картофелину моментально выветрилось из головы. Я с наслаждением кусала хрустящий хлеб с маслом, вкладывала в рот кусочек картошечки, затем отрезала селёдку, отправляла в рот, слизывая подсолнечное масло с уксусом с губ, и к этому извращению быстро добавляла ломтик сладкого белого лука. Какая такая Камасутра? Утром в воскресенье наш одесский традиционный завтрак — лучше Индии, лучше чатни, лучше секса. Да простят меня боги всего мира!!!
Автор Алла Юрасова Мои рассказы в блоге! ❤️
|
