artville1

Alla Yurasova / 15 мая 2020, 17:36

Сборник рассказов «Истории моего двора» – Часть Двадцать шестая



«В понедельник не начинают новые дела»


Воскресенье нелюбимый день. Возможно, потому что конец недели. Вероятно, наступает мгновение, когда переосмысливаешь сложившуюся ситуацию. Пожалуй, пора устанавливать новые вехи. Наверно, хочется перемен. Устанавливается рубеж, такая себе линия отсчета, — с понедельника… Что-нибудь начать с понедельника. Мудро. На самом деле, смешно в выходной начинать делать зарядку, или сложить вещи в шкафу, или, наконец-то, перемыть окна. Воскресенье — день отдыха, последний день, завтра в детский сад, в школу, в университет и… — что «и»? Все перечисленные заведения одинаковые, правда, не спорю, возрастной ценз присутствует, особые различия — отсутствуют. Там, там и там — каторга. Нет свободы, ноги в кандалах, руки без крыльев, мозги в паштет.

— Учебные заведения не учат, а «мучат», — как говорила моя бабушка. И мы, взрослые дети, имеющие к тому моменту собственных детей с бабушкой соглашались. В чём права, в том права. Не поспоришь!

— С понедельника начнём, — покорно опуская глаза, обнадёживала бабушка.


Сколько раз принимается решение начать… Но кто на самом деле начинал? Считанные единицы. Даже не вспомню кто. Среди нашего «населения» таких точно не существовало. Кто? Где? Когда? Ох уж этот понедельник. А с другой стороны — понедельник никогда не определялся конкретикой. Хотя бы установили дату, число, хоть месяц.

— В понедельник 23 сентября, — чем плохо?

— В последний понедельник октября, — и так подойдёт.

Но нет! Никогда не уточнялись детали. Поэтому неизвестно в какой самый понедельник — он, она, мы — решили начать праведное, безумно полезное, жизненно необходимое дело.

— «Звиняйте», — извинялась бывшая антисемитка Зина. — Нет даты, есть маты.

Зина постоянно сыпала перлами собственного изготовления. Юмором это не назовешь, но, надо признать, что-то в её фразах было.

— Народное, от сохи, — саркастически заключила Кира Исаковна, черноротая преподавательница Одесской консерватории по классу игры на фортепиано. Язык Киры — обоюдоострое жало, для нас привычный и родной. Смачные и грубые фразы, но до умопомрачения — интеллигентные, поглощались ушами мягко, на любом тотальном уровне, вливались в сознание будто песня.


Кира ненавидела воскресенья, как и большинство соседей, только потому, что на следующий день — в понедельник надо было идти в консерваторию и учить «неучей, тупых, глухих и бессердечных».

— Кира, не мечите бисер перед свиньями! — сказала попадья Клавдия.

— Вот интересно, а перед кем метать. В моем курсе кроме пяточконосых других не наблюдается.

— Яник! — Позвала Кира моего папу. — Спускайся, давай помузицируем.

Но папа пытался присобачить новую люстру вместо старой разбитой. Мама стояла рядом и подтрунивала над любимым мужем.

— У цыган руки из правильного места растут? А то люстра — чешский хрусталь дорогая, я нервничаю! — И хихикала.

Папа потихонечку начинал искриться. Лишнее электричество, когда имеешь дело с квартирным электричеством — небезопасно. Крючок в потолке был шире чем петля у люстры. Понятное дело, протиснуть петлю на крюк не получалось. Мама не унималась, подтрунивала. Закончилось плохо, очень плохо. Люстра выскользнула из взмыленных рук папы.

— Конечно, только у евреев руки из нужного места вырастают. Где уж нам цыганам за вами угнаться.

— Ладно, не сердись, дорогой, мы уравнялись в правах, после двух вещей: первое — фашисты расстреливали и тех, и других

одинаково; второе — вашего барона похоронили на Еврейском кладбище. — Смеялась звонко мама, крепко прижимая к груди изловленную люстру, совершенно уверенная, что

процыганские настроения не смутят папу. Из-за резкого крика моя мама чуть не грохнула, спасённую люстру об пол.


Новые жильцы не успели толком поселиться, а уже выбесили весь дом. Виолетта, по кличке Вий ничем не отличалась от обычных девчонок. Чуточку полнее, самую малость глупее и немножко зеленее, в основном, — крикливее. Внешне, если не сильно присматриваться, незначительные отличия расплывались, становились малозаметными. Особенно если Виолетта стояла далеко, или если у кого-то близорукость, в пасмурные, туманные дни, вообще прыщи не разглядеть. Мама Виолетту учила

— Женщина должна быть красивой. В женщине должна быть загадка. Мужчина должен любить женщину. Красивый мужчина для прогулок по Дерибасовской. Для жизни должен выбираться мужчина некрасивый, который носит тебя на руках. Мама очень «вумная», начитанная, выросла на французских романах Дюма, Золя и Бальзака не понимала, почему дочь не внемлет ее советам.

— Всё чему я тебя учу впустую! Дочка, обрати внимание! — Ребёнок ей попался упрямый, глухой к стенаниям матери. Родителей не выбирают. А детей что ли выбирают?

Мама долбила банальностями, вызывающими нервный тик у дочери.


— Вий! — истошно орала Любка со второго этажа, въехавшая с родителями в квартиру Иры и китайца, — ещё та горлопанка. — Выкатывайся! Сколько тебя ждать?

— Сейчас! Картошку доем!

— Да ты сама огромная картошка в сале! — Не унималась Люба.

— Пошла вон, дура! — Огрызалась с полным ртом Виолетта. Получалось «пошвондур». Никто не мог понять смысл сказанного.

— Что такое «пошвондур»? С чем его едят? Не разобрать.


Наш двор изменился. Многие переехали в новостройки. Кто на Котовского, кто на Юго-западный, а кто-то на застраивающийся посёлок Таирово. В родном дворе появлялись вновь прибывшие в Одессу, получающие жильё в центре города в старых дворах. Старые дома изобиловали привидениями. Каждый столетний дом мог похвастаться приличным количеством фантомов с национальными особенностями. Типа: длинный нос, называемый шнобелем; глаза на выкате, а в них — вселенская тоска; и главное, такие привидения не летают в одиночку, еврейские призраки окружены родственными душами. (души от слова — дух)

Коренные одесские неугомонные тени умерших носились по дворам, с трудом выдерживали «не наших», утомительно непохожих, вселялись в деревенских (это не место рождения, а образ мыслей) живых, здоровых сущностей. Новое тело срасталось с устарелым, давнишним призраком, приобретало более современный облик. Происходил симбиоз, такое загадочное слово, каждый раз употребляла бывшая интеллигентная преподавательница Одесской консерватории. Кира Исааковна недавно вышла на пенсию, вслед за Еленой Исаковной, тоже бывшей преподавательницей. Целыми днями сидела во дворе на стуле, рядом с моей бабушкой. Они «точили лясы», «обсирали» всех соседей, «обмывали кости» живым и умершим. День у мадамочек был насыщенный, занятый под завязку. Когда я приезжала навестить бабушку, то максимум через полчаса она начинала ерзать на диване, давала мне понять — визит окончен, пора валить восвояси.


Внизу слышались голоса жены священнослужителя, оседлых пенсионерок и бывших проституток Мани и Сары. Бабушка любившая меня до безумия, настойчиво и бессердечно выпихивала свою внучку из гостей. Я нарочно разыгрывала легкое слабоумие, делала вид — намеков не понимаю. Бабушка суетилась, не знала как от меня избавиться. Там во дворе без неё рассказывали самые интересные «мансы».

— Да помолчите две минуты! — кричала, возмущалась бабушка, — внучка уходит. Я бегу к вам. Ничего без меня не рассказывать! — Командовала старожилка нашего двора, лучшая в мире и Одесской области бабушка. По правде говоря, мне самой до безумия хотелось присесть возле обожаемых соседок. Я так давно не слушала их художественный трёп.

— Мама, — говорила моя мама, своей маме, — может ты переедешь к нам?

— Нет, спасибо.

— Мама, здесь мыши и клопы. У нас чистота, отдельная комната для тебя. Ты пожилой человек, тебе опасно жить одной.

— Я одна? — Вспыхивала бабуля.

— Где же я одна? Полный двор людей. У тебя, как раз, я стану — «одна». И потом, оставь в покое моих клопов! Это мои клопики! И мышей оставь! Они опять же мои!

— Никто не трогает твоих вшивых клопов, тем более, твоих облезлых мышей. Кому они сдались? (не совсем то слово, но так гораздо приличнее), начинала закипать моя мама.


— Доченька, — на глазах добрела бабушка — вот доживем до зимы, я подумаю, не нервничай. — Гасила начавшийся разгораться скандал, дипломатичная мадам Рожкован. Так все, кроме меня, мамы и папы, тёти Лили и дяди-Мопса обращались к бабушке.

Поскольку во дворе провели водопровод и газ, жить стало легче, но не так, чтобы радоваться: топили печки; мылись в лоханках в подогретой на плите воде.

— С понедельника «подумаю более тщательно», — заверяла бабушка.

Как можно «подумать более тщательно»? Науке не известно, но поверьте на слово, — бабушка могла!

Пока не задули ветра, пока минус стал выглядеть более чем неприлично, бабушка и не подумала переезжать. Но декабрь вынудил и упрямая мама моей мамы переселилась, — до весны, — на Таирова.

Тётя Лиля, дядя Мопс и двоюродная сестра Ася приезжали к нам каждую субботу совершать омовения в нашей прекрасной ванне. Правда горячая вода отключалась после десяти часов утра.

— Лиля, приезжайте к восьми утра, если хотите застать горячую воду, — предупреждала бабушка свою старшую дочь, — это из Киева «вказивка» пришла, людям давать только холодную воду, чтобы они больше газу использовали и больше платили.


Папа пожал плечами

— С понедельника обещали наладить водоснабжение.

— Вей, готеню, а они сказали в какой понедельник? — ехидничала бабушка.

— Нет, мама, не сказали.

— Хорошее дело в понедельник не начинают. Значит, горячую воду чинить не собирались. Вейзмир, там наверху одни аферисты. Нет им моей веры.

— Мамуся, — обратился ко мне маленький сынишка, второй ребёнок двух лет отроду — Смотри, на ногах — ногти, а на руках — рукти?

— Солнышко моё золотое, нет слова «рукти», только ногти. И на руках, и на ногах.

Старший сын решил принять участие в дебатах, изложил свою проблему. В десять лет у парня наболело, разоткровенничался: «Я никогда, никогда не женюсь, потому что у меня не будет детей, а если всё-таки женюсь, то мы возьмём ребёнка в детдоме, — расстроенным голосом сообщил старший.

— А вдруг произойдёт чудо — вы сами сможете родить?— пыталась успокоить тётя Лиля.

— У меня не будет детей, потому что это очень больно и кровь течёт.

— Сыночек, кровь не у тебя будет течь, а у твоей жены. И не тебе будет больно, а твоей жене. Так что не о чем переживать. Спокойно женись, рожайте детей и будьте счастливы.


Стоило мне на минуточку выйти из комнаты, началось наступление по всем фронтам. Родственники обступили ребёнка и на разные лады принялись успокаивать, уговаривать, ублажать моего сына, лишь бы он пообещал собственными силами сделать себе, в большей степени, на радость мешпухи, маленького, хорошенького, обязательно хорошенького карапузика. Старший сын забился в угол, вжался, старался стать невидимым. Родня зашугала мальчика. На помощь пришла моя младшая сестра.

— Солнышко, — обратилась Карина к своему племяннику, — не обращай внимание на этих монстров, — махнула в сторону старшего поколения, — захотите — сами родите, не захотите — усыновите ребёночка. Наши взрослые слишком эгоистичны, только о себе думают.

— Карина, я вырасту и женюсь на тебе, — пообещал сестре сын.

Всю жизнь мой старшенький предано любил родную тётю Карину, но… когда пришло время… женился на другой.

— Мужчины! Им раздавать обещания, особенно в детстве, ничего не стоит. Верить мужчине — себя не уважать.

— Мама, что ты говоришь? Следуя твоей теории замуж выйти не за кого. Выходит, все лгуны? На этой точке прервется род человеческий?

— На этой точке — род продолжится. Не переживай. Ты свой план выполнила.

Это мама так думала. Жизнь непредсказуемая штука.


Виолетта похудела. Занялась сексом с Витьком, подрощенным и занимающим приличную должность в банке, сыном бывших антисемитов Зины и Жорика. Утратила способность регенерировать прыщи на лице. Доигралась, забеременела. В первую освободившуюся квартиру нахально вселилась. Бегом бросилась к Зине.

— Зина, — громыхала Вий, — Зина! Нам с Витьком необходимо срочно расписаться. Тогда комнату узаконим.

— Так в понедельник решим.

— Я на дуру похожа? С понедельника? Ладно. Захочешь, там внука или внучку посмотреть… А я тебе… с понедельника. Заявление на рассмотрение подайте!

— Виолетточка! Деточка! Ты что? Я же не против. Просто сегодня воскресенье, записаться на регистрацию брака можно только с недели. Ты моя радость! Невестушка!

Есть индивидуумы статичные в своём восприятии мира. В противовес им люди делятся на восприимчивых, способных впитывать новое, креативное. Зина зарекомендовала себя с лучшей стороны. Из антисемитки перешла в разряд рьяных сионистов. Из затурканной — стала продвинутым пользователем интернетного пространства, которое, после долгих странствий по миру, достигло и наших берегов.


Любка, подружка Виолетты не растерялась, у неё не было другого выбора. Мама Любы беспрестанно повторяла своей дочери, — тебе восемнадцать лет, ты не замужем, даже ни с кем не встречаешься. Да ты самая настоящая старая дева. Старая дева в восемнадцать лет! Вас удивляет? Меня — нет. Меня тоже обзывали старой девой, потому что до 18 лет приличная девочка обязана выйти замуж. Люба и затащила в ЗАГС первого замешкавшегося парня. Пришёл из армии иди и женись. Он не хотел, поздно опомнился, во время регистрации брака нет смысла демонстрировать гонор. Родственники и друзья со стороны невесты стоят на смерть, ни обойти, ни улизнуть, ни возмутиться.

— Ставьте подпись, жених! — Тоном тюремного надсмотрщика приказала Заведующая. — Что не видели столько брачующихся в холле. — На ковёр «не заступайте», гости, вас много — ковёр один. Вышли, вышли, не толпитесь, все на выход. Вот тупые, — в сердцах ляпнула представительница государственной власти.

Жених, в смысле с данного момента супруг утихомирился, обречённо побрел в наш шикарный двор отметить «радостное событие». Ну хорошо, — не для всех, — но для большей и лучшей части присутствующих, нормальный праздник. Я с родителями и детьми, немного беременная, приехали во двор на свадьбу. Как я и подозревала «невеста зачала во грехе». При подсчёте оказалось на один двор — три будущие мамочки.

— Ты даже не мечтай, я к твоему третьему детенышу в тьмутаракань не поеду, если что — привезёте пациента сюда! — громыхнула Роза Абрамовна, пенсионерка, лучший в мире педиатр.

— Роза Абрамовна, не дай бог что случится, мы Вас на руках отнесём туда и обратно.

— Ой! Не смеши меня! Ха-ха! Вы меня на руках? Мелюзга! «Смешнючая»! Доживём до понедельника, там видно будет.


Через полгода начали рожать. Я — девочку, Виолетта — мальчика, а Люба — двойняшек: и мальчика, и девочку. Так что наш двор пополнился крикливыми малышами. Я при первой же возможности купила квартиру на Новосельского угол Горького. В старом доме с высоченными потолками, огромными окнами, шикарная четырёхкомнатная квартира. Убитая бывшая коммуна: старинная дверь из лиственницы порублена топором; оконные рамы, ни к черту не годные; пол в некоторых местах прожжён, словно кто-то разжигал костёр. Конечно были плюсы. В кухне огромная кладовая и выход на черный ход. Я уже рисовала картинки, как пристрою тамбур к двери на заднюю лестницу, у меня получится ещё одна кладовая с окном в решетке, для защиты от воров.

Ремонт требовался огромный, дорогостоящий. Нам с мужем не по карману.

— Начнём в понедельник, — сообщила рабочим, которых привёл папа.

— Они приличные и недорогие. Главное заказать хорошие окна. Остальное потихонечку приведём в порядок.


Папа знал толк в ремонте. Решено первым делом заменить сантехнику, привести в порядок ванную и туалет, в смысле, поклеить плитку на пол и стены. В понедельник плиточник не пришёл.

— Ты сказала в какой именно понедельник? — уточнил муж.

— Наступаю на те же грабли, — огорчилась я.

Окна заказали у лучшего мастера.

Этот лучший мастер делал столярку всему одесскому бомонду. Самое главное — хорошие, качественные окна. У меня трое детей. Дочка маленькая, месячная. Крутой мастер привёл рабочих вынуть старые окна, новые сейчас подвезут. Окна выломали, новые на тридцать сантиметров уже, на пятьдесят сантиметров короче. Замеры делал Сам выдающийся дорогущий мастер. На улице конец октября. Плюс 10 градусов по Цельсию. Дождливая, сырая погода. Отопление центральное — в целях экономии город начинал обогревать жилища с декабря. В квартире холод собачий. «В ноги холодно», «в голову холодно», а у нас грудничок. И в кухне окон нет. Счастья полон рот.


— Хозяйка, не переживайте! В понедельник окна будут, до миллиметра точные.

Боже правый, почему я не уточнила в какой конкретно понедельник? Окна затянули полиэтиленовой плёнкой, греть она не греет, но хоть как-то от дождя спасает.

— Радуйся, что не все окна в один день решили поменять, только на кухне. Представляешь, если бы выломали все и сразу? Вот, где истинное везение, — утешал муж.

— Три понедельника прошло! Чтоб у этого крутого дебила руки отсохли! — Не унималась я.

— Ладно, малыш, не нервничай. Мы можем к твоим обратно переехать.

Знал, что я из своей собственной, отдельной от всех квартиры не перееду. Я в доме хозяйка. Сама себе и пан, и голова. И больше я не мелюзга. Могу всю корочку от хлеба ободрать, у каждой курочки съесть попку, сердцевину арбуза слопать самолично. Вот эта вольная, прекрасная взрослая жизнь.


— Мама, хочу печенье, — влетел в выстуженную кухню средний сын.

— Малыш, скоро ужин. Здесь ужасно холодно. Замёрзнешь.

Дабы сбить оскомину, отломила кусочек зоологического печенька, протянула сыну.

Мой сердобольный ребёнок покрутил в руках печенье, на моё несчастье это оказалась голова зайчика, залился горючими слезами

— Приклей голову зайчику! Приклей! — Плакал навзрыд сын.

Я взяла ребёнка за руку и увела в комнату, где работал калорифер и было тепло. В кармане уже лежал целый зайчик.

— Давай голову, буду чинить. — Положила туловище и голову зайчика в тот же самый карман, произнесла достойное заклинание, вынула целое печенье и протянула сыну. Мой трёхлетний парень обиженно сказал: — он не маленький и понимает — это другое печенье

— Склей того, — заканючил, — нового зайчика не хочу.

Странно, про другого зайчика догадался, а всё равно требовал приклеить отломанную голову.


Пришлось договориться, что с понедельника начну искать подходящий клей, кончилось покупкой игрушки, которая отвлекла от отломанной головы зайчика. Самое удивительное, меня мама в понедельник родила. Песенка Андрея Миронова из фильма «Бриллиантовая рука» — про меня. «Видно в понедельник их мама родила» Смешно? А мне — не очень. Понедельник — это не моё. В другие дни недели обращайтесь, пожалуйста. Только не в первый день недели. Ни-ни! Встаю не с той ноги, плохо переношу любое общение, истерически тоскую по пятнице. Два слова на букву «П», а какая пропасть между ними.

Автор: Алла Юрасова


Автор иллюстрации: Виктор Брик


Мои рассказы в блоге!  ❤️


Instagram!  🍭


Facebook!  👅

 

Сотрудничество 💌
Facebook Messenger или yurasovalla@gmail.com

 


Пост размещён сторонним пользователем нашего сайта. Мнение редакции может не совпадать с мнением пользователя



Peripatetik
на ногах — ногти, а на руках — рукти?
Чудесно ))
Если между двумя П пропасть, тогда она зовется суббота и воскресение.
Иные любят в эту пропасть нырять с надеждой не выныривать оттуда никогда )). 
   Відповісти    
KATPAH
KATPAH 16 мая 2020, 20:17     +2      
«Окна выломали, новые на тридцать сантиметров уже, на пятьдесят сантиметров короче. Замеры делал Сам выдающийся дорогущий мастер. На улице конец октября. Плюс 10 градусов по Цельсию. Дождливая, сырая погода. Отопление центральное — в целях экономии город начинал обогревать жилища с декабря. В квартире холод собачий. «В ноги холодно», «в голову холодно»,

Та Вы таки прямо с моей квартиры списали ситуацию-один в один.
За рассказы дуже большое спасибо!
   Відповісти    
   Правила

Записи в блогах:




Думська в Viber


Одрекс
Ми використовуємо cookies    Ok    ×