Круги ада одесского инвалида: костыль дяди Васи, одержимая врачиха и МСЭК без пандуса  

Заключительная часть злоключений нашего специального корреспондента Дмитрия Жогова на тернистом пути получения им инвалидности. Финишная прямая. Начало и продолжение этой душераздирающей истории — здесь, здесь, здесь и здесь.

КОСТЫЛЬ ДЯДИ ВАСИ И УДАЧА «ГРОМОЗЕКИ»

Краткая предыстория. Эта процедура напоминает старую компьютерную игру «Принц Персии». Для получения инвалидности нашему герою нужно пройти МСЭК – медико-социальную экспертную комиссию. Обойти врачей в поликлинике, получить кипу бумаг и отстоять в унылых и гриппозных очередях. Наш герой стоически все переносит, иногда на волоске от гипертонического криза. Далее больница. Те, кто побогаче, ложатся туда, кто победнее — приходящие больные — пытаются снова получить ворох бумаг и не заболеть в гриппозных очередях. Как в компьютерной игре, тут присутствуют разномастные враги – «бабки» пьяные пациенты, многочасовые очереди, волокита и попытки выудить взятку. Бывают боссы уровней — «врач-паразит» и «одержимая тетка», о которых я рассказывал в прошлых частях. Пока что наш герой стоически прорывается через все преграды к заветной пенсии в 1070 гривен!

Напомним, дело происходит в Одессе в наше время. Фамилии врачей изменены, так как главному герою еще не раз этот самый МСЭК проходить. Но рассказ должен облегчить тернистый путь остальным соискателям пенсий. Возможно, из него вы почерпнете нужные сведения. Удачи.

- Дмитрий, ты должен меня выслушать! — мама стояла бледная и что-то прятала за спиной. Рядом переминалась, попеременно покрываясь то белыми, то красными пятнами, жена.

- Ты прошел долгий путь! — героически-торжественным и срывающимся голосом начала мама. — Мы не должны допустить, чтобы все усилия были зря! Это подстраховка! И тут нет места ложному стыду, — пафосно воскликнула она и вытащила… костыль.

Мы его взяли (жена снова пошла пятнами) у соседа дяди Васи.

- Ты пойдешь с ним!

Я непонимающе посмотрел на костыль, потом на своих родственников.

– Чтобы жалостнее было, — поддакнула пятнистая вторая половина.

- А слуховой аппарат и мочеприемник у дедушки Коли чего не взяли? — я отобрал костыль и, несмотря на отчаянные всхлипывания и причитания родни, пошел к соседу. Возвращать.

В лифте примерил костыль. Он был коротким. С дяди Васиным костылем я смотрелся как «собака на заборе». Дядя Вася — щуплый алкоголик маленького росточка. На две головы ниже меня. Одна нога короче другой. Похож на Шарикова. Костыль запачкан зеленкой, на нем выжжено папиросой «Вася». Я вздохнул. Теперь все соседи будут знать, что Жогов от АТО хотел откосить и Васькин костыль взял!

Памятка. Попытки разжалобить врачей, повлиять на них столь примитивным способом могут вызвать лишь недоверие и желание разоблачить симулянта. Либо выкачать из идиота как можно больше денег. Оно вам надо? Обходитесь собственными болячками.

Вася открыл дерматиновую прожженную дверь и сразу воскликнул:

- О! Ептель-птеродактиль! Нашего полку прибыло! Полная парадная инвалидов. Што, костыль принес? Чего не нужен? А Жирдяя не видел? Он 15 минут как за шкаликом пошел. Ты шугани его! «Громозека», наверное, на первом этаже стоит. С духом собирается.

Действительно, на первом этаже ворочалась и переминалась у двери темная масса. «Громозека» — огромный, звероподобный, гигантских размеров и сильно пьющий мужик с непропорционально маленькой головой — страдает агорафобией. Это огромное существо, заставляющее нервно вздрагивать всех входящих в парадную, боится пройти 100 метров к призывно мерцающей в темноте будке-наливайке. Вот и собиралось с силами.

- Костыль взял? Ну и дурак. Я инвалидность получил безо всяких костылей. Не глядя на меня, — сказал он.

- Получил? За агорафобию? — изумился я. 

- Дважды дурак. За агорафобию никто инвалидность не дает. Она не самостоятельная болезнь, психиатры говорят. А от чего она возникает, сами толком не знают. Потому как сволочи. Хоть подыхай тут, в конуре своей. Это в Европе агорафобия — болезнь! У нас надо в дурдоме пролежать в палате вонючей с людоедами-гомосексуалистами, а там, если ты от их кислого борща не издохнешь и тебя не изнасилуют, то попадешь к главному психиатру. Он, сука, скажет, что ты «тревожник» и у тебя панические атаки. И надо тебя еще год понаблюдать, а потом, может быть, дадут какой-то инвалидный диагноз. Шизофрению, например! Сволочи.

- А как же ты тогда…

- Родаки! 700 долларов врачам дали, и никуда не ходил. Сами все принесли. У меня теперь железный диагноз. Инвалид я теперь. Что-то с желудком. Не помню, как называется. Теперь долго не будут трогать.

- Тебя Вася просил поторопится.

Он с отвращением взглянул на меня, набрал полную грудь воздуха и выдохнул:

- Ну, все. С Богом! Он, как ныряльщик перед прыжком в крещенскую прорубь, выпучил глаза, раздул щеки и понесся в темноту к киоску. Его покачивало из стороны в сторону. Вестибулярный аппарат сбои дает, отметил я про себя. А меня не попросил к киоску сходить. Гордый. А вернее всего, побоялся деньги дать. Сволочь, хоть и агорафоб. И коврик из-под двери у нас спер и пропил.

Но вернемся к моим медицинским приключениям. Не буду утомлять читателя описанием всех процедур. Смею вас уверить, что это невыносимо скучно! Я помню, как мы в школе всем пятым классом ездили сдавать анализы. У каждого в кулечке была баночка из-под майонеза и коробка из-под спичек. Я старался во время поездки не смотреть на девочку, которая мне нравилась. У нее ТОЖЕ БЫЛА ЭТА СРАНАЯ КОРОБКА! Она это чувствовала и краснела до корней волос. Так вот, эти манипуляции невыразимо скучны и противны, а посему буду ускоряться. Тем более, чтобы успеть на комиссию, мне надо было уже бежать бегом. Если помните, прошла часть закончилась на том, как в больнице я повстречал «одержимую врачиху».

Как я жалел, что зашел к ней в кабинет без умудренного опытом, седовласого экзорциста! Она шипела, сверкала глазами, шкрябала когтями по столу:

- Где ваш рентген? — выплевывает она слова.

- Я отказываюсь проходить флюорографию! — отважно отвечаю я, осеняя себя крестным знамением и вытирая лицо от долетевшей до меня слюны.

- Где кардиограмма? Где ее расшифровка?

- Врача не было, поэтому он не расшифровал! («И когда я пройду долиной смертной тени, не убоюсь зла…»)

- Вы издеваетесь! – скрежещет она зубами. Мне мерещится, что в медицинских шкафах начинают сами собой распахивать пасти биксы для инструментов.

- Посмотрите, он издевается! — визжит она - Сейчас сдадите анализы…

- Я сдавал уже анализы… («…и расточатся врази Его…»)

- Я СКАЗАЛА, СДАДИТЕ! — ворох бумаги срывается с ее стола и кружит по кабинету («С нами крестная сила!»)

Я пулей летел из кабинета, проходил заново кардиолога, сдавал анализы…

Памятка. В больнице вас будут пытаться развести на деньги на каждом шагу. После того, как вы поставите в туалете баночки с анализами, медсестра скажет: «А сейчас подниметесь на второй этаж и сдадите благотворительный взнос. Бумагу, которую вам дадут, сохраните и показывайте врачам, без нее не сможете дальше проходить». Я представил, что может быть написано врачебным неразборчивым подчерком на такой бумаге: «Мужик лох! Разводите его и дальше». И конечно же, никуда «сдавать благотворительный взнос» не ринулся. Бумажка оказалась вовсе не нужна.

- Теперь свою карточку отнесите на пост медсестре. Она все заполнит. И потом снова ко мне. Я поставлю подпись, — сухо сказала мне «злая врачиха».

Очередь на пост к медсестре. В ее предбаннике груда битой и пыльной мебели, из которой больные выуживают колченогие стулья и пытаются на них присесть. Стулья расползаются под ними. Старые кресла покрыты подозрительными пятнами, будто на них кто-то отдал Богу душу. Медсестра вся взмыленная. Пишет, пишет… На столе груды дел. Через час стояния в очереди:

- Приходите через два дня! Видите, я не успеваю!

Еще через два дня.

- Вот ваше дело! Берите и на подпись врачу!

В очереди под кем-то звучно, с хрустом разъезжается замшелое кресло.

Очередь к врачу.

- Вы опаздываете. Можете не успеть на комиссию, — говорит «злая врачиха». Ее губы чуть трогает змеиная улыбка. — Что же вы так несерьезно относитесь к своему здоровью?

Я прощаюсь. Благодарю. Ускоряюсь.

Еще через день. В родной поликлинике.

- Ну как вам Саакашвили? — невропатолог восторженно сучит ногами в носках и сандалиях! – Видели, как он…

- Я могу опоздать, так что давайте быстрее!

- Вам к семейному врачу надо, — говорит он обиженно.

Очередь. Снова клятая очередь.

Семейный врач:

- Вам сперва в ВКК нужно. И обойти врачей. А потом снова ко мне.

Выписывает направления.

Еще через день.

ВКК – врачебно консультационная комиссия. Почему-то вся комиссия состоит из одной убеленной сединами, благообразной старушки. Дверь в кабинет открыта, поэтому изнывающая очередь может наблюдать, что происходит внутри. А происходит малоинформативное действо. Бабушка с улыбкой принимает карточку очередного болезного и начинает что-то писать. Пишет 10 минут, 15, 20. При этом улыбается и напоминает ленивца из «Зверополиса».

Внезапно один из призывников (обычно уныло-покорных) взрывается:

- Сколько можно нас здесь держать! Почему не компьютеризирован процесс? Почему мы ждем два часа то, что следовало бы сделать за две секунды? Что за каменный век?!

«Бабушка-комиссия» преображается, глаза становятся стальными, хищно вспыхивают железные зубы, она рявкает пропитой, дубленой глоткой прапорщика:

- Тут какая-то «салага» хочет побыстрее долг родине отдать?

Призывник оседает и скукоживается. Бабушка пишет и мне в карточку. Заполняет с прежней неторопливостью свой журнал. Ставит штамп.

Выходные.

Окулист. Ухо-горло-нос. Проктолог. Психиатр. Всех удается обойти в один день. Да что там, за два часа! И все они писали, писали, писали… Даже проктолог.

– Вы поймите. Мне нужно заглянуть. Нет ли полипов. И опять-таки рак прямой кишки очень распространен. Но могу не заглядывать! — сделал он попытку скачать взятку.

Я сделал глупое лицо. Будто не понимаю, о чем речь. Он вздохнул и поставил печать.

Еще день пролетел.

Снова семейный врач. Она говорит:

- Вы уже опаздываете. Мне писать в вашей карточке нужно два дня. Я, конечно, могу взять ее на выходные и попробовать… Она смотрит на меня добрыми глазами.

У меня в кармане шевельнулась последняя 50-гривневая купюра. Но я мужественно выстоял.

– Я буду вам безмерно благодарен!

Она написала за день.

Снова «бабушка-комиссия-прапорщик». Посмотрела бумаги. Хмыкнула. Спросила, служил ли я. Я молодцевато отчеканил, что служил. Она благосклонно со мной попрощалась.

Очередь. Зам главврача. В кабинете кондиционер, на столе компьютер. Стены не обшарпаны. Что-то написала в пухлой карточке.

– Поставьте печать!

Ускоряюсь.

Приемная главврача поликлиники. Бац! Последняя печать.

Не успел! На один день не успел. Всего я потратил 32 дня.

ПОСЛЕДНЯЯ ОЧЕРЕДЬ

Одесский областной центр медико-социальной экспертизы. Черноморского Казачества, 40. Конец географии. Район «индастриал». Поезда. Рельсы. Трубы висят над головой. Все кругом лязгает, шумит. Железный хаос. У близлежащих домов вид такой, будто они переживают последнюю стадию проказы. К неказистому зданию стекаются инвалиды. На костылях, на колясках. Постукивая белыми тростями. ВНИМАНИЕ! В здании, где инвалиды проходят комиссию, нет пандуса! Нет лифта! Еще раз. НЕТ ПАНДУСА, КАРЛ! В здании, которое ежедневно посещают десятки колясочников! На моих глазах женщина в инвалидной коляске покорно сидела под лестницей, ожидая, когда кто-то из комиссии спустится к ней.

Сидела рядом со столиком вахтера. Вахтер был стар и суров. Из ушей у него торчала вата. Он пил чай из стакана в железнодорожном подстаканнике вприкуску и увещевал:

- А и нечего сердится, милая. Вас много, а врачей – раз, два и обчелся. В туалет я бы тебе не советовал, потому как врач высунется: «Где тут больная?» — а я скажу, что нету, мол. Так и будешь ходить. Иногда вас болезных тут скапливается с десяток человек. Которые, значит, по лестнице не могут ходить. У нас председатель колхоза был чудак, построил коровник с крутой лестницей. Ему говорили, шо поубиваются коровы-то. А он: «Нет!» Потом посадили его за вредительство. Так и тут.

Даже стоявший в ожидании взглянуть на мумию Ленина тут дает слабину, увидев очередь. Она безнадежна. Она вздыхает и предсмертно хрипит. Это не та жалкая простуженная очередь в поликлинике. Здесь люди без рук и ног (те, кто сумели взобраться по лестнице), лысые из-за химиотерапии, и не на всех хватает сидячих мест. Многие подпирают стену. Кто- то выхаркивает свои легкие, и я задаюсь вопросом: а больные туберкулезом тоже здесь?

Мне несказанно повезло. Может, звезды сошлись? Но в кабинет, где заседал мой МСЭК, никого не было. Это было невиданно! Северное сияние в Сахаре! Мираж от зноя в Антарктиде! Я зашел и сказал:

- Здравствуйте. Что-то к вам очереди нет.

Врач высунулась из кабинета, недоверчиво покрутила головой и сказала:

- Это же надо! Первый раз за десять лет работы. Вы, видно, счастливый.

Со мной обращались хорошо. Участливо. Я накалякал (правая рука парализована) объяснительную, почему опоздал на комиссию. Я хотел написать много, но не смог. И ПОТОМ У МЕНЯ ВПЕРВЫЕ ЗА МЕСЯЦ ИЗМЕРИЛИ ДАВЛЕНИЕ. Я чуть не заплакал от такого внимания. И давление скакнуло.

- Идите скорее домой, и лягте, отдохните, шутить с давлением не надо, — сказала врач. — Все документы оформим. В следующий месяц сможете получить пенсию. Идите же быстрей. А то помрете еще. И я побрел. Я жив. Хотя порядком измучен. За этот месяц у меня два раза стараниями эскулапов был гипертонический криз. Я подхватил грипп в больничных коридорах. В 90% кабинетов люди в белых халатах даже не смотрели на меня. Переписывали мое дело. Писали, писали, писали… И главное, что я узнал:

Медико-социальная экспертиза давно превратилась в подобие «культа карго». Напомню, в Меланезии на островах были военные базы. Туземцы приходили к ограждениям из колючей проволоки и клянчили «вкусняшки». Консервы, кока-колу. А потом, когда базы закрыли, аборигены создали культ. Cargocult — поклонение грузу. Они имитировали движения солдат. Даже выпилили себе из баобаба подобие летчицких наушников: «Седьмой, седьмой! Как слышите? — кричали они в микрофон, сделанный из кокосового ореха. — Пришлите кока-колы!» Устроили взлетную полосу и соорудили самолет из пальмовых листьев. Теперь ждут и молятся военным богам, чтобы сбросили на парашютах консервов.

МСЭК тоже ненастоящий! Белые халаты – фикция, как наушник из баобаба. Комиссия выхолостилась. От нее осталась лишь оболочка. Видимость. Ритуал, который раз в два года надо пройти, чтобы получить «вкусняшек» в виде пенсии. Своего рода шаманская пляска духов. Я ее прошел. Теперь можно набираться сил. Чтобы через два года снова произнести ритуальные слова: «А кто тут крайний?»

Автор – Дмитрий Жогов